— Фотосессия? — переспросил Дан.
— Да. Я подрабатываю в «Коммерс Продакшн», участвую в каталожных съемках.
— Я не понял, ты модель???
— Тебя это смущает? — в свою очередь удивилась Дана. — Нет, я не модель. Я не участвую в показах, не снимаюсь для журналов. Только одежда. Интернет-магазины заказывают фото для своих сайтов, им постоянно нужно пополнять ассортимент. И я работаю манекеном.
Этой одежды горы, тонны. Больше всего Данка ненавидела свитера-гольфы. Попробуй надень его, потом сними, потом снова надень, чтобы не испортить прическу. И чтобы не вымазать помадой или блеском… По этой же причине она терпеть не могла белые вещи.
— А почему вечером?
— Потому что днем я учусь. Фотостудия работает круглосуточно, ночной тариф дороже, я один раз отработала ночь, а потом весь день спала на лекциях, — Данка старалась говорить как можно более беззаботно, — и сестра мне запретила.
Она нашла в телефоне нужный сайт — крупнейший товарный агрегатор — и сразу нашла себя.
— Вот, смотри, такие мы делаем фото, — протянула она телефон Даниялу. Там Данка демонстрировала синее приталенное платье с широкими карманами и поясом.
Первое фото фасадное, второе со спины, затем акцент на деталях и последнее, в этом же платье, с надписью: «Привет, я — Дана». Дальше шли объем бедер, талии, груди и вес.
— Зачем это? — потрясенно разглядывал фото Даниял.
— Чтобы было проще определить, подходит тебе вещь или нет. Девушка смотрит, как она сидит на модели, и, сравнивая свои параметры с нашими, определяется с покупкой.
Даниял хмуро разглядывал фото, затем полистал дальше, а потом отдал телефон Дане.
— Это плохая работа, недостойная, — сказал он, — ты должна оттуда уйти, Дана. Зачем всей стране это знать?
Он кивнул на телефон, а Данке вдруг стало обидно.
— Плохо воровать, — ответила она, вскинув голову, — зарабатывать на чужом горе плохо. А любая другая работа достойная.
— Я хочу, чтобы ты оттуда ушла, — он поджал губы, и Данка вдруг поняла, как выглядит разгневанный Баграев.
— Я не могу повесить все на сестру, у нее не такая высокая зарплата, — покачала головой Дана.
— А если я буду давать тебе деньги?
— С чего вдруг? — искренне удивилась Данка. — Я их у тебя не возьму.
До дома Дан довез ее в молчании, а когда она собралась выходить, неожиданно удержал за руку.
— Ты сердишься?
Она не сердилась, скорее, было чувство, будто ее ткнули носом в свежую шкоду. Словно ей самой было в радость убивать время в студии вместо того, чтобы позаниматься, почитать или сходить в кино.
— Нет. Но мне правда некогда.
— Где находится эта твоя студия, давай я тебя заберу?
— Нас с девочками развозит такси, не нужно. Тебе ведь потом ехать за город.
Дана хоть и изображала вчера зомби, но не до такой степени, чтобы не услышать, что Дан снимает за городом целый дом. Она открыла дверцу, но ее снова удержали за руку.
— Дана, я хотел пригласить тебя завтра покататься на сноуборде или лыжах, недалеко от моего дома есть замечательный комплекс…
— Завтра не выйдет, — покачала головой Данка, — мы по субботам с сестрой занимаемся хозяйством — уборка, стирка, готовка. У нас такой уговор.
— Тогда в воскресенье, — Дан так и не выпускал ее руку.
— Я не умею кататься на сноуборде, — она все-таки освободилась и открыла дверцу, но Даниял уже выскочил первым.
— Тогда покатаемся на тюбах.
На тюбах можно. На тюбах круто. Данка пообещала, что подумает, но только, чтобы наконец Дан ее отпустил. Никуда она с ним не поедет, слишком мало у них точек соприкосновения. Человек, который учился в Лондоне, никогда не поймет, что такое, когда совсем нет денег. И не на бензин — на проезд в троллейбусе. А значит, и говорить им больше не о чем.
На этаж Данка поднималась с сердцем, которое весило больше самой Данки.
Данка вяло жевала завтрак и смотрела в окно. День был чудесный, хоть и с минусовой температурой — в марте мороз! «У вас что, всегда такая весна?..»
Снова Дан. Ну сколько можно о нем думать?
Он донимал ее весь пятничный вечер, поминутно интересуясь, поехала ли она домой, нужно ли ей вызвать такси или, может, лучше приехать самому? Закончилось тем, что вернувшись домой и сдержанно ответив на пожелания спокойной ночи, Данка выключила телефон и не включала до сей поры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ольга с вечера уехала на дежурство, а после собиралась на свидание с Богданом — он добивался ее расположения уже достаточно давно, переждал два ее увлечения — серьезное и не очень — и даже Олька признавала, что парень заслужил, по ее определению, «доступ к телу».
— Ты к нему совсем-совсем ничего не чувствуешь? — допытывалась Дана.
Оля старательно морщила лоб, напряженно вглядывалась в потолок, а потом покатывалась со смеху при виде огорченной мордашки младшей сестры.
— Данка, я же врач, для меня любовь и секс — это лишь химические и физиологические процессы, происходящие в организме. Полезно для здоровья, не более того. Богдан красивый мужчина с нормальной эрекцией, на сегодняшний день это единственное, что меня интересует.
Данка краснела и отворачивалась, а Оля серьезно добавляла:
— Думаю, тот ген, который отвечает за влюбленность, у меня полностью атрофирован, сестричка. Если я и влюбляюсь, то максимум на три дня.
— А потом?
— А потом разлюбляю.
Но глядя на поникшую Дану, Оля смягчилась:
— Ты что, влюбилась? В Даника?
Дана вновь вспыхнула, однако все же спросила:
— А как у тебя получается? Разлюблять?
— Очень просто. К примеру я мысленно беру скальпель и представляю, как отрезаю ему яйца. А потом представляю его лицо…
Данка хоть и привыкла, что юмор у сестры довольно своеобразный, снова покраснела, и только тогда Оля осторожно спросила:
— Данчик, может, не надо его посылать? Может, поедь, погуляй?
Она в ответ упрямо мотнула головой, и Оля, уходя, напоследок лишь вздохнула. Дана как раз допивала кофе, когда в дверь позвонили.
Наверное, показания счетчиков снимают. Она распахнула дверь и чуть не свалилась, увидев за порогом Данияла в полной экипировке сноубордиста разве что без шлема. В его руках был телефон.
— Ты второй день не на связи, — без тени смущения сказал мужчина, а у нее чуть сердце ему навстречу из груди не выпрыгнуло. От радости или от волнения, тут уж определить было сложно.
— Да? Правда? Разрядился, наверное… — забормотала Данка, но ее тут же перебили.
— Ты не забыла, что мы едем за город?
Она только открыла рот, чтобы соврать, что у нее болит горло и даже приготовилась кашлянуть, но Дан уже шагнул в коридор, оттеснив Данку к стенке.
— Одевайся!
Только сейчас она сообразила, что стоит перед ним в трикотажной футболке и шортах — квартира выходила на солнечную сторону, и в такие дни, как сегодня, когда солнце заливало весь дом, было очень тепло. Но Дан старательно отводил взгляд от ее голых ног, поэтому Данка поторопилась скрыться в глубине квартиры.
— Будешь кофе? — крикнула погромче.
— Нет, спасибо, я завтракал. У вас жарко, я подожду в машине, — донеслось из коридора, а потом следом: — Телефон возьми, у меня в машине зарядка.
Дверь хлопнула, и стало тихо. Дана выудила из недр шкафа Ольгины утепленные спортивные штаны — это было единственное, что хоть отдаленно напоминало горнолыжную одежду. Они даже не были непромокаемыми — ни одна из них горнолыжным спортом не увлекалась, и в такой одежде необходимости не было.
Пуховик Данка надела свой — во-первых, он не длинный, в нем удобно, а во-вторых, все равно другого не было. В демисезонной куртке она точно замерзнет. Сунула в карман ключ и сбежала вниз.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Даниял стоял возле «Гелика», и Данка снова ощутила себя невыразительным пятном на фоне сверкающих на солнце поверхностей внедорожника и умопомрачительного мужчины рядом. Тем временем Дан скептически осмотрел ее с ног до головы.
— Ты так вымокнешь, Дана, — и как у него звучит с придыханием это «Дана»! — твоя одежда совершенно не годится. Давай сейчас заедем в магазин…
