При других обстоятельствах я бы непременно поинтересовался у Крысы, не соблаговолит ли она утопиться в реке, но мелкий грызун знал, что при Гарольде я ничего такого не скажу. Когда я брал у Крысы стакан, ее вдруг повело в сторону. Я понял, что началось.
— Пап! — заорал я.
Крыса хотела встать, но у нее подкосились ноги.
— Пап!
Зубы у нее судорожно сжались, все тело сотрясалось в конвульсиях. Я схватил ее за плечи и прижал к земле, пока спазмы не успели стать еще сильнее. Ее лицо исказилось от боли, изо рта потекла слюна. Я услышал грохот захлопывающейся двери и свист травы под быстрыми шагами.
— Она задыхается! — крикнул Гарольд.
Я тщетно пытался разжать Крысе зубы. Отец упал на колени рядом со мной:
— Папа здесь, милая! Не бойся! — Лицо у него было серьезным, даже жестким. — Ты слышишь меня? Папа здесь.
Крыса издала горлом странный булькающий звук.
— Постарайся расслабиться! — увещевал отец. — Дыши спокойно, ты моя умница!
Крыса сжала кулаки, руки у нее тряслись, пятки молотили по траве. Отец обнял ее и крепко держал:
— Давай, милая! Отпусти себя!
Я не знал, что делать, и просто держал Крысу за руку. Гарольд был насмерть перепуган.
— Не волнуйся, с ней все будет хорошо, — сказал я ему, и почти тотчас же конвульсии стихли.
Крыса открыла глаза и разжала зубы.
— Сделай глубокий вдох, милая.
Она еще немного дрожала, но послушно вздохнула. Папа держал ее в объятиях, пока гримаса боли не сошла с ее лица, и потом еще немного.
— Все кончилось, милая. — Папа поцеловал Крысу в висок. — Ты у меня храбрая девочка.
Крыса моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд, и по ее щекам побежали слезы.
— На меня со всех сторон наступали монстры. Но мне на помощь явился воин в черном. У него серебряный меч, и он за меня сражался.
— Ты перегрелась на солнце, — сказал я, хотя знал, что дело не в солнце.
С Крысой что-то было не так. У нее случаются такие приступы, и тогда она говорит жуткие вещи. Врач исключил эпилепсию и вообще не смог найти никаких отклонений. Направил ее к специалисту в Ванкувер, но Крыса отказалась ехать. Она ненавидит больницы.
— А я? — спросил папа. — Разве я за тебя не сражаюсь?
Крыса еще была бледной, но взгляд уже почти стал нормальным.
— Ты всегда за меня сражаешься, пап.
— И всегда буду.
Папа провел ладонью по ее лбу. Крыса попыталась сесть.
— Не спеши, Мари-Клэр.
Отец помог ей подняться, усадил на скамейку к Гарольду и сел рядом, прижимая ее к себе. Гарольд взял ее за руку:
— Ты храбро держалась, Мари-Клэр.
— Правда ведь, Гарольд? — Отец снова поцеловал ее. — Она у нас вообще молодец.
Мы немного помолчали. Тишину нарушало лишь жужжание мошек. Я стоял рядом с Крысой, чувствуя себя неловко. Мне было ее очень жаль, но ничего поделать мы не могли. Оставалось лишь ждать, что она поправится. Крыса положила голову папе на грудь, как маленький ребенок, который только что проснулся.
— Хорошо подрастают гайлардии, — заметила она.
— Не так хорошо, как ты, — ответил папа. — Ты у меня самый прекрасный цветок на свете.
Через несколько минут она отстранилась и села прямо. Потом поднялась на ноги:
— Все нормально. Я схожу за лимонадом, Боб.
— Ты точно не хочешь прилечь, милая?
— Я хорошо себя чувствую, пап.
Она направилась в дом, и папа пошел за ней.
— С ней все будет в порядке, Гарольд, — сказал я. — Приступ был нетяжелый.
Только кому я врал? Я беспокоился за сестру не меньше отца.
Глава 3
В ярких лучах утреннего солнца сны мои растаяли, как туман, а все мысли обратились к мисс Габриэле Фелипе Мендес, студентке педагогического института, приехавшей к нам на практику из Пуэрто-Рико. Осенью я перехожу в другую школу, и сегодняшний ее урок для меня будет последним. За последние месяцы я к ней очень привязался и льстил себе мыслью, что ей я тоже нравлюсь.
С первого этажа гремела песня «Унеси меня на луну». Я бегом метнулся в ванную, пока ее не заняла Крыса. Моясь под душем и во второй раз намыливая голову, я пел вместе с Фрэнком. Потом я надел свои самые лучшие джинсы и футболку и сбежал по ступенькам. Мимо меня пронеслась Крыса. Она участвовала в школьном спектакле и уже несколько недель ожидала своего звездного часа. Все-таки она еще ребенок — радуется такой ерунде, как школьная пьеса. Нацепила платье от «Армани», которым страшно гордилась и носила только по воскресеньям.
Это платье ей подарила женщина из Красного Креста за то, что Крыса собрала очень много денег в помощь странам Африки. По части сбора пожертвований Крыса была просто дока — ей бы работать в агентстве по взысканию долгов. Большинство добровольцев стоят в стороночке и просят людей помочь «кто чем может». Но только не Крыса. Она кидается прохожим наперерез и громыхает своей кружкой прямо у них под носом. Маленькая вымогательница многих прижала к стенке и заставила вывернуть карманы, но все это ради благого дела.
Мы прикончили завтрак, вылетели за дверь и покатили в сторону школы прежде, чем Фрэнк допел «По-своему». Традиционное «Берегитесь педофилов!» донеслось нам вслед. Мы гнали на полной скорости, не касаясь седел, до самых железнодорожных путей, но там остановились, потому что увидели полевого луня, камнем падающего в густую траву прерий — соргаструм. Лунь — это такой ястреб с метровым размахом крыльев. В окрестностях Виннипега вообще полно диких зверей и птиц. Прямо как в африканском заповеднике Серенгети, только без львов. Лунь снова взмыл ввысь, и в когтях у него болтались две змеи с красными боками. Это было так здорово!
— Ранняя пташка червячка клюет, — назидательно сказал я.
— И кто же ты? — поинтересовалась Крыса. — Ранняя пташка? Или ранний червячок?
Я лишь смерил ее взглядом.
— Главное, это доброе предзнаменование, — изрекла Крыса.
— Как ты можешь находить какие-то добрые предзнаменования после того, что сказала про папу?!
— Разные предзнаменования сулят разные вещи. Лунь, который поймал двух змей, — это добрый знак с дальним прицелом. В будущем у нас все сложится хорошо.
— Какая же ты все-таки, Крыса!
— Знаешь поговорку: «Хорошо быть Крысою…»?
— Кисою, балда!
Сестра засмеялась — конечно, она просто меня дразнила.
К реке мы приехали совсем запыхавшись. Затолкали велики в кусты, прыгнули на борт «Марлина», включили мотор и погнали вниз по реке. Мне нравилось добираться до школы на лодке. Как бы я ни уставал крутить педали, за время пути по воде всегда преисполнялся новых сил.
Мы ходили в школу «Лакстон» вверх по реке Ред-Ривер. Можно было бы выбрать школу и поближе, но мы с Крысой предпочитали утонченный «Лакстон». Это замечательная школа — тут отличные учителя и огромные спортивные площадки, на которых можно играть во что угодно.
Мы поставили «Марлин» как можно ближе к школе, крепко привязали его и припустили бегом по чьей-то подъездной дорожке. Увидев во дворе мирно завтракающих хозяев, мы замедлили шаг и поздоровались, а они поздоровались в ответ, и мы побежали дальше.
— Гарольда не видно, — сказала Крыса.
Гарольд всегда ждал ее у ворот школы. Если его нет, это значит, что у него разболелись ноги.
— Наверное, решил передохнуть, — предположил я.
На площадке перед школой уже собрались родители. Последний день учебы у нас всегда был чем-то вроде дня открытых дверей. Там были Малыш Джо и братья Скотт и Стив, настолько похожие, что сошли бы за близнецов, Джеймс, единственный чернокожий парень в школе, которого все звали Джазменом, потому что он почти умел играть на саксофоне, и Пожарник Фред, который получил это прозвище, когда в восемь лет сжег сарай у себя во дворе. Через год он сжег сарай у соседей, однако свою причастность к поджогу магазина «Уолмарт» всячески отрицает, хотя в тот день его видели неподалеку.
Еще там были девчонки Хэнсон — Стефани и Джуди. Они пришли со своей старшей сестрой Джейд и ее дружком Боно, вышедшим из тюрьмы. Они были самым настоящим белым отребьем и считали это поводом для гордости. Повсюду похвалялись, что их мать — почти самая лучшая магазинная воровка в городе. Ее превосходила лишь собственная дочь Сара, старшая из сестер. Она когда-то получила корону «Мисс Виннипег», и охранники в магазинах так балдели от ее красоты, что не стали бы ловить ее, даже если бы заметили, как она ворует. Эти девчонки хорошо одевались, и с ними всегда было весело. А умница Джуди даже получила грант на обучение в американской частной школе.
Еще там были Вернон, которого на самом деле звали Арчибальдом, но он страшно бесился, когда слышал это имя, и Питер со своими родителями, которые обрели духовное рождение и присматривали за сыночком так, будто его вот-вот ожидала та же участь. Но Питер не спешил ударяться в религию и не хотел, чтобы родители таскались за ним хвостом. Он хотел гулять с Пожарником Фредом и посмотреть, что сгорит в следующий раз. Ну и последние по порядку, но не по значению, ребята из семьи Джеймсов, Фрэнк и Джесси. Только фамилия у них не Джеймс, а Джонстон. Они были самые прикольные, потому что их старший брат играл в хоккей за Колорадо, а с их сестрой встречался вокалист группы «Тьма». Он ее бросил и пригрозил убить, если она еще хоть раз покажется ему на глаза. И бац! — о ней уже пишут в обеих газетах Виннипега!
