слова написал Теодор Качинский, бывший профессор математики, который больше семнадцати лет убивал людей. Движимый враждебностью к современным технологиям и разрушению окружающей среды, Качинский рассылал бомбы по почте и доставлял их лично по всей территории США, в результате чего погибли три человека и еще двадцать четыре получили ранения.
Качинский, получивший в полиции и прессе прозвище Унабомбер, поскольку его основной целью были университеты и авиакомпании, был противоречивой личностью. Он вырос в семье, где высоко ценился интеллект, и его блестящий ум проявился уже в раннем возрасте. Так, в пятом классе, набрав 170 баллов в тесте IQ, он перевелся сразу на два класса вперед и поступил в старшую школу на год раньше. Позже Качинский выражал недовольство тем, что не мог общаться со сверстниками, которые его не принимали. Однако он продолжал делать успехи в учебе: в шестнадцать лет стал студентом Гарвардского университета, а затем получил степень магистра и доктора философии по математике в Мичиганском университете. В 1967 г. поступил на кафедру математики Калифорнийского университета в Беркли, но через два года неожиданно уволился без объяснения причин. Разочарованный быстро меняющимся миром, Качинский отказался от научной карьеры и переехал в Монтану, где начал строить хижину в лесу. Он жил там как отшельник, полностью отрезанный от современного мира.
Именно в этой глуши в период с 1978 по 1995 г. Тед Качинский собственноручно изготовил, а затем оттуда отправил шестнадцать все более совершенных бомб. Полиция не могла обнаружить его в течение почти двух десятилетий, и в конце концов он обратился к прессе с письмом, в котором согласился прекратить свою деятельность, если опубликуют его манифест «Индустриальное общество и его будущее». В сентябре 1995 г. манифест объемом 35 000 слов напечатали в газетах The Washington Post и The New York Times. Брат Теда, Дэвид Качинский, уже подозревавший, что его родственник и есть Унабомбер, заметил в манифесте сходство содержания и стилистики с письмами старшего брата, полученными в 1970-х гг., и обратился в ФБР. Весной 1996 г. Теодор Качинский был арестован в своей хижине в Монтане.
В ходе последующего судебного разбирательства назначенный судом психиатр заключил, что Качинский, скорее всего, страдает психическим заболеванием. Интерпретация утверждения Качинского о том, что технологии угрожают выживанию человечества, как бреда удовлетворяет одному из основных критериев шизофрении. Если бы современные диагностические подходы использовались в 1800-х гг., Дэниелу Макнатену, несомненно, поставили бы такой же диагноз. Но убеждения Макнатена имели совершенно иные свойства, нежели теория Качинского. Уверенность Макнатена в том, что за ним постоянно следят переодетые злоумышленники, была объективно ложной, а манифест «Индустриальное общество и его будущее», несмотря на все свои странности, содержал хорошо сформулированные чувства и идеи, с которыми согласились бы многие. После публикации манифеста профессор Калифорнийского университета Джеймс Уилсон в статье The New York Times охарактеризовал его как «тщательно продуманный, прекрасно написанный документ», заявив, что «если это работа безумца, то труды многих политических философов – Жан-Жака Руссо, Томаса Пейна, Карла Маркса – едва ли можно считать более здравыми». Может быть, Качинского отличает от Руссо, Пейна и Маркса только его готовность действовать в соответствии с этими убеждениями, причиняя вред людям?
Большинство пациентов с диагнозом «шизофрения» не склонны к насилию. Описывая судебно-психиатрические дела, есть риск подкрепить журналистское клише о жестоком шизофренике. Напротив, я считаю, что эти стереотипы разрушаются, если рассматривать реальные случаи, подчеркивая их нетипичность и сочувствуя пациенту. Диагноз «шизофрения» частично основан на выявлении психотических переживаний, таких как бредовые идеи или воображаемые голоса. Для многих оказывается неожиданностью, что эти переживания не редкость среди населения в целом. Для постановки клинического диагноза необходимо, чтобы необычные переживания сопровождались высоким уровнем душевных страданий и дисфункции. У некоторых людей, страдающих шизофренией, бывают периоды, когда со стороны их поведение кажется странным.
В собственной практике я все больше убеждаюсь в том, что диагноз – не особенно информативный способ понимания поведения. Я участвовал во многих судебных процессах, в которых главным вопросом было соответствие критериям конкретного диагноза. В одном из процессов по делу об убийстве, где я давал показания, жертва получила сорок девять ножевых ранений, в том числе длинные резаные раны на груди и животе с втертой в них солью, а в глаза ей было залито чистящее средство. Я был одним из трех судебных психиатров, которых вызвали для обследования обвиняемого, имеющего в анамнезе психоз. Судья пришел к выводу, что заключенный разыграл сцену из австралийского фильма ужасов, которым увлекся. Но после наших показаний в прессе говорили в основном о том, насколько разнится мнение специалистов об интерпретации психического состояния убийцы. Подобные диагностические разногласия я наблюдал у своих наставников в начале карьеры.
Не буду спорить с тем, что рассуждения о психических заболеваниях и психиатрических диагнозах могут служить определенным целям. Представление о Качинском как о психически больном не только противостоит образу злобного монстра и стимулирует желание понять, а не осудить, но и может стать основой для защиты в суде, помешав вынести смертный приговор. Однако споры о том, страдал ли Качинский серьезным психическим заболеванием, показывают, насколько зыбка грань между нормой и болезнью. Мне вполне понятно, почему привлеченные защитой психиатры согласились с тем, что у Качинского наблюдаются признаки шизофрении. Еще до того, как его система убеждений и зловещий бред стали известны всему миру, соседи, живущие поблизости от хижины Качинского, считали его человеком со странностями. Серьезность его патологии можно подчеркнуть многочисленными рассказами о необычном поведении в молодости. Но есть и другая точка зрения: Качинскому могли поставить диагноз «шизофрения» только из-за его эксцентричности и нонконформизма. Американская психиатрическая ассоциация утверждает, что убеждения можно назвать бредовыми, только если они настолько необычны, что бросают вызов реальности. Сделав неверные выводы об окружающей реальности, Макнатен пришел к явно ложному заключению, и поэтому можно утверждать, что он бредил. Качинский, однако, пришел к неприятию общества путем взвешенного анализа того направления, в котором оно движется.
Но если мы будем знать, страдали ли Тед Качинский или Дэниел Макнатен шизофренией, поможет ли это понять причину их преступного поведения? Чтобы побудить работающих под моим началом психиатров-стажеров задуматься о проблемах, связанных с диагнозом «шизофрения» и, если на то пошло, с большинством психиатрических диагнозов, я задаю два простых вопроса. Во-первых, прошу дать определение шизофрении в одном предложении. Говоря о психотических симптомах, таких как галлюцинации и бред, они отвечают с уверенностью. Во-вторых, я прошу этих врачей, недавно получивших медицинский диплом, в одном предложении дать определение такому заболеванию, как астма. Не понимая, куда я клоню, врачи включают в ответы симптомы (хрипы и одышку), но не полагаются на одни лишь симптомы для диагностики болезни: они знают, что конкретный симптом может быть вызван разными физическими процессами. Жалобы пациента на хрипы и одышку указывают на астматическое состояние, в результате чего врач проводит другие диагностические исследования. Если диагноз «астма» подтверждается, значит, врач уверен в локализации и характере заболевания (или патологии), а именно в хроническом воспалительном процессе в дыхательных путях. В разговоре со своими стажерами я подчеркиваю, что диагнозы психических заболеваний не указывают на патологию, объясняющую симптомы и поведение. Даже опытные психиатры часто забывают об этом в повседневной практике. Размышления о том, стоит ли ставить диагноз «шизофрения», на которые мы тратим столько времени в клиниках и судах, ведут в тупик, ничего не объясняя.
В случае с Тедом Качинским эта проблема так и не была решена. В середине процесса судебное разбирательство прервали: столкнувшись с перспективой унижения и позора, поскольку адвокаты могли представить его философию как бред сумасшедшего (Качинский утверждал, что адвокаты прибегли к защите невменяемостью против его желания), он признал вину в убийствах. Больше не было необходимости доказывать, что Унабомбер не несет ответственности за свои действия из-за психического заболевания.
Определение побудительных мотивов имеет ключевое значение для выяснения причин преступления. Тед Качинский руководствовался убеждением, что следует остановить технологический прогресс; изучение природы его убеждений важнее, чем вопрос о том, можно ли назвать их бредом и симптомами шизофрении. В основе большинства мотивов насильственных преступлений лежат предположения о намерениях других. Причиной действий Дэниела Макнатена послужила его вера в то, что его преследуют; Себ считал, что некая группа злодеев похитила его мать против ее воли. Понимание мотивации, безусловно, важно, но это только часть истории.
Убеждения, альтернативные общепринятым, вроде тех, что изложены в книге Качинского «Индустриальное общество и его будущее», не являются чем-то необычным и очень редко приводят к насилию. Чтобы
