ее машине. Несколько мгновений мы просто смотрели друг на друга, и у меня возникло странное желание улыбнуться этой наглой женщине. Я узнал ее сарказм и язвительные комментарии. Я мог бы написать книгу о подобных взаимодействиях. И точно знал, как манипулировать словами. Но эта девушка делала это не резко, а… с вызовом.
И интересно.
У меня получалось только резко.
Но, опять же, я учился у лучших.
Я стоял прямо. В любом случае, почему я это терплю?
— Вам придется вызгрузить несколько этих растений, — проинструктировал я.
Ее глаза расширились, выражение лица стало пораженным.
— Я не могу просто оставить их на обочине дороги! Мне нужно на работу. Я не смогу вернуться и забрать их до позднего вечера.
— Это растения. Вы определенно можете оставить их на обочине, если это означает возможность видеть из боковых и задних окон. По правилам.
Она слегка повернула голову, что-то бормоча на заднее сиденье.
Я остановился, обернувшись назад.
— Вы только что что-то сказали? Растениям?
Она вздохнула.
— Живые существа питаются энергией. Я уверена, что они чувствуют мою беду. Хочу, чтобы они процветали и жили, а не вдыхали мое беспокойство. Особенно, если учесть, что им придется ждать здесь, на обочине дороги, в полном одиночестве, пока я не вернусь.
— Вдыхали… — я наклонился к ней. — Вы что-то вдыхали? Может, мне провести тест на трезвость?
— Я не принимаю наркотики, — она снова посмотрела на заднее сиденье, а затем ее плечи опустились. На мгновение она выглядела так, словно собиралась спорить со мной об устранении растений, но затем медленно вышла из машины, выглядя подавленной. Я почувствовал странное сочувствие, пока не вспомнил, что это были бесплатные растения, которые — откровенно говоря — выглядели так, словно находились на пороге смерти. — Сегодня вечером ожидается дождь, — нелогично сказал я.
Она посмотрела на меня, доставая один из горшков с заднего сиденья.
— Я собираюсь вернуться и забрать их позже, — сказала она, передавая мне горшок и поворачиваясь за другим. Потребовалась всего пара минут, чтобы перенести достаточное их количество — пять штук — для того, чтобы ее боковые окна и окна заднего вида были беспрепятственно открыты.
Я передал ей карточки.
— Считайте это предупреждением. Езжайте осторожно, Хейвен из Калифорнии.
— Так и сделаю, шериф Хейл из Пелиона. Спасибо за ваше милосердие, — к губам словно была привязана невидимая нить, и кто-то сильно дернул за нее. Я поднял руку и снова закашлялся в кулак, пока спазм не прекратился. Затем я кивнул и пошел обратно к своей машине.
Глава 4
Хейвен
Гейдж Бьюкенен — лучший. «Лучший», — мечтательно подумала я, наблюдая, как он поднимает одну идеально мускулистую руку, а его отточенное тело напрягается, когда он делает паузу, достаточную для того, чтобы я запечатлела эту картину в своем мозге и она навсегда осталась в моем распоряжении, когда у меня будет настроение пофантазировать.
— Он идеален, — вздохнул кто-то в тот момент, когда Гейдж начал двигаться, выполняя подачу, которая со свистом полетела в сторону игрока на противоположной стороне теннисного корта. Конечно же, идеальная подача, потому что он был идеален. Его противник бросился за мячом, яростно размахнулся и промахнулся.
Я оттолкнулась от стойки, где опиралась лицом на ладонь, глядя на Гейджа, играющего в теннис напротив бара со смузи в клубе, где я работала.
— Извините, — сказала я, направляясь к двум девушкам, которых не заметила, когда садилась за стойку, и услышала еще один удар, когда игра продолжилась.
— Нет проблем, — сказала блондинка, повернув голову от теннисного корта ко мне.
Другая девушка, брюнетка, не удосужилась посмотреть в мою сторону, ее голова поворачивалась туда-сюда, очевидно, следя за теннисным мячом Гейджа и симпатичного блондина, против которого он играл.
— Персик-манго-льняное семя, — рассеянно сказала она.
Я улыбнулась ей в затылок.
— Конечно. С удовольствием. А для вас? — спросила я, переключив свое внимание на блондинку.
— Чашу с асаи. Но обязательно исключите клубнику. У меня на нее аллергия, — она опустила солнцезащитные очки «Шанель», глядя на меня поверх черепаховой оправы. — В прошлый раз, кажется, Вы пропустили одну. Я потом чувствовала зуд.
Звучит как личная проблема, скорее всего, не связанная с клубникой, но я не сказала этого.
Она обвиняюще посмотрела на меня, как будто я намеренно подбросила клубнику в середину ее чаши с асаи, чтобы испортить ее безупречную кожу некрасивой сыпью. Моя улыбка натянулась, пока я старалась удержать ее.
— Мне так жаль, — мило сказала я. — Я дважды, нет, трижды проверю, чтобы в Вашем заказе или рядом с ним не было клубники.
— Хорошо, — сказала она и отвернулась, когда Гейдж тряхнул своими идеальными темными волосами, пот струился по нему, когда он бежал к сетке, чтобы пожать руку своему партнеру. Он выиграл. Конечно, он выиграл.
Он был лучшим.
Я вздохнула, отвернулась и начала собирать ингредиенты для двух заказов. Слышала, как девушки оживленно перешептывались между собой, и по интонациям поняла, что они сплетничают. Я не пыталась подслушать. Мне было все равно, о чем они говорят. В этом клубе было еще сотня таких же, как они. Богатые, озабоченные сопляки, которые считали, что те, кто здесь работает, ценны только тем, что могут удовлетворить любое их требование.
А вот в Гейдже Бьюкенене все было по-другому. Он был другим. Он был не только великолепным. Он был идеальным. Лучшим. Он был добрым. У него были безупречные манеры, его улыбка была искренней. Он смотрел всем в глаза, когда они с ним разговаривали, и ни с кем не говорил свысока. Даже со мной, приезжей, работающей в баре со смузи. Я знала о нем не так уж много — кроме того, что он был членом эксклюзивного гольф- и теннисного клуба, где я работала летом, — но этого было достаточно.
Я поставила смузи и чашу с асаи без клубники перед девушками, добавила заказы в их счета и начала вытирать стойку, которую только что использовала, когда брюнетка сказала:
— Это лето будет потрясающим. Особенно с тех пор, как Гейдж стал холостяком.
Вот это я хотела услышать. Мое сердце затрепетало. Холост. Я медленно провела тряпкой по столешнице, навострив уши, чтобы прислушаться. Гейдж был холост. Хм. Я приостановилась в своей уборке. Даже, если он заметил меня, не похоже, что мы с ним можем быть чем-то долгосрочным — я была всего лишь проездом в этом озерном городке — но что плохого в летней интрижке? Что плохого в том, чтобы найти счастье — пусть даже временное — с великолепным добрым одиноким мужчиной?
Ничего, вот что.
