– Привет! Ты как меня нашла?
– Сам же сказал.
– А-а, да… Ну как, понравилось?
– Ничего… Ты на кота похож. «Ваши незасеянные, но уже изрядно унавоженные души», – передразнила Валерка, томно поводя плечами.
Вышло у нее это очень похоже, Андрей засмеялся.
– Домой не вернулась?
– Нет.
– Ты понимаешь, какая незадача… Утром жена приезжает. У нее потрясающая интуиция: представляешь, командировка до конца месяца, а…
– А что, до утра не успеем? – перебила Валерка, деловито глянув на часы.
– Слушай! – в восторге сказал Андрей. – Отчего ты такая бесстыжая?
Валерка пожала плечами:
– Если тебе так больше нравится – можешь пригласить меня на чашечку кофе. Я немножко поломаюсь и соглашусь.
Николаев разбирался с аварией – на узкой улице отъезжающий от тротуара старый ижевский «москвич» царапнул идущую мимо «семерку». Царапина была пустяковая, но хозяин «семерки», двадцатилетний парень в модной куртке под цвет машины, чуть не с кулаками наседал на пенсионера, водителя «москвича». Тот подавленно молчал. Николаев, разложив бумаги и документы на капоте «семерки», составлял протокол.
– Четыре глаза – не видишь ни хрена! – все не мог успокоиться парень. – Голова не ворочается – назад посмотреть?
Старик поправил очки и снова безвольно опустил руки.
– Спокойнее, товарищ водитель, – сказал Николаев. Ему был неприятен этот самоуверенный, напористый сопляк, получивший дорогую игрушку на фарцовые доходы или в подарок от папы, но, как ни крути, он был прав, а «москвич» виноват, и он быстро заполнял бланк протокола, торопясь развязаться с микроскопическим, будничным происшествием. Сзади визгнули шины, он мельком обернулся: под арку ближнего дома сворачивал желто-синий милицейский рафик.
– Спокойнее… – парень, болезненно морщась, провел пальцем по царапине. – Всю дверь красить!
– Я заплачу!.. – тихо сказал старик.
– А куда ты денешься! Заплатит он! Червонцем я твоим залеплю? Очередь на полгода!
– Распишитесь, – подвинул Николаев протокол виновнику. – За правами в отдел разбора, с квитанцией.
Тот кивнул и пошел к своей машине.
– Ездить научись! – крикнул ему вслед парень. – Чайник!.. Нет, ну на пустой улице… – обратился он к Николаеву.
– До свидания! – Николаев козырнул и направился к патрульному «москвичу».
Под аркой дома, около рафика, уже толпились люди. Пожилая женщина в синем халате под курткой, видимо, дворник или уборщица, всхлипывала, закрывая лицо одной рукой, другой держась за сердце:
– Я смотрю – дверь-то не закрыта… Я вошла… свет зажгла… Господи, что же это такое… Господи… Дверь-то не закрыта… я и вошла… Прямо об нее споткнулась…
Николаев прислушался.
– Сколько их там? – негромко переговаривались вокруг.
– Пятеро.
– Свет-то зажгла… и с места не могу…
– Как же родителям, не представляю…
– И девочка с ними.
– Девочка прямо у входа…
Николаев почувствовал, что сердце проваливается в холодную пустоту. Он медленно прошел между людей, ему показалось, что все сочувственно замолкают при его приближении.
Он шагнул к подъезду. Дорогу преградил молоденький старшина:
– Товарищ старший лейтенант, там группа работает.
– Сейчас… – Николаев вбежал в подъезд.
Внизу, в подвале, горел свет, по лестнице оттуда поднимался, придерживаясь рукой за стену, бледный мужчина – видимо, понятой. Не глянув на Николаева, прошел мимо.
Николаев сбежал по ступенькам и шагнул в открытую дверь подвала.
Вдоль стены сидели, расставив ноги, привалившись спинами к сырым трубам, подростки с полиэтиленовыми мешками на голове. Лица неясно просвечивали сквозь мутную пленку. Ближе к выходу лежал, повалившись на бок, еще один труп – судя по маленьким бугоркам грудей под свитером, девчонка – в кожаной куртке и джинсах. На грязном полу валялся пестрый баллон какого-то аэрозоля.
Среди неподвижных, окоченевших уже тел осторожно, чтобы не наступить на ноги, ходил фотограф, снимал в упор со вспышкой. Судмедэксперт и следователь вполголоса деловито переговаривались, поодаль замер, глядя в стену, второй понятой.
Судмедэксперт подошел к девчонке, наклонился…
– А ГАИ тут при чем? – обернулся к Николаеву следователь. – Своих трупов мало?
Тот отступил к двери, вытягивая шею, над плечом следователя наблюдая, как судмедэксперт стаскивает пакет с головы девчонки…
– Не мешайте, старлей… – сказал следователь.
Это была не Валерка. Абсолютно незнакомая, некрасивая конопатая девчонка лет четырнадцати.
Николаев повернулся и, тяжело шагая по ступенькам, вышел на свет.
– Вообще бьет по нервам, – понимающе сказал, увидев его, старшина.
– Закурить есть? – хрипло спросил Николаев.
Старшина достал пачку, чиркнул зажигалкой.
– Насмотрелись мультиков, – сказал он.
– Что?
– Ну, это у них называется – «мультики смотреть». Цветные галлюцинации.
Николаев глубоко, жадно затягивался, бессмысленно озираясь по сторонам.
– Я все думаю, может, нарочно? – помолчав, сказал старшина.
– Что?
– Ну, не снял… Ну, один же кто-то должен остаться, чтобы пакеты снять, когда надышатся. А я вот думаю – может, он нарочно сбежал? Может, отомстить кому-то из них хотел?…
Николаев сел в машину, завел мотор и откинулся на сиденье, докуривая, приходя в себя. Он видел много аварий, видел легковушки, скомканные как лист бумаги, и сочащуюся из-под дверцы кровь, помогал собирать на брезент то, что осталось от человека после лобового столкновения. Но когда врач стаскивал пакет с головы конопатой девчонки, он впервые понял, как люди падают в обморок. Лишаются чувств. Когда пакет сполз, в ушах у девчонки качнулись дешевые металлические серьги. Кажется, у Валерки такие же.
Николаев выплюнул сигарету в окно и врубил скорость. До конца дежурства оставалось два часа.
Вечером, наскоро переодевшись, он прочесывал на своем жигуленке улицы вокруг Калининского. Он понимал, что невозможно в этом громадном муравейнике найти одного маленького человечка, и все же упрямо кружил по узким улицам, приглядываясь к тусовкам.
В большой компании, собравшейся на ступеньках старого дома, ему показался знакомым один из ребят. Он вышел из машины, тронул его за плечо:
– Валеру Николаеву знаешь?
Все сразу замолчали, обернувшись к нему.
– Валерка Николаева? – переспросил тот, морща лоб.
– Это Авария, что ли? – спросил другой, сидящий на ступеньках в обнимку с ярко раскрашенной девицей.
– Ну да, Авария! – оживился Николаев.
– А зачем она тебе?
– А я его уже видела, – вдруг сказал девица, указывая сигаретой на Николаева. – Только он в погонах был.
– А ты кто вообще? – спросил первый парень.
Николаев замешкался.
– Знакомый…
– А-а… Так идем к Серому или не идем к Серому? – отвернулся парень.
– Пойдем, правда…
– Да ну, в Текстили тащиться, – капризно заныла девица.
– Пойдем. – Ее под руки подняли со ступеньки.
– Я же по-человечески спрашиваю, – сдерживаясь, сказал Николаев.
Но команда уже поднялась и, обходя его как нечто неодушевленное, столб или урну, направилась к метро…
Николаев вывернул на проспект, тоскливо глянул на уходящие в перспективу людные тротуары, залитые густым желтым светом фонарей. И вдруг увидел Валерку, не увидел даже, а угадал ее в темной фигурке с краю компании металлистов, подваливающей к подземному переходу.
Николаев затормозил, бросился было навстречу, но тут же остановился. Валерка подняла голову, тоже встала, рванулась было бежать, но, заметив, что отец не двигается с места, замерла вполоборота, напряженно следя за ним. Компания, оживленно переговариваясь, спустилась в переход.
Николаев сделал шаг вперед, дочь отступила, сохраняя дистанцию.
– Чего надо? – враждебно спросила она.
– Да не бойся, я поговорить только. – Николаев снова шагнул к ней, Валерка отскочила и зашла с другой стороны перехода. – Правда, поговорить…
– Я и отсюда слышу.
Их разделял глубокий тусклый провал перехода.
– Это… Ты возвращайся сегодня, хватит… – сказал Николаев. – Из школы уже звонили… Собрание завтра…
– Ха! Что я, дура? – ухмыльнулась Валерка. – Я после собрания приду.
– Да не бойся, я мать не пущу. Сам пойду… Правда, возвращайся, хватит уже… Когда хочешь, хоть в двенадцать. Ничего не будет, я обещаю…
– Ты чего застряла? – крикнул снизу кто-то из компании.
– Сейчас догоню!.. Ладно, посмотрим, – ворчливо ответила Валерка.
Николаев кивнул и пошел к машине.
Собрание было общим – родителей и учеников. Как-то само собой получилось, что расселись стенка на стенку: родители слева, ученики справа, у окна. За учительским столом сидел директор школы, подтянутый парень лет сорока, и совсем юная классная.
За последние пять лет Николаев впервые был на собрании. Он искоса разглядывал родителей: почти все были старше его, солидные люди в выходных костюмах, они спокойно, внимательно слушали директора.
