Она пришла в себя оттого, что ее подняли на руки.
– Что такое, малышка? – спросил незнакомый мужской голос. – Кто тебя?
Заходясь в плаче, Наташка обвила рукам шею незнакомца.
– Он меня схвати-и-ил!..
– Ну, все, все! Успокойся! – Мужчина неловко погладил ее по голове.
19.
– Я иду мимо сквера, смотрю, в кустах какая-то возня. – Мужчина нервно теребил в руках шапку. – Потом вдруг девчонка как заорет не своим голосом. Я туда. Она лежит, а больше никого. Как ветром сдуло!.. Что творится, а?!
– Спасибо тебе, Сергеич, – сказал Матвиенко. – Если б не ты… Родители благодарить должны.
– Не надо меня благодарить. Но опять, выходит, началось?.
– Не волнуйся, Сергеич. Все под контролем. Иди пока.
Мужчина неохотно поднялся. – Я-то не волнуюсь. А только, извиняюсь, хреновый у вас контроль. Мужики, было дело, хотели с ружьями на улицах дежурить. Придется, наверно.
Когда он вышел, Степанов сказал: – Игорек! Дело дрянь! Я послал прошерстить сквер и окрестности. Но, сам понимаешь, он нас там не дожидается.
– Сейчас дежурный всех соберет по тревоге, опять по домам пойдем.
– Н-да… Ходить полезно для здоровья.
Степанов взялся за телефон. Кравец у себя в Приреченске все еще торчал на работе. Выслушав известие, спросил:
– Оранжевые «Москвичи» уже проверил?
– Очень смешно! Как насчет маньяков проездом?
– Ну, тут ты, пожалуй, прав. Наш он. Родной. Как ни странно. Ладно, дерзайте пока. Завтра появлюсь.
Положив трубку, Константин ругнулся.
– Кравец все шуткует. Чувствую – еще повеселимся. Весна. Если у нашего упыря крыша не на месте, ее сейчас вконец сорвет. Сегодня у него вышел облом, а завтра может и повезти. – И помолчав, добавил: – Слушай Игорь. Шутки шутками, но давай-ка сначала. Я с Евсеенко прокачал восьмерых хозяев «Москвичей». Ты с Гросем остальных. За своих я не беспокоюсь, у них алиби без дураков. А ты за своих голову положишь?
– Обижаешь, начальник! Чего ты опять к этим «Москвичам» прицепился?
– Есть такой философский принцип – бритва Окама. Самое простое решение, как правило, самое верное.
– Так ты б не в сыск шел, а ехал в Сорбонне преподавать. Шопенгауэр ты наш!
20.
Назавтра Кравец не приехал – в Приреченске случился вооруженный разбой, а на набережной обнаружили труп с проломленной головой. Степанов, заканчивая планерку, напутствовал не выспавшихся сотрудников:
– И повнимательнее, мужики! Докладывайте любую мелочь. Повспоминайте хорошенько, покопайтесь в записях – где мы могли через него переступить?
В опустевшем кабинете задержался участковый Грось.
– Константин Николаевич, у меня тут одна информация есть. Вроде и не по делу, но все равно.
– Слушаю.
– Мне недавно один водитель самосвала рассказал, что прошлым летом на трассе недалеко от Индустриального подобрал какую-то девку. Платье на ней разодрано и видос вообще ужасный. Стал расспрашивать, что случилось, она трясется и ничего не говорит. Попросила только отвезти в Толкон, она там живет. Ему по пути. Он ее добросил и поехал дальше… Вот.
От Индустриального до Толкона по трассе восемь километров. Поселок небольшой, артиллерийские склады и военный городок, гражданского населения мало. Степанов потер лоб.
– Что за водитель?
– Знакомый. Раньше жил в Индустриальном, потом переехал в Приреченск.
– Ладно, уточни, где его искать.
Повспоминав и проверив учеты, Степанов убедился, что прошлым летом никакие девушки с заявлением о подобном происшествии в отделение не обращались.
21.
Водителя самосвала Степанов отыскал в Приреченской автоколонне. Шофер оказался человеком словоохотливым.
– Было дело, а как же! В прошлом июле, кажется. Порулил я в рейс. Только засветлело. Недалеко от Индустриального, там, где старая дорога на полигон, смотрю – торчит на обочине какая-то баба и рукой машет. Подъехал ближе – мать честная! Она вся в грязи, платье клочьями. А справная такая, блондинистая, лет девятнадцать. Ну, тормознул, дверцу открыл, садись, говорю. Она еле в кабину забралась. И будто не при памяти. Но водкой не пахло. Я аж перепугался, чаю ей из термоса налил. Она чуть оклемалась, попросила в Толкон отвезти. Ну я уж гари подкинул. Ох и досталось бедолаге!
– Где высадил, помнишь?
– Около военной пятиэтажки.
На обратном пути в Индустриальный Степанову не давала покоя одна мысль. Водила подобрал девушку у старой дороги на полигон, в сущности, рядом с тем местом, где нашли труп несчастной школьницы Тани. Ничего это могло и не значить. Но Константин чувствовал, что пока не пройдет по этой ниточке до конца, покоя ему не будет.
22.
– Короче, докладываю, товарищ командир! – взъерошенный Матвиенко плюхнулся на стул. – Пятиэтажку эту мы в Толконе прочесали и блондинистую девицу вычислили. Она прошлой осенью вышла замуж за офицера, забеременела и сейчас лежит в нашей больнице на сохранении. Я с соседями осторожно потолковал, мамашу прощупал – ничего. Никаких несчастий с блондинкой вроде не случалось.
– В какой она палате? – Степанов поднялся из-за стола.
– В одиннадцатой.
23.
С помощью медсестры выпроводив из палаты остальных пациентов, Степанов представился. Катя настороженно стрельнула в него глазищами из-под длинных ресниц. Сидя на койке, она обеими руками бережно придерживала выпуклое полушарие живота.
– А в чем дело? Я ничего не знаю.
– Про что?
– Да ни про что!
– Катя, – как можно мягче сказал Степанов. – Я вас в таком положении ни за что бы не потревожил. Извините. Но дело уж больно серьезное. Погибла девочка. И еще могут быть жертвы. Поэтому давайте начистоту…
24.
На сентябрь у Кати была назначена свадьба. Жених, старший лейтенант из местной войсковой части, ухаживал за будущей женой прямо как в старые времена – цветы, стихи, вздохи под балконом. Кате такая «несовременность» очень была по душе. Не как теперь: раз – и в койку!
В середине июля старлея отправили в командировку. Кате из Индустриального позвонила подруга и позвала в гости – давно не виделись. Без своего суженого в душном Толконе Кате было скучно. Отчего бы и не развеяться?
Дома у подруги распили бутылку сухого вина, и Катя прожужжала собеседнице все уши рассказами о женихе и предстоящей свадьбе.
– Повезло тебе, – вздыхала подруга. А на закате предложила: – Пошли на дискотеку. Замуж выйдешь – не разгуляешься.
Катя согласилась
Народу на дискотеке в заводском Доме культуры набралось – не протолкнуться. И пьяных пруд пруди – не понятно, в честь какого праздника. Сперва еще было ничего, весело, но потом подруга со знакомыми девчатами накатила водочки, окосела, рванула плясать, а потом и вовсе куда-то исчезла. Одна среди незнакомой толпы Катя почувствовала себя неуютно. А тут еще прицепились какие-то крепко поддатые парни. Сперва вроде «культурно снимали», а когда она их отшила, обнаглели, стали говорить гадости и распускать руки. Потом грубо прижали ее в фойе. Катя выбежала на улицу.
Уже стемнело. Посмотрела на часы – время к полуночи. Вот влипла! Все же решила обождать, авось объявится загулявшая подруга. Но вместо нее из дверей высыпали давешние «кавалеры». Завидев их, девушка торопливо пошла прочь.
– Эй, телка, ты куда намылилась? – понеслось ей вслед. Она ускорила шаг, украдкой оглянулась. Парни гурьбой тащились за ней. Катя ускорила шаг, потом побежала. Выскочив на соседнюю улицу, опять бросила взгляд через плечо. По спине пробежали мурашки. Парни следовали за ней в отдалении.
Катя вздрогнула. Рядом вдруг резко затормозил мотоцикл «Урал».
– Доколупались? Садись, подброшу. – Водитель в глухом шлеме откинул кожаный покров коляски.
– В микраху отвезешь?
– Без проблем.
Катя скользнула на сиденье.
Мотоцикл выскочил на трассу и понесся по ней, все набирая скорость. Когда проскочили поворот в микрорайон, пассажирка встревожилась:
– Куда? Направо!
Мотоциклист молча все увеличивал скорость. «Так не бывает, – подумала Катя. – Это какой-то сон.» От страха ей сделалось дурно.
Но это был не сон. Мотоцикл с рокотом пролетел через поселок и свернул в лес.
– Куда ты меня везешь? – кричала Катя и хватала водителя за локоть. Он, не сбавляя скорости, вдруг убрал ногу с педали тормоза, развернулся в седле и подошвой прижал пленницу к сиденью. От ужаса она перестала сопротивляться.
Попетляв по лесному проселку, мотоцикл остановился возле полуразрушенного корпуса заброшенной насосной станции.
– Вылазь, – приказал водитель.
Девушка ни жива, ни мертва выполнила команду. Она почти не сопротивлялась, когда незнакомец тащил ее внутрь развалин, и потом, когда он, повалив ее на кучу мусора и не снимая шлема, с какой-то жуткой механической неспешностью срывал с нее одежду. Время для Кати остановилось. Ее тело корчилось от муки и отвращения, но сознание будто выпорхнуло и унеслось далеко-далеко.
