— Я не так сказал, я спросил: «Есть ли что-нибудь дурное в том, что вы мне так нравитесь».
— Ну, всё равно, не в этом дело. Так или не так, — ничего хорошего и ничего дурного нет. Если что-нибудь случается, значит, нужно, чтобы оно случилось. Значит, или для вас, или для жены вашей, или для меня из этого будет какая-нибудь польза. Какая, — этого нельзя знать, потом видно будет, может очень нескоро.
— Почему вы так думаете?
— Ни почему. Так думаю, так верю, и больше ничего.
Робустов силился вникнуть в смысл сказанного ею и не мог, но ему казалось, что она права, и что существа, живущие больше инстинктом, чем рассудком, угадывают иногда то, чего нельзя определить логически. И ему казалось также, что сам он жил эти дни, не рассуждая, и в этом была их прелесть. Ей грустно, и ему грустно, имеют ли они нравственное право грустить или нет, встретятся ли ещё раз или нет, зачем об этом думать. Придёшь к такому или другому выводу, а настроения не изменишь.
Вышла мать Сирэн, наскоро поздоровалась и позвала её укладываться.
Робустову стало очень грустно. Он пробовал смеяться над этою грустью и чувствовал, что у него сдавливает горло.
Когда приехали на станцию «Баладжары», где нужно было расстаться, Сирэн и Робустов точно онемели. Сидя рядом с нею, он пил кофе и всё думал, что бы такое сказать на прощанье, вполне искреннее и сердечное, и не сказал ничего. Первым ушёл поезд, в котором уезжала Сирэн, она ласково кивнула головой. Промелькнул последний вагон, Робустов сильно закусил нижнюю губу и пошёл разыскивать багаж. Пересматривая свои вещи, он дёргал плечами, и ему казалось, что его отлично сшитая тужурка стала давить под руками, а носильщик говорит с ним нехотя и недостаточно почтительно.
На следующий день утром Робустов был уже в том городе, где должен был вступить в новую должность.
Он никуда не пошёл, а до самого вечера сидел в номере гостиницы, пил чай и думал. Охватившее его со вчерашнего вечера тяжёлое настроение давило ещё долго и после того, как он сделал визиты, и приехала семья. И было похоже это настроение на тоску столичного жителя, который прожил несколько дней на свободе в девственном, задумчиво шумящем лесу и в сырой туманный петербургский вечер вернулся на целую зиму в свою квартиру на пятом этаже с окнами, выходящими на узкий как колодец двор.
Прошло оно только тогда, когда, желая себя зарекомендовать как можно лучше, он начал каждый день писать не меньше пяти заключений и стал долго готовиться к каждому заседанию, перелистывая у себя в кабинете до двух часов ночи дела.
С Сирэн Робустов встретился только через три года в другом городе. Она ехала в коляске с молодым, но некрасивым мужем, очень похожим на их бывшего попутчика-чиновника.
Она заметно пополнела, не узнала его и не ответила на поклон, и Робустов, пройдя десять шагов, уже стал сомневаться, действительно ли это была Сирэн.
1903
Примечания
1
Два дня и несколько часов — нем.
2
Но я путешествую четыре дня два дня и несколько часов — нем.
3
Господин Пестлер — нем.
4
Великолепно — нем.
5
«А для чего мне думать, я себе немца найму — чтобы думал» — укр.
6
Барышня. Прим. ред.
7
ужасно — нем.
