В «Башню» Хамад ходил всю жизнь. Сначала, с первых классов школы, – на дополнительные занятия для будущих стражей порядка, затем, в юношеском возрасте, – в полицейские спортивные залы, а по окончании академии – на работу. Но сегодня Аль-Гамби переступил порог с детства знакомого здания почти с тем же волнением, с каким когда-то вошел в него облаченным в новенькую офицерскую форму. Сегодня его ждала очень важная встреча, от которой будет зависеть вся его дальнейшая карьера. Ведь именно так сказал майору его покровитель, всесильный генерал Аль-Кади: «Будет зависеть твоя дальнейшая карьера», а шеф баварского Европола громкими фразами не бросается. Раз сказал, значит, так оно и есть.
Потому и замирало сердце.
Однако демонстрировать волнение окружающим Хамад счел излишним.
Неторопливо и спокойно прошел он через вестибюль к особому лифту, на дверцах которого был золотом выгравирован герб султаната, и протянул стоящему полицейскому особую карточку, полученную от самого Аль-Кади.
– У меня приказ явиться на совещание.
Украшенный гербами лифт поднимался всего на два этажа: на пятнадцатый, где находился секретариат начальника мюнхенского Европола, и еще выше, на тридцатый, к руководителю всей баварской полиции.
Сканер считал «балалайку» Хамада, в которой было продублировано разрешение подняться на занимаемый руководством этаж, охранник проверил подлинность карточки, вернул ее майору и коротко осведомился:
– Оружие?
– Я знаю, что не имею права брать его с собой.
Новый адъютант генерала предупредил, что следует одеться не в мундир, а в брюки и сорочку из легкой ткани, но и это предупреждение было излишним – Аль-Гамби поднимался в кабинет Аль-Кади не в первый раз.
Охранник жестом попросил Хамада приподнять руки, снял белые перчатки и быстро пробежался пальцами по телу майора. Этому полицейскому сделали операцию на подушечках, в сотни раз повысив их чувствительность. Говорили, что «люди-руки» ощущали каждое сухожилие, каждую вену, каждый внутренний орган обыскиваемого, и обмануть такой досмотр было гораздо сложнее, чем электронный сканер.
– Пожалуйста, проходите.
Дверцы закрылись, и лифт понес Хамада наверх.
Скромное расположение «Башни Стражей» – на самом краю делового центра – имело определенное преимущество: из окон открывался превосходный вид на Мюнхен. Невысокие постройки старых кварталов, стоящая на большой площади мечеть Трех имамов, дворец султана – все как на ладони, однако людей, собравшихся в кабинете генерала Аль-Кади, красоты родного города не интересовали. Наслаждаться замечательной перспективой хорошо утром, перед работой, прихлебывая ароматный кофе, или ближе к вечеру, завершив дела и предаваясь блаженным минутам отдыха. Днем же правоверному европейцу любого ранга следует трудиться, а не заниматься созерцанием живописных окрестностей. День создан для работы, которой в последнее время было довольно много…
– Возможно, я покажусь вам недостаточно вежливым, друзья мои, – произнес, покончив с обязательными приветствиями, генерал Аль-Кади, – но я бы хотел как можно быстрее перейти к делу.
Хозяин кабинета, шеф баварского Европола генерал Мохаммед Аль-Кади, являл собой образ настоящего офицера: высокий, плечистый, нерасплывшийся, а потому, несмотря на то что Аль-Кади давно перевалило за пятьдесят, генеральский мундир сидел на нем идеально.
Высокую должность Мохаммед получил благодаря высокому происхождению, семья Аль-Кади входила в двадцатку самых уважаемых кланов Баварии, однако никто, даже недолюбливающие шефа полиции либералы не отказывали Мохаммеду в профессиональной компетенции.
– Я прекрасно понимаю, что вы занятой человек, и приложу все усилия, чтобы наша встреча прошла как можно быстрее. – Наиф Тукар вежливо склонил голову. – Но при этом мы должны избегать поспешности.
– Согласен, – кивнул Аль-Кади.
В отличие от генерала, сорокалетний Тукар не мог похвастаться знатным происхождением, свое место под солнцем – должность личного секретаря султана – он заработал умом, напором и потрясающей работоспособностью. Все знали, что баварский властелин безгранично доверяет любимцу и принимает практически любой его совет. Тем не менее недовольства у элиты Наиф не вызывал: умный Тукар относился к представителям знатных семейств с подчеркнутым уважением, не вбивал клинья между ними и султаном, а, напротив, демонстрировал желание стать своим. И, похоже, его усилия не пропали даром: ходили слухи, что старый Аль-Монташари согласился выдать за Тукара одну из своих внучек.
– Причина, по которой мы собрались, весьма любопытна и вызвала живой интерес Его Величества, – мягко продолжил Наиф. – Вопрос связан с нашим другом, Хасимом Банумом, и его нынешним путешествием в Москву.
– Хасим разговаривал со мной перед поездкой, – кивнул третий участник совещания, шейх Аль-Темьят. – Говорят, китайцы нашли свое Чудовище.
Последнее предложение шейх произнес с заметным презрением в голосе, показывая свое отношение и к желтой Традиции, и к страхам ее адептов.
– Китайцы предполагают, что нашли Чудовище, – уточнил секретарь султана. – И попросили господина Банума о помощи.
– Мне это известно, – махнул рукой Аль-Темьят.
– Мне тоже, – кивнул генерал.
Выражение лица Тукара красноречиво показывало, что он не сомневался относительно осведомленности собеседников.
– Так что же вызвало интерес Его Величества? У нас хорошие отношения с Хасимом, он наш друг, хоть и неверный, и, полагаю, вернувшись домой, расскажет подробности своей поездки.
– Интерес Его Величества вызвало предположение, что господин Банум может не вернуться, – объяснил Наиф.
Пару мгновений шейх переваривал фразу, а затем покачал головой:
– Вы подсказали Его Величеству эту мысль?
Секретарь молча склонил голову.
– Я в этом не сомневался. – Аль-Темьят вздохнул. – Вы недостаточно осведомлены, господин Тукар, не знаете всех нюансов ситуации. Я не имею права раскрывать вам некоторые тайны, а потому поверьте на слово: у Хасима нет достойных соперников. Именно поэтому все предпочитают с ним дружить.
– Я отдаю себе отчет в том, что не могу соперничать в знаниях с мудрыми шейхами. – Наиф на мгновение опустил глаза, но затем его взгляд вновь уперся в собеседника. – Тем не менее, проанализировав происходящее, я взял на себя смелость высказать Его величеству свои опасения. Китайцы всерьез обеспокоены силой Чудовища, и если их страхи имеют под собой основания, случиться, может всякое.
– Гипотеза!
– Планирование – это череда гипотез. Некоторые сбываются, некоторые нет. Но следует прорабатывать как можно больше вариантов.
Шейх покосился на хозяина кабинета, но Аль-Кади благоразумно помалкивал, не желая влезать в его спор с любимцем султана.
– И вы, как я понимаю, принялись размышлять над тем, что мы станем делать, если китайские бредни о Чудовище окажутся былью? – Аль-Темьят вложил в реплику всю язвительность, отпущенную ему Аллахом.
– Я бы никогда не осмелился взять на себя обдумывание столь важных планов, – предельно серьезно ответил Тукар. – Подобные вопросы решают люди, в круг которых я не вхожу.
Шейх слегка расслабился – лесть подействовала. Выскочка в очередной раз показал, что знает свое место.
– Тогда зачем мы собрались?
– Когда я высказал Его Величеству свои опасения, он задумался, а затем припомнил одну беседу, которую имел с господином Банумом тет-а-тет, – сообщил Наиф. – Во время этой беседы была упомянута некая книга…
– Эта беседа проходила не наедине. – Аль-Темьяту не нравились выражения на мертвых языках, он предпочитал не засорять родной аммия. – Я присутствовал при том разговоре.
– Его величество не упоминал об этом, – склонил голову секретарь.
Но теперь его вежливость показалась шейху издевательской. Он корил себя за то, что сам не догадался высказать подобные опасения султану. Ведь он присутствовал при разговоре! Слышал о книге! Он, и только он, должен был намекнуть Его Величеству, что следует делать в случае неуспеха Банума! Он, и никто другой! Тем более не этот липкий ублюдок.
– Полагаю, мне будет разрешено узнать, о какой книге идет речь? – осведомился Аль-Кади.
Генерал понял, что собеседники покончили с придворными играми и совещание наконец-то входит в деловое русло.
– Не сомневаюсь, вы знаете, кто такой господин Банум. – Тукар молниеносно повернулся к шефу полиции – теперь любимец султана крепко держал в руках нити совещания.
– Разумеется, – подтвердил Аль-Кади.
Знакомы они не были, однако Европолу, личным распоряжением султана, было предписано обращаться с Банумом как с шейхом, то есть со всем возможным уважением.
– В свое время господин Банум оказал нам ряд серьезных услуг. Он друг Исламского Союза и личный друг султана. Некоторое время назад он обронил фразу, что пишет книгу. Заметки… мысли… воспоминания.
