Но, как Ресслер предупредил Фрэнка, местным не хватает умения обращаться с оборудованием, поскольку нет специалистов, в том числе энтомолога, ни даже судебного антрополога. Получалось, что фантастическая материальная база служила только для показухи.
Зная, что Фрэнк известен умением реконструировать лица, Эспарса показал, что сделал один из их художников. Фрэнк был разочарован: хотя специалист работал целый год, бюст выглядел как попытка любителя. На восковом лице не было волос, бровей, а губы сильно оттянуты в гримасе. Оно напоминало скорее не реконструкцию, а человека, которого сожгли живьем.
— Он похож на неандертальца, — прошептал Ресслер.
На следующий день, в последний день конференции, Эспарса отвез Фрэнка и Ресслера в офис генерального прокурора показать им бюст девушки, найденной в канализации, и множество слайдов.
По пути они миновали мемориал убитых женщин. Около пяти сотен тяжелых, почти необработанных гвоздей с красными ленточками были вбиты в громадную десятифутовую доску. На каждом гвозде была укреплена табличка — «Элизабет Кастро Гарсия», «Вивиано Арейано», «Мирея Мендис», — но на многих было написано просто «неизвестная». Разделенная по диагонали тяжелой цепью, доска была выкрашена наполовину синей, наполовину розовой краской, а между гвоздями виднелись бумажки со стихами и рисунками. Большой деревянный крест удерживался изваянной белой рукой, и на верхней части креста имелась надпись: «ни одной больше».
На доске поменьше, расположенной за композицией, было написано по-испански: «Всем, кто умер насильственной смертью в Хуаресе и во всем мире, — спите спокойно. В Хуаресе больше 300 женщин подверглись насилию и были убиты. Они не могут почивать с миром из-за бездействия правительства штата. Больше никаких преступлений. Больше никакой безнаказанности».
Генеральный прокурор Хесус Хосе Солис Сильва, высокий, представительный мужчина, произвел на Фрэнка хорошее впечатление. В офис принесли проектор, и Фрэнк стал показывать слайды, на которых были запечатлены некоторые из его лучших работ, такие как Линда Кейс и Джон Лист. Но больше всего Солиса очаровала голова в коробке. Жертва была обнаружена в начале 1980-х годов в Филадельфии в коллекторе на перекрестке Двадцать первой улицы и Бельвью. Фрэнк немного подкрасил ей губы и оставил их немного приоткрытыми, чтобы показать диастему, или щель, между двумя передними зубами.
Солис взял голову в руки и вертел ее, пока с нее не упал парик. Фрэнк наклонился и поднял его. Когда Солис удивился, насколько бюст легок, Фрэнк объяснил, что в отличие от многих других, которые делались из гипса, этот он сделал из стекловолокна.
Тот факт, что девушка из канализации так и осталась неопознанной, казалось, совершенно не тронул генерального прокурора, который еще несколько минут рассматривал бюст. Вернув голову Фрэнку, он заявил, что хотел бы проводить гостей во дворец губернатора.
Четверо мужчин вышли из здания и направились к северной оконечности Пласа-Идальго, к богато украшенному дому, построенному в 1892 году. Свежевыкрашенный двор был уставлен кадками с пальмами и красовался громадными дверями, проделанными в стенах персикового цвета. Позади белых балконов на втором этаже виднелись большие панно с изображением мускулистых майя, республиканских солдат, марширующих к революции, монахов, склонившихся в молитве, и вождей освободительной борьбы, грозящих кому-то кулаками.
Проходя между комнатами на верхнем этаже, они увидели группу детей, окруживших высокого, хорошо одетого человека. Им оказался губернатор Патрисио Мартинес Гарсия.
— Позвольте вас представить, — сказал Солис.
Они подождали в сторонке, пока губернатор закончит пожимать руки детям.
— Сеньор Мартинес, — по-испански произнес Солис, — хочу познакомить вас с Фрэнком Бендером. С сеньором Ресслером вы уже знакомы.
Губернатор улыбнулся и пожал им руки. Солис пояснил, что Фрэнк приехал на конференцию юристов и очень хочет участвовать в расследовании дела об убийствах женщин.
— Сеньор Бендер, — отозвался Мартинес. — Как поживаете? Скажите, чем конкретно вы занимаетесь.
Фрэнк инстинктивно слегка наклонил голову и стал смотреть из-под бровей.
— Я «надеваю» лица на черепа убитых людей и даю возможность их опознать.
Когда Солис перевел, губернатор кивнул:
— Нам здесь была бы полезна ваша помощь, сеньор Бендер.
Незнакомые люди всегда с большим интересом относились к занятиям Фрэнка, поэтому его не удивил столь теплый прием. Но он не мог поверить, что все происходит так быстро. Ресслер упомянул лишь о возможности его участия, а вот губернатор, похоже, только что сделал ему настоящее предложение.
Была достигнута договоренность, что возвращение Фрэнка в Филадельфию будет отложено на несколько дней, чтобы успеть закончить с формальностями, и его отвезут в Хуарес ознакомить с делом.
— Возможно, вы даже захватите с собой несколько голов, чтобы поработать с ними в Америке, — объявил Мартинес.
Солис бросил на Эспарсу быстрый взгляд, и Фрэнк понял, что губернатора немного занесло. Полиция Чиуауа вряд ли позволит ему и одну-то голову вывезти из страны.
Город Розовых Крестов
Полицейский Гас был их водителем и переводчиком. Когда он приехал в гостиницу на белом служебном пикапе, чтобы забрать Фрэнка и Ресслера, то выглядел в своей одежде не столько полицейским, сколько ковбоем.
В нескольких милях от Чиуауа, а затем перед Хуаресом они миновали военные блокпосты. Все триста километров на юг Гас гнал машину с бешеной скоростью.
— Поезда очень важны для нас в Чиуауа, — сказал он. — Панчо Виллья грабил поезда, чтобы отдавать деньги беднякам.
На засушливой местности выделялись несколько пунктов, на которые указал полицейский: песчаные дюны Самалаюка, где в июне 2000 года был обнаружен скелет женщины, и городки Охо Калиенте, Моктезума и Канделария.
В пустыне перед Хуаресом Фрэнк обратил внимание на розовые кресты, установленные через определенные интервалы рядом с дорогой. Гас сказал, что каждый из них символизирует убитую женщину, найденную поблизости. Голая равнина делала эти обелиски еще более жуткими, и Фрэнк понял, что нарисует их по приезде домой.
К тому времени, когда они добрались до центра Хуареса, день был в самом разгаре, и жара давала о себе знать. В отличие от столицы с ее музеями, зданиями в стиле ар-деко и особняком Панчо Вилльи, Хуарес был застроен хаотично. Город рос быстро и практически без планировки, поэтому его широкие проспекты, не приспособленные для пешеходов, были проложены от центра между пустырями и промышленными объектами, образуя архипелаг заводов, окруженных бросовыми землями, магазинами и жильем. Длинные, переходящие один в другой заборы составляли продолжение стенам из шлакобетона. Сорняки и трава пробивались сквозь покрытие дороги. Низкие строения в сухой дымке простирались вдаль, насколько мог видеть глаз, и, как говорили, в них проживало ни много ни мало два миллиона жителей.
Основанный в середине XVII века испанскими исследователями, город, выросший на берегах Рио-Гранде, был назван Эль-Пасо-дель-Норте — по имени ущелья между двумя горными грядами. После подписания в 1948 году Договора Гуадалупе-Идальго часть города, лежащая к северу от Рио-Гранде, стала американской и была названа Эль-Пасо. Сорок лет спустя мексиканскую половину переименовали в честь Бенито Хуареса — здесь располагался штаб республиканских войск.
Два сегодняшних города, связанные четырьмя мостами и общей историей, располагались так близко друг от друга, что американские юноши, бывало, ездили в Мексику развлечься и возвращались домой к полуночи. Женщины приезжали сделать прическу, а звезды — быстренько развестись. У богатых людей дома были в обоих городах, а бедняки каждый день переезжали на другой берег, чтобы поискать работу в Эль-Пасо (в действительности восемьдесят процентов из его восьмисот тысяч жителей были выходцами из Мексики). Однако если Эль-Пасо был одним из самых безопасных больших городов, то Хуарес снискал печальную славу одного из самых криминогенных местечек в Мексике. Высотные офисные здания Эль-Пасо, увенчанные рекламой «Чейз» и «Уэллс фарго», отбрасывали тень на центральную часть Хуареса, где первое, что попадалось на глаза после съезда с моста Стентон-стрит, был район красных фонарей. Из окон роскошных домов Эль-Пасо, расположенных в стороне от Месса-стрит и у подножия гор Франклин, в конце Роки, был виден не только центр Хуареса, но и трущобы Анапры. Люди иногда шутили, что машины, которые начинали ездить новенькими по I–10 и дорогам Эль-Пасо, продавались как бывшие в употреблении в Хуаресе, где и заканчивали свой путь на громадных свалках.
С начала 1960-х годов сборочные предприятия, или maquiladores (для краткости — maquilas), выросли вдоль всей границы, протянувшейся от Тихого океана до Мексиканского залива. Комплектующие, которые производились во всем мире, свозились в Мексику, чтобы соединиться вместе и быть вывезенными за границу.
