— И что, даже если я у самого входа упаду на землю, разрываемый мохнатым уродцем, ты и тогда не придешь мне на помощь? — спросил он однажды у стража.
Тот лишь пожал костлявыми плечами.
— То, что я не обязан никому помогать, не значит, что я вдруг не захочу совершить акт милосердия и спасти чью-то жизнь, — ответил он хриплым глухим голосом и задумчиво добавил. — Вот если бы симпатичная дамочка нуждалась в моей помощи — тут уж я, не раздумывая, оставил бы свой пост, будь уверен.
— Размечтался, мертвяк… — ухмыльнулся Магос. — Не бывать тому, что тут будут шастать симпатичные дамочки, или спиться мне и сдохнуть в подворотне.
Когда он, с трудом передвигая ноги, дотащился-таки до городских стен, как всегда, навстречу ему брели покидающие Гиран караваны торговцев, так что он, по обыкновению не привлекая внимания, прошмыгнул в ближайший от забора двор и скрылся в полуразрушенной мансарде неприметного дома ювелира.
Вернувшись в свой угол, Магос в который уже раз мысленно поблагодарил старого друга: постель была сменяна, а на небольшом столике стоял круглый поднос с вином, водой, буханкой хлеба и несколькими ломтями вяленого мяса. Он всегда сначала сметал со стола все съестное и лишь после этого садился подсчитывать добычу. За каждый зуб пещерного зверя он получал приличную сумму денег, а за каждый магический камень — и того больше, но Магос не имел цели заработать за месяц хороший кусок, чтобы бездумно пропивать его последующий год. Нет, ему хотелось сколотить крупный капитал, с которым он сможет начать новую жизнь: уехать на север, завести дело, и еще он мечтал о новой броне. Его колдовской наряд из превосходной кожи с добавлением металлических и синтетических волокон, хоть когда-то и был пределом мечтаний любого чародея на континенте, но давно утратил прежний лоск, а местами даже истерся до дыр.
Магос, хоть и любил все новое и сверкающее, никогда не отличался излишней склонностью сдувать пылинки со своих вещей и драгоценностей. И когда вещь приходила в негодное состояние, он старался просто заменить ее новой, по возможности более высокого качества. Сапоги его тоже начали истираться. Он сначала думал попросить Иэхана отдать их в ремонт, или пусть бы над ними похлопотала его женушка — она ж гномка, а Магос был уверен, что все гномы — мастера шитья и металлообработки. Но потом признался сам себе, что и так уже злоупотребляет добротой старого друга, и решил терпеть до последнего.
Он составил четкий план по достижению желаемого и подсчитал, что, если нужные оркам куски будут попадаться ему с такой же периодичностью, ему придется пахать еще месяца три, чтобы достигнуть своей цели. К этому он был полностью готов и даже подумывал о том, чтобы ночевать прямо в Долине Дракона, когда срок их с другом договора подойдет к концу. Впрочем, он был уверен, что, если не случится ничего из ряда вон выходящего, Иэхан позволит ему задержаться еще на месяцок-другой. Все-таки маг понимал, что, поспав под крышей на мягком матрасе и нехило подкрепившись с гномьего стола, он набирается достаточным количеством сил, чтобы продержаться еще день. А так, в холодных скалах, без пресной воды и еды… Впрочем, он, казалось, был готов ко всему, когда на кону стояли большие деньги, и предвкушение грело его сердце.
У орков хранилось множество интересных вещиц, которые были им не сильно нужны или понятны. Одним из таких предметов, который Магос присмотрел в их шатре, был рецепт[1], по которому можно было соткать так называемую Робу Кошмаров. О! Лишь несколько величайших мистиков в королевстве обладали подобной броней. Мало тогочто эта роба шилась из сверхпрочных материалов, за счет чего была весьма износостойкой и обладала прекрасными защитными качествами, она к тому же оберегала своего обладателя от сдерживающих заклятий, вроде усыпления или обездвиживания, а также помогала быстрее восстанавливать духовные силы. Но даже если собрать все необходимые компоненты, включающие в себя кожу особой обработки, металлические волокна, кристаллы и редчайший минерал азоф, а также специальную материю, добываемуюв основномна северных равнинах, не всякий гном рискнул бы взяться за подобную работу, не говоря уже о том, чтобы обещаться создать вещь такой сложности со стопроцентной гарантией. Но Магос был уверен, что сможет выторговать у орков этот рецепт и стать обладателем самого лучшего облачения для мистика, что существует на свете.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Скинув с себя пыльный, пропахший потом и украшенный черными и красными пятнами крови наряд и небрежно бросив его на пол, Магос подумал, что не мешало бы ему помыться. И хотя у самых стен города протекала широкая река, маг все не решался показываться на столь открытой местности, и вдобавок ему было жаль тратить на подобные излишние процедуры свое бесценное время. «И в самом деле, не на свидание же я хожу каждый день», — вразумлял он сам себя.
Магос лежал на узкой мягкой кушетке, задумчиво глядя в потолок. Сон, как всегда, не шел. Послышался смех в доме напротив. Он приподнялся и выглянул в окно. На темном силуэте гостиницы зажглось одинокое окошко. Шторы были не задернуты, и Магос мог наблюдать, как темная эльфийка и какой-то гном зашли в небольшую комнатушку, украшенную безвкусными обоями в цветочек. Они явно были навеселе. Полуобнаженная стройная эльфийка подошла к окну и задернула прозрачный тюль.
Он вернулся на кушетку и, чертыхаясь, отвернулся к стене.
***
Проснувшись среди ночи, Магос понял, что ему пора. Нет, он так и не выспался: лицо его все чесалось, а глаза еле открылись. Но еще час — и покинуть город будет сложнее: уставшие часовые скоро оставят свой пост, закончив смену, и на их место придет с новыми силами бодрый караул. Не особо глядя, почти на ощупь, надел на себя тунику, кое-как подвязав ее кушаком, на мозолистые ладони натянул перчатки, а на ноги — сапоги, которые, казалось, сжимали его пальцы, как тиски, сунул за пазуху без устали светящийся мягким розовым сиянием меч, захватил со стола пару пузырьков с волшебным зельем и, спустившись вниз по шаткой лестнице и прокравшись за городскую стену, побрел в сторону ущелья.
Сразу за окружающей город рощей начинались холмы, и путь пролегал между ними, изгибаясь и круто поворачивая то в одну, то в другую сторону. Мирное пение птиц обманчиво навевало расслабленное настроение. Лишь изредка на дороге попадались бредущие из Орена караваны. И в таких случаях Магос предпочитал натянуть на голову капюшон и не отвечать ни на какие расспросы. Табличка на распутье предупреждала об опасности дальнейшего пути. Дикие кабаны и грозные василиски[2] стадами бродили по округе, но путника они не тревожили. Первое время нападавшие на него животныесами стали его сторониться, как только замечали знакомый для них теперь огненный шарик, появляющийся в его ладони при любой попытке приблизиться. Лишь виверны[3] пытались еще как-то застать мага врасплох, но он также прекрасно был защищен от огненной магии, как и использовал ее, и после недолгой перепалки победа была неизменно на стороне человека.
Важно было не пропустить расщелину, ведущую прочь от тракта внутрь устрашающего скалистого ущелья. Как только Магос нашел нужный ему проход в горе, бледные лучи солнца прорвали окружавший его мрак и мягкой золотой полоской осветили дальнейший путь. Но путник не успел в полной мере насладиться рассветом, так как небо внезапно заволокли тучи и заморосил дождь. «Осень приближается», — вспомнил чародей и направился в ущелье привычным обходным путем, все больше и больше погружаясь во тьму плотно смыкающихся над его головой скал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Дождь, похоже, распугал всех монстров в долине. Магос шел по мокрым скользким камням, озираясь по сторонам, но округа была мертва. К его удивлению, и горная тропа, ведущая к пещере, тоже была безжизненна, как пустыня. То тут, то там сновали ящерки, да выл в скалах ветер. Вдруг тучи резко расступились, и яркое утреннее солнце осветило долину и заиграло красными лучами на камнях и утесах. Не способный скрыть восхищения, Магос стоял как завороженный и наблюдал за вытянутыми треугольниками лучей, пробивающимися сквозь серые облака, словно бы божественные мечи разрезали плотный мрак небес. Внезапно ноги его вросли в песок. Еще не до конца понимая, что происходит, он решил про себя, что пора менять сапоги, но тут же почувствовал, как силы покидают его.
