— Каковы были обстоятельства его первоначального исчезновения?
Бран ответил:
— Оно прошло очень тихо, милорд. Он, как положено, отметился по окончании своей смены, но так и не явился на свою следующую вахту. Когда его каюту наконец проверили, оказалось, что, по-видимому, оттуда пропали некоторые из его личных вещей и чемодан, хотя большая часть обмундирования осталась там. Факт его ухода с корабля не был зафиксирован, но… если оттуда возможно ускользнуть незамеченным, то уж он-то наверняка знал, как. Вот почему я предположил дезертирство. После этого корабль тщательно обыскали. На случай, если он подделал записи, или утащил с собой часть груза, или что-нибудь в этом духе.
— У вас создалось впечатление, что он был недоволен своей должностью?
— Не… нет, милорд. Ничего особенного.
— А что-нибудь не-особенное?
— Ну, был, как всегда, этот вечный треп о комаррце, носящем эту… — Бран указал на себя, — форму. Полагаю, что на занимаемой им должности Солиану могло доставаться от обеих сторон.
“Вообще-то сейчас мы все пытаемся быть одной стороной”. Майлз решил, что сейчас не время и не место разбирать скрывающиеся за неосознанным выбором слов Брана домыслы.
— Каргомейстер Молино, могли бы вы пролить дополнительный свет на это обстоятельство? Подвергался ли Солиан… э-э, осуждению со стороны его соотечественников-комаррцев?
Молино покачал головой:
— Насколько я могу судить, он нравился команде “Идриса”. Занимался делом, не ввязывался в ссоры.
— И тем не менее, насколько я понимаю, вашим первым… впечатлением было то, что он дезертировал?
— Это представлялось возможным, — признал Бран. — Я вовсе не хочу клеветать на Солиана, но все же он был комаррцем. Возможно, для него это оказалось тяжелее, чем он предполагал. Хотя адмирал Форпатрил не разделял моего мнения, — справедливости ради добавил он.
Форпатрил махнул рукой в рассудительно-поясняющем жесте:
— Это лишь еще один довод против версии дезертирства. Высшее командование весьма осторожно подходит к тому, каких именно комаррцев принимать на военную службу. Им не нужны публичные провалы.
— В любом случае, — продолжал Бран, — мы бросили на его поиски все силы флотской службы безопасности, а также попросили помощи у властей Станции Граф. Которую они не особенно жаждали предоставить. Они лишь твердили все одно и то же — что не нашли никаких свидетельств его пребывания ни в зонах с искусственной гравитацией, ни в районах невесомости, и никаких записей о том, что человек с такими приметами покидал станцию на каком-нибудь из их кораблей, курсирующих в здешнем локальном пространстве.
— И что же произошло далее?
Адмирал Форпатрил ответил:
— Время шло, ремонт на “Идрисе” был завершен. На меня оказывалось всевозрастающее давление, — он недоброжелательно глянул на Молино, — с целью заставить покинуть Станцию Граф и продолжить путь по запланированному маршруту. Но я… я не бросаю своих людей — по крайней мере, делаю все, что в моих силах, только бы не допустить этого.
Молино процедил сквозь зубы:
— С экономической точки зрения бессмысленно задерживать целый флот из-за одного-единственного человека. Вы могли бы позволить флоту двигаться дальше, а здесь оставить одно небольшое судно или даже просто следственную группу, которая по завершении расследования могла бы нагнать нас.
— Но у меня есть также постоянный приказ-инструкция не разделять флот, — сказал Форпатрил, напрягая челюсть.
— Но в этом секторе на нас уже несколько десятков лет не совершалось пиратских нападений, — возразил Молино. Майлз чувствовал, что присутствует при энном заходе продолжающегося уже бог весть сколько спора.
— Да, с тех самых пор, когда Барраяр начал бесплатно предоставлять вам военное сопровождение, — с фальшивой сердечностью заметил Форпатрил. — Странное совпадение, не так ли? — Голос его зазвучал тверже. — Я не бросаю своих людей. Я поклялся в этом, когда был еще желторотым мичманом — во время эскобарского разгрома. — Он обратил взгляд на Майлза. — Так уж случилось, что под командованием вашего отца.
“Ой-ей. Тут могут быть неприятности…” Майлз позволил себе с любопытством приподнять брови:
— Что же вы испытали там, сэр?
Форпатрил хмыкнул, погружаясь в воспоминания.
— Я был младшим пилотом боевого десантного катера, осиротевшего после того, как эски на высокой орбите разнесли ко всем чертям наш корабль-матку. Наверное, если бы мы успели вернуться на него в ходе отступления, то взорвались бы вместе с ним, и все же… Некуда пришвартоваться, некуда бежать, и даже те несколько кораблей, что сумели уцелеть и шли с открытым стыковочным узлом, не стали задерживаться, чтобы подобрать нас. Пара сотен человек на борту, среди них немало раненых — это был настоящий кошмар, вот что я тебе скажу.
«…сынок», — едва не сорвалось с языка адмирала в конце последней фразы — Майлз явственно ощутил это.
Майлз осторожно заметил:
— Не уверен, что к тому моменту, когда адмирал Форкосиган унаследовал от погибшего принца Серга командование вторжением, у него оставался особо широкий выбор.
— О, да вовсе никакого, — согласился Форпатрил, снова махнув рукой. — Я и не говорю, что он не сделал всего возможного в тех условиях. Но он не мог спасти всех, и я оказался среди тех, кого принесли в жертву. Провел почти год в эскобарском лагере военнопленных, прежде чем переговорщики наконец не вытащили меня оттуда. Эскобарцы устроили нам отнюдь не сладкую жизнь, уж сможете мне поверить.
“Могло быть и хуже. Представьте себя на месте эскобарской военнопленной в одном из наших лагерей”. Но Майлз решил пока не напрягать воображение адмирала подобным экзерсисом.
— Могу себе представить.
— Все это я говорю к тому, что знаю, каково быть покинутым, и без крайней нужды ни за что не поступлю так со своими людьми. — Взгляд сузившихся глаз, брошенный им на каргомейстера, ясно давал понять, что тающие на глазах комаррские корпоративные прибыли не квалифицируется как достаточно веский довод в пользу нарушения этого принципа. — Последующие события подтвердили… — Тут он запнулся и решил несколько перефразировать собственное высказывание. — Какое-то время я думал, что последующие события подтверждают мою правоту.
— Какое-то время, — повторил Майлз. — А теперь уже нет?
— Теперь… ну… то, что случилось в дальнейшем, привело… привело нас в довольно сильное замешательство. Кто-то без разрешения воспользовался пассажирским шлюзом грузового дока Станции Граф по соседству с тем, к которому был пристыкован “Идрис”. Однако рядом с ним не было замечено ни корабля, ни пассажирской капсулы — затворы переходной трубы не были активизированы. К тому времени, когда туда прибыл караульный из службы безопасности станции, в доке уже никого не было. Но на полу было разлито огромное количество крови, и остался след, как будто что-то волокли к шлюзу. В результате анализа выяснилось, что кровь принадлежала Солиану. Все выглядело так, будто он пытался вернуться на “Идрис”, и кто-то напал на него.
— Некто, не оставляющий отпечатков ног, — мрачно добавил Бран.
Отвечая на вопросительный взгляд Майлза, Форпатрил пояснил:
— В зонах с искусственной гравитацией, где живут планетники, квадди летают на небольших таких парящих креслах. Они управляют креслом нижними руками, а верхние остаются свободными. Никаких отпечатков ног. Собственно, и самих ног тоже.
— А, понятно, — сказал Майлз. — Кровь, но не тело — было ли найдено тело?
— Еще нет, — ответил Бран.
— Его искали?
— О да. Во всех возможных направлениях.
— Полагаю, вам приходило в голову, что дезертир мог фальсифицировать свое убийство или самоубийство, дабы избавиться от преследования.
— Я мог бы предположить такое, — сказал Бран, — но я видел лужу на полу того дока. Никто не может потерять столько крови и остаться в живых. Там было по крайней мере литра три или четыре.
Майлз пожал плечами:
— Первая стадия подготовки к срочной криозаморозке заключается в обескровливании пациента и замещении крови криожидкостью. Этот процесс вполне может оставить на полу несколько литров крови, а жертва остается при этом… ну, потенциально живой. — В ходе одной из операций Свободных Дендарийских наемников — той, что пошла катастрофически наперекосяк — он сам испытал на себе эту процедуру: по крайней мере, так ему потом рассказывали Элли Куин и Бел Торн. Разумеется, сам он не мог помнить этого, но Бел чрезвычайно живо расписал ему этот эпизод.
Брови Брана взлетели вверх.
— Я не думал об этом.
— Ну, это просто вдруг пришло мне на ум, — извиняющимся тоном произнес Майлз. “Я могу показать вам шрамы”.
