Было довольно тепло, но снег скрипел под ногами с таким визгом, как в самые лютые морозы.
Огромный короб из стекла и бетона светился рядами широких окон. Так же рядами перед ним на широкой площади стояли легковые автомобили. Мимо деловито шли озабоченные люди. Они торопливо окидывали Олега оценивающими взглядами и, теряя интерес, шагали дальше. Кое-кто из них стремился, что называется, «выглядеть». «Кажутся, – подумал о них Бестужев. – Только кажутся».
Мелькнуло знакомое лицо, Олег вздрогнул и присмотрелся внимательнее. Но женщина была ему незнакома, верно, ее лицо доводилось видеть. Вспомнил: дикторша ЦТ. В шикарной шубке, она села в большую черную машину и покатила. Раздался шипящий звук шин по льду.
Миновав стеклянные двери, он прошел к бюро пропусков, протянул в окошко паспорт. Девушка лишь мельком стрельнула в его сторону подведенными глазами и, найдя его фамилию в своем журнале, принялась строчить бумажку.
Постовой милиционер смотрел на него внимательнее, сверяя лицо с фотокарточкой на паспорте. Наконец кивнул:
– Проходите.
Раздевшись, Олег критически осмотрел себя в одно из больших зеркал. Ясные, светлые глаза, открытый взгляд из-под темных, вразлет бровей, чуть откинутые назад густые темные волосы эффектно оттеняют узкое лицо с прямым носом, высокими скулами и упрямым подбородком. Только чуть припухшие, по-детски сложенные губы, точь-в-точь как у матери, своей плавной линией вызвали его недовольство.
Неожиданно в голову пришло, что вот так же тщательно здесь рассматривают себя все те, кого он привык видеть в телевизионном «ящике». Сначала осматривают фигуру и одежду, после придирчиво – лицо. И, наконец, удостоверившись, что все в ажуре, раскованной походкой уверенного человека уходят дальше, туда, где под ослепительным светом прожекторов их ждет замершая перед телевизорами страна.
Рассматривая себя, Олег слегка улыбнулся. Матери, конечно, не понравится его вид, эти затертые джинсы, этот мешковатый свитер. Он с удовольствием представил себе, как она будет бросать вокруг настороженные взгляды, полагая, что коллеги не преминут отметить, как был одет ее сын. Ведь здесь все это так важно!..
Кафе находилось внизу, в подвале. Светильники, наверное, были рассчитаны таким образом, чтобы дать уставшим от юпитеров глазам отдохнуть в полумраке. Их обычный столик был занят, и Олег устроился за соседним, спиной к стене, чтобы в поле зрения попадал почти весь зал. Он снова почувствовал, как к нему возвращается всегда охватывающее его во время бесед с матерью состояние обостренной и нервной тяжести. Но тут же преодолел его. Сегодня он постарается говорить с ней проще.
Вокруг курили. Но он решил пока повременить. Помнил, как в прошлый раз от волнения в течение получаса высадил почти всю пачку «Дымка». И тут же снова улыбнулся, вспомнив, как округлились глаза у матери, когда она увидела этот его «Дымок».
Олег взглянул на часы, до намеченного срока оставалось еще пять минут. Это было хорошо. Он уже давно научился не расстраиваться, если приходилось ждать, запас времени отлично подходил для размышлений и воспоминаний.
Олег попытался привычно расслабиться, но из этого ничего не получилось.
«…И все-таки, – беспокойно билась неотвязная мысль, – доигрался, доигрался! Этим не могло не кончиться! Схватил выговорешник. За все приходится рано или поздно платить. Уж теперь-то должен осознать, что необходима не только внутренняя, но и внешняя дисциплина…»
Ее красивую фигуру он моментально выхватил из группы вошедших людей. Она шла именно так самоуверенно, как представлял себе Олег всех этих людей там, перед зеркалом у гардероба. Походка ее не была скованной, она шла спокойно, сознавая свою силу. Мать тоже заметила его издалека и чуть-чуть кивнула. Олег небрежно махнул рукой в ответ и почувствовал, как ладони сразу стали влажными.
«Вот кто, – подумал он, – совершенная внешняя структура. Броня! Вот кто действительно строг, упорядочен и систематичен».
Олег даже не стал смотреть на часы, он знал, что мать явилась секунда в секунду.
– Здравствуй, сын!
– Привет, – он в который раз поразился ее выдержке, тембру голоса, которым она владела в совершенстве.
Матери было сорок четыре года. Но, конечно же, это было ложью. Кожа ее лица выглядела по-девичьи нежной и пластичной. Редкие и чуть заметные морщинки скорее красили, чем старили эту привлекательную женщину. Олег видел, что мать по-прежнему обаятельна.
– У меня есть для тебя полчаса, Олег, – она молча положила перед ним на столик свой миниатюрный кошелек. – Знаешь, я бы тоже выпила кофе. Только вот пирожных не надо.
– Минуту, – он сделал вид, что не заметил ее кошелька, и отошел к стойке.
Вернувшись, поставил перед ней белую дымящуюся чашечку и сел напротив.
– Я весь внимание…
Мать кольнула его проникающим взглядом и неторопливо отпила из чашечки. Он последовал ее примеру. Ароматная горечь обожгла нёбо. Кофе здесь всегда варили отменно.
– Олег, – она называла его подчеркнуто официально с тех пор, как ушла от них, – мне надо серьезно поговорить с тобой.
– Я готов, – негромко ответил он.
– Я позавчера звонила на факультет, так что уже знаю о твоем выговоре, – она смотрела на него в упор, не мигая.
– И что же?
– Не мне тебе объяснять, что в твои годы человек должен серьезнее относиться к своим обязанностям.
По его лицу она, видимо, поняла, что обязанности сын трактует несколько иначе, чем мать, и потому сменила тактику.
– Когда отец был в твоем возрасте, у него уже была цель, которой он посвятил свою жизнь.
– Не надо об отце, – настойчиво подчеркнул он.
Ему хотелось добавить, что уж ей-то не стоило бы упоминать имя того, кого она предала через полгода после смерти, но он все же сдержался.
Мать снова отпила из чашечки и, жмурясь, оглядела зал. Олег чувствовал себя как на иголках, с трудом выдерживая ее паузу. Быстрыми глотками допил свой кофе, со стуком поставил чашку на лакированную поверхность столика.
– Я поговорила о тебе с вашим деканом, – вымолвила она наконец. – Он рассказал мне кое-что о твоих чудачествах. Кстати, знаешь, декан меня даже порадовал. Оказывается, единственная твоя вина заключается в прогулах, с успеваемостью у тебя пока все в порядке.
Она порылась в сумочке и выложила на стол бело-зеленую пачку дорогих ментоловых сигарет. Достала своими тонкими пальчиками одну. Олег успел галантно щелкнуть перед ней зажигалкой.
– Спасибо. Так вот, твой вопрос мы обсудили с деканом в доброжелательном тоне. Ты знаешь, что я ему предложила?
Она сделала короткую паузу, давая ему возможность проявить любопытство. Но Олег интереса не проявил, отмолчался.
– Предложила направить тебя на практику к нам, – она испытующе посмотрела на него.
– На телевидение? – опешил Олег.
– Нет. С этим пока подождем. Лучше в радиоредакцию «Юности». Он обещал мне помочь, уладить все на факультете. Если не нравится, скажи сразу.
Он предпочел снова промолчать. Практика в «Юности» представлялась интересной. Об этом можно только мечтать, но…
– Можешь не сомневаться. С моей стороны опеки не будет никакой. Все будешь делать только сам. Поэтому я и остановилась на радио.
Олег почувствовал, как лицо его покрывается краской. Мать явно научилась читать его мысли. Но она же все-таки старается для него… Ценить надо…
– Ну ладно, у тебя еще, слава богу, есть время подумать.
Она мельком глянула на часы. Олег понял, что по строгому распорядку ее жизни время, отпущенное ему, истекает.
– Все еще ведешь свою группу кунг-фу? Я слышала, что заниматься этим стоит больших денег.
Олег услышал в ее словах подтекст – «денег, которых по тебе не видно».
– По крайней мере, не у меня.
– Следовательно, финансовая проблема стоит перед тобой остро, – заключила она и взяла в руки кошелек.
– Мама, – твердым голосом заявил Олег, – ты же знаешь, что я у тебя денег не возьму… Ведь мне в моем возрасте пора быть таким же самостоятельным, как и отцу в мои годы.
Она удрученно повела бровями и вновь глянула на часики:
– Прости, Олег. Моя перемена кончилась. Мне пора на следующий урок, – и с неожиданной теплотой улыбнулась ему, как бы скрашивая все их недоразумения. Он автоматически улыбнулся в ответ.
– Пока. Я сама тебе позвоню.
– До свидания, мама.
Олег продолжал сидеть, нервно теребя зажигалку даже после того, как мать скрылась в дверях. Потом поднялся и снова взял себе кофе.
4
В актовом зале было совсем темно. Лишь где-то далеко, почти у самой сцены, горели две аварийные лампочки. В их неярком свете было видно, как ребята разбредались между рядами. Мелькали мокрые от пота спины, усталые довольные лица. Они переодевались под тихие звуки музыки – где-то за сценой работало радио.
Олег быстро скинул влажное кимоно и аккуратно сложил его, повязав сверху поясом. Несмотря на прохладу, Олег чувствовал себя разгоряченным. Он ничуть не устал, настроение было отличным. Молодое мускулистое тело распирала энергия, так и не разрядившаяся во время тренировки.
