Холл проводил его до фальшборта.
Фостер спустился в моторку, и она, описав полукруг, помчалась к берегу.
Басистый гудок потряс воздух.
«Манитоба» входила в Черное море.
13
На путь предательства инженер Савичев вступил давно.
Еще в тридцатых годах, подавая заявление в институт, он скрыл, что является сыном крупного уральского заводчика, представив подложные документы.
Глухая неприязнь к Советскому государству всегда жила в нем. И несмотря на то, что государство это его вскормило, открыло перед ним широкую дорогу в будущее, Савичев не мог примириться. Всегда и везде он чувствовал себя обездоленным, ограбленным... Ведь если бы не Советы, — заводы отца принадлежали бы ему.
Савичев затаил глубокую ненависть ко всему, что окружало его. И видя, как растет и крепнет страна, он понимал, что прошлое не вернется никогда.
Следовательно, нужно было жить настоящим. И Савичев решил сделать себе карьеру. Еще в учебном заведении он проявил интерес к общественной деятельности, вступил в комсомол. Маскируясь, он сумел завоевать доверие товарищей, создать себе отличную репутацию.
В сороковом году, по окончании института, Савичев был направлен на стажировку за границу. Именно тогда ему показалось, что дорога к счастью открылась перед ним. Наконец, он вырвется из страны, ставшей ему ненавистной.
Савичев решил изменить Родине, остаться на чужбине.
Темным осенним вечером он тайком вышел из отеля, где остановились прибывшие из России инженеры.
Путь к полицейскому управлению был ему знаком. Еще раньше, гуляя по городу, он запомнил это массивное угрюмое здание.
Дежурный офицер принял русского любезно. И после взаимных приветствий осведомился, чем может служить.
— Я пришел просить убежища, — слегка дрожащим голосом сказал Савичев. — Я хочу порвать с большевиками.
— Ах, так? — осклабился офицер. — Похвально и даже очень. Одну минуту, господин.
Он снял телефонную трубку:
— Господин Вейс? Экстраординарный случай... Да, да. Ко мне. Жду.
Закончив разговор, он обратился к Савичеву:
— Сейчас прибудет представитель департамента внутренних дел господин Вейс. Можете не сомневаться, он отнесется сочувственно к вашей просьбе.
И пока Савичев, волнуясь, ждал, офицер полиции развлекал его анекдотами, взятыми, как он уверял, из собственной жизни.
Но ни одним словом не обмолвился о деле, которое привело русского сюда.
Наконец, скрипнула дверь. В дежурную комнату, неслышно ступая, вошел пожилой сухощавый мужчина. Кивнув полицейскому, он, не раздеваясь, уселся у стола напротив Савичева.
Яркий свет настольной лампы упал на бледное лицо с острым, нависшим над подбородком носом.
— Я — Вейс, — услышал Савичев монотонный голос, — вы, кажется, хотите сделать заявление?
— Да, — торопясь ответил Савичев. — Я говорил уже, что прошу убежища. Я не хочу возвращаться в Россию.
— Что побудило вас принять это решение?
— Фамилия моего отца — Руднев. До революции ему принадлежали заводы на Урале. Теперь я вынужден скрывать свое настоящее имя. И... для меня невыносима мысль, что принадлежавшее отцу имущество находится в руках...
— Понятно, — резко перебил Вейс.
И, взяв со стола лист бумаги, положил его перед Савичевым.
— Изложите письменно вашу просьбу.
Савичев с готовностью схватил ручку.
Несколько минут он писал не отрываясь. Вейс и полицейский молча следили за ним.
Когда заявление было подписано, Вейс внимательно прочел его.
— Поставьте дату, — предложил он Савичеву.
Тот поспешил сделать это.
— А теперь, — пряча документ, сказал Вейс, обращаясь к полицейскому, — оставьте нас одних.
Офицер вышел.
Вейс наклонился к Савичеву:
— Вот, что, любезный, — грубо сказал он. — Я одобряю ваш поступок. Такие люди нам нужны. Но не столько здесь, сколько там, в России.
Савичев почувствовал, что бледнеет.
— Поэтому, — продолжал Вейс, — вам придется вернуться в Россию. Время от времени вы будете получать от нас инструкции — и точно выполнять их.
— То есть, как... — начал было Савичев.
— Так, — оборвал его Вейс. — С этой минуты — вы наш агент. И хочется этого вам или нет, — будете подчиняться нам.
— Но это подло! — вскочил Савичев.
— Не более подло чем то, что совершили вы. Вы изменили своей стране, своему народу. И даже расписались в этом. Может быть, вы не знали, что предатели везде котируются одинаково? — усмехаясь, проговорил Вейс.
— Отдайте мне заявление! — повысил голос Савичев.
— Без истерик, — остановил его Вейс. — И учтите: если попытаетесь улизнуть от нас, документ будет немедленно передан советским властям.
Савичев в изнеможении опустился в кресло.
...Первое время Савичев долго не мог прийти в себя. Вернувшись в Советский Союз, он каждый день, каждый час ждал, что Вейс напомнит о себе.
Но никто не тревожил Савичева.
Постепенно он успокоился, полагал, что о нем забыли.
А вскоре началась война...
Савичеву удалось укрыться в тылу. В то грозное время должность интенданта вполне устраивала его.
Наступали и отступали армии, сотни тысяч мирных жителей двигались по стране, уходя от врага.
И Савичев не без основания полагал, что надежно замел следы.
Пусть-ка попробует Вейс отыскать его теперь!
После демобилизации он решил обосноваться в Южном. Этот солнечный город всегда нравился ему.
Прекрасный климат, близость моря, кипучая жизнь на затененных деревьями улицах и площадях — все это пришлось Савичеву по душе.
Скромная должность инженера на фабрике прохладительных напитков давала возможность жить в свое удовольствие.
Днем Савичев отсиживался в конторе. А вечером, не будучи обременен семьей, отправлялся бродить по городу в поисках новых впечатлений.
Ловелас по натуре, он легко завязывал знакомства с женщинами и так же легко порывал с ними.
Не обладая большой эрудицией, он тем не менее умел быть занимательным и пользовался некоторым успехом у своих приятельниц.
В тот вечер, когда произошло событие, напомнившее ему о далеком прошлом, Савичев был в отличнейшем расположении духа. Он радовался и легкому ласковому ветру, и пьянящему аромату свежей зелени, и свету неоновых ламп, лежащему голубыми бликами на пышных кронах деревьев.
На Приморском бульваре, куда направился Савичев, было особенно многолюдно. Горожане, моряки торговых судов, молодежь гуляли по широким аллеям. Звучал девичий смех, из распахнутых окон морского клуба слышалась музыка.
Савичев, наслаждаясь чудесной погодой, не спеша брел в толпе гуляющих, размышлял о том, как провести остаток вечера.
У веранды открытого кафе «Маяк» инженер остановился.
«Разве бутылочку вина выпить, что ли?» — мелькнула у него мысль.
В кафе было шумно и оживленно. Сновали с подносами официантки. Казалось, что все столики уже заняты. Но наметанный глаз Савичева заметил два свободных места.
Однако развлекаться одному не хотелось.
«Пройдусь-ка еще разок, — подумал он, — может, еще встречу».
Он обернулся и почувствовал, что задел кого-то плечом.
И тотчас же раздался женский возглас:
— Вот неловкий!
В сумраке Савичев разглядел высокую молодую женщину в светлом костюме. Ее густые, уложенные крупными локонами, волосы, не закрывая ушей, обрамляли матовое, с большими продолговатыми глазами и тонкими розовыми губами лицо. Правильной формы, но слегка вздернутый нос придавал ему задорный вид.
— Простите, — приподнимая соломенную шляпу, пробормотал Савичев, разглядывая незнакомку, — нечаянно...
— Так ли?
— Уверяю вас...
— Здесь в Южном все молодые люди такие, — перебила женщина.
Савичев воспрял. Значит, она считает его молодым. Прекрасно! А упрек в адрес жителей Южного говорит о том, что она не местная.
«Отличный предлог для знакомства», — решил Савичев. И, не теряя времени, спросил:
— Чем я могу искупить свою вину?
— Что с вас взять? — с легким кокетством проговорила молодая женщина. — Хорошо, хоть извинились.
— Нет, а все-таки? — настаивал Савичев.
Она рассмеялась, обнажив ровные белые зубы:
— Что же можете предложить, вы... неловкий?
— Меня зовут Антон Степанович, — поспешил отрекомендоваться Савичев. — И, если вы не возражаете, мы могли бы... поужинать вместе.
Последние слова вырвались у него невольно. Он совсем не рассчитывал, что незнакомка согласится. Ведь даже имени ее он не успел узнать.
Но, к удивлению Савичева, она ответила:
— Не возражаю. Надоело бродить одной по вашему Южному.
— Отлично, — обрадовался инженер. — Я, в некотором роде, тоже скучаю. А как прикажете величать?
— Величайте Ольгой Владимировной. А проще — Ольгой.
