– Что станет ясно? – не понял Степан.
– Понимаешь, тут камень о двух концах!
– Камень не бывает «о двух концах», по-русски бывает «палка о двух концах», – поправил Степан.
– Стёпа, ты плохо знаешь русский язык. Когда камень о двух концах, это значит, что один камень в горле, а другой – в… – он на секунду замялся, – в пйгу!
– Ну да! Я знаю, что такое по-вашему «пигу»! А по-нашему это…
– Правильно, – перебил его Саньгэ. – Так вот! Когда оба камня на своих местах, между ними создаётся избыточное давление. То есть то, что нам скажет Герасимов, – это один камень, а если ты прочтёшь это дело и поймешь что-то сам…
– Значит, я буду другим камнем в этой самой «пигу»! Ну спасибо тебе, братка. Ты-то точно хорошо выучил русский язык. Эдак ласково послал меня в…
Саньгэ растерянно посмотрел на Степана, он никак не предполагал, что тот поймёт его слова так.
В два часа ночи Саньгэ ушёл домой, его рабочий день закончился, Степан снял сапоги и гимнастёрку, улёгся на кожаный диван и приготовился читать. Он мог раздеться, постелить бельё и лечь по-человечески, но по фронтовой привычке лёг так. Несколько недель назад со своей разведывательной группой он был снят с фронта под Кенигсбергом и переброшен в Хабаровск для подготовки к выполнению задания в Маньчжурии.
Перед тем как улечься, он несколько минут выбирал, с чего начать. Дело «Патрон» было толстое, страниц на триста, другие дела – на Юшкова и Асакусу – тоже не меньше. «Енисей» был в два раза тоньше.
Он взвесил их, взял «Енисей», пролистал опись и другие формальные документы и остановился на анкете.
«Адельберг Александр Александрович.
Отец – фон Адельберг Александр Петрович, барон…»
«Хорошее начало! – подумал Степан. – Раз отец – барон, то и Енисей тоже, что ли, барон? Тогда надо начинать с Патрона – барона!» И он отложил «Енисея» в сторону: «Завтра!»
«Патрон»
«Фон Адельберг Александр Петрович, барон.
Год рождения – 1885-й.
Место рождения – Митава.
Происхождение – потомственный остзейский дворянин.
Образование – 2-й Московский кадетский корпус, Александровское военное училище.
1904 год, июнь – подпоручик 3-й роты 1-го батальона лейб-гвардии егерского полка, место службы – г. Санкт-Петербург.
1904 г., ноябрь – 1905 г., февраль – начальник пешей охотничьей команды 1-й стрелковой бригады 1-й Маньчжурской армии (начальник штаба бригады – подполковник Корнилов Л.Г.). Место службы – Маньчжурия.
Награды: за походы в тыл японской армии – Георгиевский крест III степени, медаль «За войну с Японией».
1905 г., февраль – поручик штаба лейб-гвардии егерского полка. Место службы – г. Санкт-Петербург.
1910 год – капитан, офицер отдела агентурной разведки штаба Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи. Место службы – г. Харбин, Маньчжурия».
Тут Степан на правом поле анкеты в свете настольной лампы разобрал сделанную наискось надпись карандашом: «А.А. П. был переведен в Харбин по просьбе начальника Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи генерал-лейтенанта Е.И. Мартынова. Во время Русско-японской войны Мартынов служил генерал-квартирмейстером 1-й Маньчжурской армии. В её составе находилась 1-я стрелковая бригада Л.Г. Корнилова».
Фамилия Мартынов была дважды жирно подчёркнута красным карандашом, и дальше следовала надпись тем же почерком: «Расстрелян в 1937 г. Ст. 58–10 УК».
Степан прочитал это и подумал: «Корнилова – знаю, Мартынова – не знаю! Ладно, дальше!»
«1914 год, сентябрь —1917 год, октябрь – штаб Юго-Западного фронта (Брусилов), заместитель по разведке.
1917 г. – сентябрь 1918 года – местонахождение и род занятий неизвестны, по непроверенным данным после октября 1917 года скрывался в Петрограде, Москве и Твери (сведения требуют перепроверки)…»
«Перепроверки»! – Степан снова оторвался от чтения. – Легко сказать, перепроверки! Пойди перепроверь! Кого уж нет, а те далече!»
«Сентябрь 1918 года – февраль 1920 года – полковник, заместитель по разведке в ставке Колчака. Сопровождал эшелоны с золотым запасом…»
«Та-ак! Теперь понятно, почему к нему все лезли, а он всех посылал!»
«Февраль 1920 года – июнь 1921 года – местонахождение неизвестно.
Май – июнь 1921 года – по нелегальному каналу, предположительно с использованием контрабандных переправ на линии Благовещенск – Сахалин, переправился в Китай.
В настоящее время проживает в Харбине.
Замнач 3-го отдела Бюро по делам российской эмиграции (БРЭМ).
Жена – баронесса фон Адельберг Анна Ксаверьевна (урождённая Радецкая), 1893 года рождения, уроженка г. Санкт-Петербурга, из семьи польского дворянина, мать русская. Выпускница балетных курсов. С 1910 года постоянно проживает в Харбине.
Сын – барон фон Адельберг Александр Александрович, 20 (7) июня 1915 года рождения, уроженец г. Харбина…»
«Как интересно! – подумал Степан. – Надо же! Сплошные бароны! Среди моих друзей и знакомых таких ещё не было, и родился в один день со мной и с Саньгэ. Расчухал он или нет! Хотя китайцам день рождения не важен. Идём дальше!»
«…выпускник Харбинского политехнического института. Инженерно-строительный факультет. Владеет иностранными языками: английским, китайским, японским, польским».
«Немало! Хотя с польским – понятно! Мамаша!»
Не вставая с дивана, Степан потянулся к столу и взял семейную фотографию Адельбергов.
«Да-а! Однако! Интересная семейка! Папаша – Патрон – заряженный! Служил с самим Корниловым и Брусиловым, этих знаем, и каким-то Мартыновым, этого опять-таки не знаем! И их императорских величеств золотая казна! А это мы если чего и не знаем, то понимаем! Уж как-никак!!!»
6 июля, пятница
Утром Соловьёв и Саньгэ спускались по боковой лестнице правого крыла управления, на каждом марше поворачивая вокруг лифта, заключённого в колодец из металлической сетки.
– Слушай, а этот лифт когда-нибудь работал?
– Не помню! – Саньгэ с удивлением посмотрел на Степана. – Хотя нет, помню, когда меня освобождали, то из подвала поднимали на последний допрос к начальнику управления на нём, но больше, ты прав, я не помню!
– Мог и забыть! Тебя освободили в тридцать седьмом?
– Да!
– Правильно, а сейчас сорок пятый!
– Бежит время.
– А чё до сих пор зуб не вставил?
– А пуфть помнят!
– А ещё ефть кому?
– Нет, конечно, но…
– И чё, ты лично знал этого Юшкова?
– Я ж тебе сказал… меня же к нему водили на допрос… как не знать? Знал! Лучше бы не знать…
– Много он тут накрошил?..
– Практически всех…
– И сбежал! Вот скотина!
– Вот тебе эту скотину и надо поймать! И за мой зуб отомстить.
– Значит, ты на него имеешь зуб… А если не поймаю?
– То хотя бы пристрели или убедись, что его нет в живых!
– Понятно!
– Хорошо! Письменное задание прочитаешь перед вылетом.
– Ясно! Хотя… – Степан замолчал, пока Саньгэ отмыкал дверь их подвального кабинета.
– Хотя – что?
– Я думаю, что мы там будем не одни?..
– Правильно думаешь, но задача у тебя будет своя – Юшков! А японские и белобандитские архивы надо будет взять под наблюдение… не мне тебе объяснять! Другие группы придут с фронтами, то есть позже. Но ты понимаешь, какой это секрет, это я тебе как братке говорю. Через наше управление, насколько мне известно, вы проходите первые.
– А легенда? – спросил Степан.
– Пока не могу! Все документы подготовлены и лежат на утверждении. Пока не подписано…
– Ну хоть намекни!
Саньгэ замялся у двери.
– Ну!
– Ладно! Бригада строительных рабочих, дорожников, приехали на наём…
Степан смотрел на Саньгэ.
– Голову пригни, а то!.. Главную задачу поставит начальник управления и представитель Центра. Вылет через неделю.
10 июля, вторник
«Хорошо идут! – подумал Степан, различая, как тихие фигуры вбегают в чёрную дверь. – Ничего не звякает и не брякает! А то сам всех поубиваю!»
Он вошёл в самолет последним.
«Свято-Николаевский собор. Рост сто восемьдесят, лицо бритое, волосы чёрные, губы тонкие, улыбка спокойная, открытая, руки мягкие, кисти опущены вниз. Наверное, узнаю, не могу не узнать, фотка хорошая, в рост, в фас, в профиль! Узнаю! Всё, спи!»
Летчик втащил трап, закрыл дверь, и он услышал, как снаружи провожавший его Саньгэ хлопнул по фюзеляжу рукой. Когда заработали моторы, Степан привычно ощутил, как тепло стало впитываться в кисти рук.
Через пару минут он уже спал.
Его толкнули в плечо, он проснулся, лампочка уже мигала, и пилот стоял возле открытой двери. Он поднял руку, проверил карабин и почувствовал на ладони железистый запах стального троса, повернулся направо, побежал вместе со всеми и нырнул в чёрный воздух. Холодный ветер обдал лицо.
Степан на несколько секунд провалился, потом наверху потянуло, хлопнуло и ударило в паху.
«Ну вот, слава богу, открылся!»
Он пошевелил руками, ногами, всем телом, ощущая себя в лямках парашюта, он любил этот удар лямками, это означало, что парашют раскрылся.
