11
«Извиняюсь, — сказал он, — что вас перебью,Но надеюсь, что вы не в обиде,Я свой взгляд откровенно сейчас разовьюВ популярном, упрошенном виде.Для меня, как для русского, в деле войныВсе причины понятны и цели ясны,Пусть шипят государства другие, —Цель главнейшая: слава России!
12
Как вторую причину, могу указатьНа избыток отваги народной,А как третью — возможность для нас отыскатьВыход в море, прямой и свободный!За четвертую мы не признать не моглиПерспективу забрать клок соседней земли,Но при этом, добавлю я в-пятых.Просветить азиатов проклятых!
13
Дальше… слава России… ах, да! я забыл,Что об этом уже мы сказали…Сил народных избыток… и он у нас был…Выход в море… его мы считали?..»— «Погоди! — закричал, рассердившись, Поток. —Ты, я вижу, учен, да в делах не знаток!Слышишь, бают, на славу РоссииПоначалу надежды плохие.
14
А по части избытка отваги и силТы соврал: больно всюду недужно!Насчет выхода в море и пуще смудрил:Никакого нам моря не нужно!Нам не по морю плыть, кораблей не водить;По земле бы сперва научиться ходить!И земли-то, кажись, нам довольно…Вот живется не слишком привольно».
15
«Агитатор! — вскричал, побледнев, публицист. —Пропишу, затравлю, загоняю!»Но Поток говорит: «Что ж, я совестью чист,Говорю всё, что вижу и знаю».Но к нему публицист: «Ты, брат, больно речист,Посмотрите, ребята, прямой анархист!»А Поток отвечает: «Не знаю,Но, конечно, войны не желаю!»
16
Тут все подняли крик, угрожают, шумят,Наступают густыми рядами;Слышны крики: «Отечество», «Церковь», «Солдат»И что кто-то «подкуплен жидами».Полицейских зовут, намекают на суд,Кулаками и палками в гневе трясутИ Потока с язвительным тономНазывают «японским шпионом».
17
Стало тошно Потоку от этих речей,В голове у него помутилось,Засверкали огни молодецких очей,И тревожное сердце забилось…Мой читатель, я вижу, давно уже ждет,Что Поток, словно сноп, упадет и заснет, —Но Поток, рассердись, заявляет,Что он более спать не желает.
18
Почему не желает он более спатьИ каким таким делом займется,Мы и сами того не сумеем сказать, —Может быть, в другой раз доведется.В этом месте, однако, точь-в-точь как Толстой,Слышу также я оклик внушительный: «Стой!Стой! он публику только морочит,Отвертеться, наверное, хочет!
19
Почему он, во-первых, в стихах рассказалО невеже таком, о Потоке?И зачем вообще так игриво писалО событьях на Дальнем Востоке?Что хотел он сказать? Что он мог доказать?Как идеи его меж собою связать?И к чему он приплел публициста?Повторяем: здесь дело не чисто!»
20
Разумеется, автор ответить бы мог,Но молчать себя вправе считает:Вольнодумное слово-де молвил Поток,Так Поток за него отвечает!..Впрочем, я пошутил: соглашаюсь вперед,Что подобный ответ — не ответ, а обход,И утешу: не так еще поздно, —Будет время — отвечу серьезно!
Конец 1904
Зрителю
(Посвящается «Зрителю»)
Я люблю взглянуть на сцену,Мне забавны лицедеи.Уплатив за место цену,Мирно сел я в галерее.Созерцаю скромным взоромТеатральную обитель,И твердят лакеи хором:«Вы здесь зритель, только зритель!»
Час проходит. Очевидно,Что актеры учат роли,Мне становится обидно,Я кричу: «Играйте, что ли!»Услыхав такое слово,Благочиния блюстительНаклоняется сурово,Говоря: «Вы только зритель».
Дан сигнал. Два-три актераДекламируют жестоко;Слово каждое суфлераЯсно слышно издалека.Я кричу: «Суфлера к черту!»Появляется служительИ, приблизив палец ко рту,Говорит мне: «Тсс… Вы зритель!»
Узнаю не без досады,Что смотрел уж эту дрянь я:Перекрашены наряды,Переделаны названья…«Стой! — кричу я. — Невозможно!Стой! Я хлама не любитель!»На меня глядят тревожно:«Тише, зритель! Тише, зритель!»
Сыгран акт последний драмы,Сняты шлемы, шпаги, ленты;Подрумяненные дамыЩедро шлют аплодисменты.Я смотрю на них с укором…Появляется служитель:«Аплодируйте актерам!Вы же — зритель! Вы же — зритель!»
Из театра выхожу яИ мечтаю громогласно,Как друзьям своим скажу я,Что спектакль прошел ужасно.Но при выходе из зданьяЖдет меня распорядитель:«Абсолютное молчанье!Ради бога! Вы лишь зритель!»
<18 сентября 1905>
С.-Петербург
(Отрывок из краткой географии России)
Чем известна, чем гордитсяРазвеселая столица?Как поддержит свой престижРусский Лондон и Париж?
Александровской колонной,Кавалерией салонной,Медной статуей ПетраИ конюшнями двора;
Правоведами в корсетах,Хулиганами в манжетах,Петропавловским мешкомИ Семеновским полком;
Всей полицией угрюмой,Государственною думой,Резиденцией царяИ Девятым января;
Нововременской крамолой,Заколоченною школой,Ожиданием «конца»И решеткой вкруг дворца;
Униженьем человека,Совещанием Кобека,Храмом начатым ХристаИ актрисой Балета.
<11 декабря 1905>
Благодарю (романс)
За то, что на войне, играя в прятки,Храня присягу, данную царю,Врагу вы дерзко показали пятки,Благодарю.
За то, что вы нагайкою и пикойВстречали обновления зарю,За ваше зверство, за разгул ваш дикийБлагодарю.
За то, что женщин храбро вы рубили,Что старикам кричали: «Запорю»,За то, что граждан мирных победили,Благодарю.
Служите ж верой-правдою до гроба,О вас молитву к небу я творю;А за разбой, за наглость вас особоБлагодарю.
<11 декабря 1905>
Город и деревня (Вольное подражание Верхарну и Метерлинку)
1. Город
О, этот город на берегу рекиИ его дома, трижды обысканные!И эти городовые, стоящие на углах!Их свирепые лица, непечатная ругань!О, эти храмы! Они недостроены.О, терема — без обитателей,И эти офицеры, стреляющие в штатских,В безоружных штатских (там, в ресторанах)!И вы, закрытые двери университета!И ты, стоящий возле них пристав!И эти сыщики! Этот цвет гороховый.И эти казаки! Ах, эти казаки,Эти ужасно храбрые казаки!
2. Деревня
О деревня, о ты, трижды тихая,О ты, трижды тихая деревня!Там пригорки, а здесь ручейки…И этот толстый помещик! Эти худощавые крестьяне!Их худощавые лошади и коровы,И их вилы, их железные вилы,Их остро наточенные топорики!Эта школа! (Она не протоплена.)Это поле! (Оно не засеяно.)И там, вдалеке, волостное правление(О, не ходите туда, не ходите!)И этот старик, сидящий на завалинке…(Он только что выпорот.)И эти казаки! Ах, эти казаки,Эти ужасно храбрые казаки!
Январь или февраль 1906
«Ой, полна тюрьма пред Думою…»
