Юсиф сунул спички в карман и тем же путем, крышами, возвратился домой.
- Где ты так запачкался?! - мать бросилась за щеткой. - Витя вернулся, сообщила она последнюю новость, счищая белые пятна с его брюк. - До самого Берлина дошел. Мешок семечек с собой привез.
- Каких семечек? - удивился Юсиф, пытаясь отнять у матери щетку.
- Обыкновенных. Весь двор их жарит. Военный трофей, говорит.
Юсиф рассмеялся.
- Ты заходила к ним?
- Конечно. Он тебя два раза спрашивал. Там все собрались. Поздравляют с возвращением.
- Я попозже загляну, - Юсиф отложил щетку. - Ты меня не жди, мама, прошу тебя... Ложись.
Юсиф не сомневался, что Гюля обязательно прибежит к моим родителям, чтобы пожаловаться на его поведение. И потому не удивился, услышав её возмущенный голос, когда подошел к нашей двери в конце длинного коридора
- Ты представляешь? Совсем с ума сошел...
- А вот и он, - моя мать улыбнулась, когда Юсиф заглянул в комнату, и отставила утюг, которым гладила простыни. Гюля, увидев Юсифа, умолкла; стало слышно тиканье настенных часов.
- Ты понимаешь, что делаешь? - Гюля прервала молчание сразу, как только моя мать вышла из комнаты; она говорила очень тихо, почти шепотом; глаза, полные слез, смотрели на него с мольбой. - Ты совсем с ума сошел?
- Мы должны жить вместе, - сказал Юсиф.
- Ну что ты говоришь? Подумай! - Гюля продолжала говорить с какой-то несвойственной ей жалобной, просящей интонацией.
- Может уедем отсюда?
- Куда?
- Куда угодно... Мало ли есть мест?
- И что ты там будешь делать?
- Жить.
- Ты здесь не можешь на работу устроиться, - сказала Гюля. - Кто тебя там возьмет?..
- Это пусть тебя не волнует...
- А мои родители? Представляешь, что с ними будет? И вообще... это же позор! Весь город будет знать. Что обо мне будут говорить?! Позор на всю жизнь. Никогда не простят.
- А я тебя, думаешь, прощу?
Гюля не ответила на вопрос Юсифа; она отвернулась к стене и заплакала.
Юсиф подошел ближе, положил руку ей на плечо, она повернулась и спрятала лицо у него на груди.
- Что делать? Что делать? - повторяла она, не переставая, и слезы, обильно льющиеся из её глаз, ощущались Юсифом сквозь рубашку.
Мне удалось познакомиться с сыном Юсифа в азербайджанском посольстве в Москве 2 марта 1999 года, на приеме по случаю праздника весны, Навруз Байрама. Он выслушал меня с вежливой приветливостью, но долго не мог понять, о каком письме идет речь. А когда окончательно выяснилось, что письма моего отца он не получал, я, в окружении множества жующих людей с рюмками в руках, начал торопливо рассказывать о болезни сына. При этом, конечно же, было упомянуто, что наши отцы были друзьями, а матери близкими подругами. Но по невнятной реакции я понял, что президент "Сибойла" почти ничего не знает о своем родном отце.
Виктор сидел в окружении соседей, родственников и друзей. Мой отец и дядя Джавад, который вскрывал очередную банку американской тушенки, оказались рядом и старались не встречаться взглядами.
- Где же ты пропадаешь? - обрадовался Виктор. - Все здесь, а тебя нет, он говорил по-азербайджански чисто, без акцента. - Садись...
Какая-то тетка уступила Юсифу место, перед ним поставили чистую тарелку, налили водку.
- За твое возвращение, Витя, - сказал Юсиф по-русски. - Тетя Маруся, поздравляю.
- Спасибо, сынок, спасибо, - тетя Маруся подложила Юсифу вареной картошки, - видишь, какая у нас радость...
- Как ты? Давно вернулся? - Виктор погладил усы, ласково разглядывая Юсифа.
- Десяти дней нет, - ответила за Юсифа тетя Маруся.
- Работаешь?
- Нет ещё...
- Он же контуженный, - объяснила тетя Маруся.
- Это не страшно. С помощью Аллаха все преодолеем, - улыбнулся Виктор. Ты, кажется, что-то хочешь сказать? - спросил он у Джавада.
- Я хочу, чтобы мы подняли бокалы за тетю Марусю, - Джавад говорил по-русски бойко, но смешно коверкал некоторые слова.
- Да пили за меня уже, - для виду воспротивилась тетя Маруся, хотя чувствовалось, что внимание товарищей сына ей приятно.
- Тетя Маруся нам всем как мать, - сказал Джавад, - с детства чуть что - к ней прибегали. Сегодня у всех нас большая радость, но больше всех радуется она. Давайте выпьем за её радость и в её лице за всех наших матерей.
Все дружно подняли бокалы.
- А твоя Гюля, говорят, замуж вышла? - негромко спросил Виктор, пока Джавад говорил тост. - За сына ювелира?
- Тебе кто сказал?
- Сволочи. Пока мы воевали они тут жизнь свою устраивали. Ну ничего, наведем порядок. Теперь наша очередь погулять!
На вокзальном перроне, у раздачи кипятка толкались люди с чайниками, бутылками, кружками. "Подельник" отца Фируз появился за несколько минут до отхода поезда Баку-Ростов в сопровождении родственников. Пока один из них предъявлял билет, а другие шарили глазами по толпе, опасаясь слежки, Фируз торопливо обнял Юсифа и сказал:
- Твой отец ни в чем не виноват. Его обманули. Он не знал, что накладные фальшивые.
- Почему же он на суде признался?
- Сеид-рза уговорил. Это его дела: миллионы наворовал за эти годы, а мы ничего не знали, возили себе хлеб по магазинам. А когда нас задержали, Сеид-рза договорился со следователем, они заменили накладные и получилось, что лишний хлеб как бы краденый: раз в накладных он не указан, значит мы, шофера, его сами украли с хлебзавода.
- А вы почему молчали?
- Сеид-рза уговорил: сказал, что за накладные ползавода посадят. А если мы промолчим, он на суде нас вытащит, мы-то ни в чем не виноваты. И вообще, сказал, что этот ворованый хлеб голодающим детям предназначался, детскому дому какому-то. Ну мы и поверили. А он на суд даже не пришел. И нам влепили по десятке.
- От чего отец умер? - спросил Юсиф, когда родственники уже потащили Фируза к поезду.
- Сердце. Переживал очень, что люди так правду и не узнают. - Фируз уже стоял на подножке; поезд тронулся, - Я все написал куда следует. Ответа жду. Проводник втянул его в тамбур. - Если что со мной случится, знайте, что это дело рук Сеидрзы, - последние слова Фируза были обращены не только к Юсифу, но и к родственникам, оставшимся на перроне...
Ночью Юсиф проснулся от того же преследующего его уже много месяцев кошмара: опять его "полуторку" перевернуло, дверь заклинило, и он не мог выскочить из охваченной пламенем кабины. Видимо, он кричал во сне и разбудил мать. Дождавшись, когда она снова заснет, Юсиф встал, натянул брюки и вышел во двор.
Близился рассвет. Виктор спал во дворе на старой железной кровати. Юсиф присел на каменную ступеньку перед порогом и закурил. В небольшом курятнике под деревом дремали две соседские курицы; тут же неподалеку расположился дворовый пес Тузик; лениво приоткрыв глаза, он вильнул хвостом Юсифу и опять уснул.
Юсиф докурил папиросу, оделся и пошел к моему отцу. На улице уже появились редкие прохожие; в те годы даже незнакомые бакинцы здоровались друг с другом. Ответив на чье-то приветствие, Юсиф вошел в подъезд, поднялся по широкой мраморной лестнице на второй этаж и нажал одну из шести кнопок, столбиком выстроившихся рядом с дверью. Отец проснулся от первого же звонка.
- Что случилось? - отец был в трусах, на руке поблескивали трофейные немецкие часы - подарок деда, вернувшегося с войны в звании полковника и без правой руки.
- Поговорить надо.
Отец посмотрел на часы.
- Знаешь, сколько сейчас?
- Сколько?
- Полшестого.
- Извини. Я боялся, что ты в институт уйдешь.
- В такую рань? Что я, псих что ли? Заходи.
- Лучше прогуляемся.
- Одеться можно?
- Можно, - улыбнулся Юсиф.
Мимо Девичьей башни они спустились к Приморскому бульвару, сели на скамейку.
- Я хочу уехать отсюда, - прервал молчание Юсиф.
- Куда? - удивился отец.
- Вот об этом я хотел у тебя спросить. Куда лучше?
- В каком смысле?
- Ну ты ездил с отцом в разные города, много видел...
- Ты тоже немало попутешествовал, пока воевал, - улыбнулся отец.
- Так далеко забираться я не хочу. А Кисловодск? Хороший город?
- Это как посмотреть.
- Что же вы каждое лето туда ездили? И Гюля хвалила.
- Место-то неплохое... Но что ты там будешь делать?
- То же, что и здесь. Поедешь со мной?
- А институт?
- На один день. Поможешь мне дом выбрать - и назад.
- А зачем тебе дом?
- Купить хочу.
- А деньги откуда?
- Будут. Сегодня сможешь?
- Если надо - поеду. Так откуда деньги?
- Наследство получил.
- Нет, серьезно.
- Серьезно. Отец оставил.
- Так много?!
- Он жизнью за них заплатил. Ты сможешь купить два билета? Туда и обратно. Я отдам, когда вернемся.
- В Кисловодск несколько поездов идет. Московский, ростовский.
- Лучше на тот, который попозже уходит. А что такое "Храм воздуха"? спросил Юсиф.
- Это ресторан такой в Кисловодске. А что?
- Гюля рассказывала.
Мимо них пробежала колонна морских курсантов...
Виктор проснулся сразу же, как Юсиф присел на край его кровати. Некоторое время он вглядывался в Юсифа, видимо, не сразу поняв, где находится.
