слезами. Видимо, он до последнего надеялся, что на самом деле не видит из-за повязки.
Ан не стала мешать ему рыдать, выть и грызть пальцы. На его месте она бы сама вырвала горло любому, кто попробовал бы сунуться к ней с утешениями, даже если это был спасший её от смерти человек.
Наконец, висельник навылся и затих, уткнувшись лицом в колени. Ан решила, что он успокоился.
— Ты сам-то кто?
Висельник поднял голову. В свете первых пробившихся снаружи лучей света стало видно его лицо. Отёк спал, и черты прояснились. Намедни ей показалось, что чернорясый молод, и она не ошиблась. Лет двадцать пять, если не меньше, хотя по нынешним временам, наверное, это и не молодость уже. Монашек был даже симпатичным. Тонкие черты лица, хорошие волосы, зубы… почти все на месте.
Ан решила, что он всё-таки похож на фотографию в документах.
Хотя если это о чём-то и говорило, то только о том, что её трофей мог догадаться переклеить фотографию или заказать подделку у хорошего мастера. Хотя, как бы он оказался среди монахов?.. Ан отогнала эти мысли. Какая ей разница? Она хочет убраться из города, а для этого надо на другой берег. Как только она попадёт на другой берег, пойдёт своей до рогой.
— Я брат Меркий из обители на Холмах, — висельник трясущейся рукой коснулся груди. — Да воссияет н-над вами свет, и п-приведут вас благие дела к миру и п-процветанию.
Ан в ответ просто кивнула. Похоже, не врёт. Только чернорясые будут бормотать эту чушь, взглянув в пасть смерти.
Она рассеянно погладила шею Кела. Прости, малыш, с десертом придётся немного подождать. Кел опустил морду на лапы и сделал вид, что спит.
— Вы… Я тебя помню! — он всё-таки узнал её. — А где брат Осан?
Ан пожала плечами.
— Считай, что он ушел к вашему Прародителю.
Меркий снова потрогал свой выбитый глаз, и Ан усомнилась, что он вообще её слышал.
— Благословенная, я хм… не помню вашего имени.
— Меня зовут Ан, — она не стала добавлять «и я не благословенная». Не стоит настраивать мальчишку против себя раньше времени, а то ещё откажется идти к мосту. У них и так будет много поводов, чтобы поссориться. Вполне вероятно, что Кел висельника всё-таки съест.
— Спасибо, что… — Меркий замялся, подбирая слова.
— Спасла тебя, — подсказала Ан. — Не за что, это было не сложно.
…а будь у вас хоть несколько ружей и охрана, как в старые времена, то и спасать бы никого не пришлось
Она достала из сумки пачку галет и перекинула её Меркию. Тот не поймал и неуклюже потянулся за едой в мусорную кучу за спиной.
— Ешь. Воды у меня нет и не будет до полудня, — после огня-камня его наверняка мучает жажда, но питья у неё самой не было уже два дня, не считая мизерного количества, что циркулировало внутри доспехов. Так что придётся этому Меркею из как-его-там подождать до Цистерны.
— Хорошо… — Меркий трясущимися руками вытащил галету и попытался запихнуть её в рот. Ан не стала пристально разглядывать процесс, тихо велела Келу следить и пошла проверить, нет ли на выходе из их убежища засады.
С рассветом возобновился дождь. Солнце надёжно скрылось за облаками, а город — за стеной мелкого дождя. Ан раздражённо щёлкнула языком. Она терпеть не могла дожди, особенно в местах подобных этому. Люди не были самыми страшными обитателями Города. В многочисленных каналах, трубах, протоках и подземельях, до сих пор обитает всякое противоестественное зверьё и даже серые твари, чёртовы химеры, опасные даже для неё, не говоря уж о вчерашнем трупе. Ан сомневалась, что чернорясый способен в бою на что-то большее, нежели бормотание идиотских молитв. Почему она его не добила? При свете дня мысль, что чернорясый поможет ей перейти Мост, казалась абсурдной.
Надо будет попробовать придумать её глупому поступку более вескую причину.
Когда Ан вернулась, Меркий уже съел галеты и забился в узкое пространство между упавшей колонной и парапетом хоров. Вокруг него бродил Кел. Зверь молча дёргал мордой и яростно бил хвостом по бетону, стоило Меркию высунуться из своей норы.
Ан отозвала зверя в сторону.
— Поел?
Висельник кивнул. Ан перекинула ему пару сапог и трофейный плащ.
— Надевай, мы уходим.
— Уже? — Меркел выполз из дыры, неловко придерживая на бёдрах рваную рясу.
— Хочешь подождать, когда за тобой снова придут?
Мужчина отрицательно замотал головой и потянулся за обувью. Ант затушила костёр, убедилась, что они не оставили слишком заметных следов и направилась к выходу.
5
Меркий шел плохо, медленно переставлял ноги, шумел и постоянно оскальзывался на мокрых кусках бетона. Ан начала всерьёз раздумывать, не прибить ли его. Задерживаться в Городе в дождь ей не хотелось.
Но все было мелочью по сравнению с нежеланием Меркийя заткнуться. Ан давно не брала попутчиков, и быстро устала от шума. Осан, конечно, тоже болтал, но он был Осаном — и ему было можно. Этот же бесил. Как далеко разносился пронзительный голос монашека, Ан уже не волновало. Ей очень хотелось зашить чернорясому рот. И оставить его так бродить по руинам. От этого её удерживали только документы в сумке. Чтобы на том берегу её хорошо приняли, этот дурак нужен ей в твёрдом уме и дружелюбно настроенным к ней.
Меркий постоянно спрашивал, куда она на самом деле идёт. Один раз Ан разозлилась и пробурчала, что ищет могилы Отцов.
Он, разумеется, счёл это шуткой.
Меркий спрашивал много. Иногда она отвечала.
— Тебя правда зовут Ан?
— Правда.
— Просто Ан?
— Да.
— Откуда ты родом?
— Оттуда.
— Сколько тебе лет?
— Не помню.
— А чем ты занимаешься?
— Чем придётся.
— А куда ты идёшь?
— На тот берег.
— Зачем?
— Надо.
— А что это за зверь?
— Это Кел.
— Откуда он у тебя?
— Подарили.
— Кто?
— Брат.
— Кто твой брат? Где он?
— Умник он. И он умер.
Короткие ответы святошу ничуть не смущали. Поняв, что из неё ничего не вытянуть, он начал трепаться про себя.
— А я служу делу Благодетелей, — самодовольно заявил молодой человек, словно они не вышли из одной обители в одном караване. Ан поморщилась. — Я брат-исповедник из обители на Трёх Холмах. Настоящий брат-исповедник, я имею ввиду. Если хочешь, могу… Ну, если будет желание освободить душу, я могу выслушать твою исповедь.
Ан несколько секунд подбирала слова.
— Ты сейчас серьёзно?
— Ну да, — не понял её молчания Меркий. — Я имею право.
«Да он ещё и идиот!» Ан закатила глаза. Хорошо, что её лицо спрятано.
— Не хочу.
— Ну, как
