ПЕРЕВОДЫ
ГАЛИНА МАЗУРЕНКО
«Сердце ранено наше навеки…»
Сердце ранено наше навеки,И очей не найти сухих,Тяжко поутру сомкнуты веки,И веселье, и смех затих.В разговоре пустом натяжки,Но немой на устах вопрос…Говорить?.. Но слова иссякли,Чтобы плакать не хватит слез…
1942
ШАРЛЬ БОДЛЕР
ПРИГЛАШЕНИЕ В ПУТЬ
О, дитя мое,О, сестра, вдвоемДалеко мы уйдем, быть может,В край, где сладко жить,Где вольно любить, где земля, на тебя похожа!Небо влажно там,А по вечерамСолнце прячет лицо в туманы,Там твои глазаЗаблестят в слезахИ еще таинственней станут.Там покой, обилие, лад,Там краса и любовь царят.Каждый там покойДышит стариной,Комнаты разубраны богато,Редкие цветыДивной красотыС мирром там мешают ароматы.Стены высоки,В фресках потолки,Как озера зеркала глубоки,Все чарует взгляд,Сердцу говоряО волшебной роскоши Востока.Там покой, обилие, лад,Там краса и любовь царят.Погляди, как спятНа каналах в рядКорабли с повадкой гулливой!Редкие дары,Верно, привезлиДля тебя, царицы счастливой;Солнечный закатПламенем объят,Пристань словно вылита из злата,Паруса лежат,Гиацинты спят,В розовом сиянии заката.Там покой, обилие, лад,Там краса и любовь царят.
1948
ЯРОСЛАВ СЕЙФЕРТ
ДУШИЧКИ
Мерцает пламя здесь и рядомДрожит, как первая слеза,Что набегает на глаза…А воздух пахнет листопадом.
Стоим в молчанье: что мы, где мы?В огне дрожит упрек немой,А первый иней, как зимой,Пушит седые хризантемы.
1948
ОДЕТАЯ СВЕТОМ (Отрывок из поэмы)
Я однажды шел, когда темнеет,Прага была царственней, чем Рим.Стало страшно вдруг, что не сумеюСна порвать, так был неповторимВ тишине весенней ночи город.Звезды зажигались наудачу,Что под крыльями под утро спрячутЧудища старинного собора.Я однажды вышел утром раноИ побрел в знакомые места,Но у старого седого храмаБыли заперты еще врата.Горе путнику, который долженУ дверей весенним утром ждать;Мне хотелось посмотреть, как звездыСтанут с неба утром улетать.-----------------------------------Где слагают крылья ангелы, чтоб спать?У людей, лишь вечером положатГолову усталую на ложе,Крылья начинают прорастать…----------------------------------А слепой внезапно прозревает,К розе вдруг приник губами он,А глухой о чуде повторяет,Слыша колокольный перезвон.
1954
ГОРА РЖИП
Я видела снежные вершины,Но не о них пою я ныне.
В высотах, недоступных глазу,Снега блистали, как алмазы.
Давило грудь, дух занимало,Красы тех гор как ни бывало.
Но если средь родной равниныВдали увижу холм единый,
И облачко, как кружевное,Тут сердце запоет иное.
Несутся облака над нивой,Копытом кони бьют ретиво.
В снопах тяжелые колосья,Святой Георгий меч заносит,
Чтобы отсечь главу дракону.Горячий воздух полон звону,
Кружится мотылек над викой,Душистой кашкой, повиликой…
Тут я немею от волненьяИ брызжут слезы умиленья:
Все сердцу близко, все знакомо:Как хорошо, как славно дома!
НОЧЬ
Ночь одела в сеть туманаКаждый лист и куст.Тихо повторять я стануЗвезды наизусть.По ночам жестокий голодЧувствует сова,И бедняжка мышка колосДогрызет едва.Хоровод беспечных мошек,Рея в тьме ночной,Лета тихого не слышитМыши над собой.Ночь сдавила все как панцирь,Темень, ночь и тишь…Умирают мошки в танце:Их проглотит мышь.Все живое смерть объемлет,И пощады нет…Все уж спит, лишь смерть не дремлет,Бдит одна лишь смерть.
1957
ЛЮБОВЬ БЕЛОШЕВСКАЯ (Прага).
ПОСЛЕДНЯЯ ПРАЖСКАЯ «СКИТНИЦА» (Послесловие)
Ирине Альфредовне (Алексеевне) Бем на роду было написано выбрать в эмигрантском бездорожьи (или наоборот – многодорожьи?) стезю поэтическую и, таким образом, неминуемо стать «скитницей». Старшая дочь Альфреда Людвиговича Бема (1886–1945?), известного литературоведа и критика Русского Зарубежья, родилась 26 (13 ст. ст.) февраля 1916 года в Петрограде, 1 марта того же года ее крестили в церкви Введения во Храм Пресвятой Богородицы на Петроградской стороне (в 1932 г. церковь была закрыта и снесена). В те годы после окончания словесного отделения историко-филологического факультета университета А. Л. Бем был оставлен при кафедре русской литературы и одновременно работал в Рукописном отделе Российской академии наук, перед ним открывалась блестящая научная карьера. Детство будущей поэтессы проходило не только в северной столице, но и в родном городе ее родителей – в Киеве. Эти впечатления раннего детства мы найдем в ее стихах. Мать будущей поэтессы, Антонина Иосифовна, урожд. Омельяненко, в свое время преподавала русский язык в одной из киевских женских гимназий. Она происходила из богатой купеческой семьи, которая до революции занимала просторную квартиру в центре города, на Крещатике. Старая фотография из семейного архива Ирины Альфредовны сохранила вид интерьера с пальмой. Дедушка и бабушка Ирины, родители А. Л. Бема, были немецкими подданными, мать, Мария-Юзефина, урожд. Кречмер, говорила и писала только по-немецки. Отец, Людвиг Бем, владел в Киеве небольшим обувным магазином. Спустя три года после рождения Ирины в семье А. Л. и А. И. Бемов появилась на свет вторая дочь – Татьяна.
Но пришло время революции и гражданской войны, и в январе 1920 г. А. Л. Бем, подобно тысячам русских деятелей науки ушедшей в небытие старой России, эмигрировал. Его путь лежал через Одессу в Белград, а оттуда – в Варшаву. Не прожив и года в Польше, в январе 1922 г. он переехал в Прагу, где предоставилась возможность получить квалифицированную работу, продолжить занятия наукой. Всё это время Антонина Иосифовна с девочками оставались в Киеве. Воссоединение семьи произошло только в конце 1922 года: А. И. Бем с дочерьми, предприняв путешествие через Штетин и Берлин, приехала в Прагу. После небольшой остановки в чехословацкой столице Бемы, в поисках более дешевого жилья, перебрались в Збраслав под Прагой. Старинный живописный городок расположился на берегу Влтавы, главной достопримечательностью его был красивый замок с большим парком. В Збраславе обосновалась большая русская колония, состоящая, в основном, из представителей науки, литературы и культуры. В 1920-е годы каждую пятницу (зимой раз в две недели) вся колония, большей частью с семьями, собиралась за чашкой чая в маленькой гостинице «Под каштанами», а летом – в гостиничном дворике под тенистыми деревьями для чтения докладов, литературных произведений, воспоминаний; не были редкостью домашние спектакли, конкурсы поэтов и проч. Популярные в среде русской интеллигенции собрания кружка с участием маститых ученых, известных литераторов и публицистов, на которые часто приезжали гости из Праги, носили название «Збраславские пятницы».
Семья Бемов в Збраславе соседствовала с семьей В. Ф. Булгакова, жена которого давала Ирине первые уроки французского языка; рядом жили Лосские. Другом детства и юности Ирины Бем, начиная с тех лет, что прошли в Збраславе, был Андрей Лосский, младший сын философа Н. О. Лосского, с которым А. Л. Бем поддерживал дружеские отношения все эмигрантские годы. Обе семьи были соседями как в Збраславе, так и позднее в Праге.
Подошла пора учебы, и в 1925 году семья А. Л. Бема переехала в Прагу. Ирина поступила во французскую школу, а затем во французскую реальную гимназию, которую окончила в 1935 г. Жизнь «русской Праги» в то время, как и в первое десятилетие эмиграции, была наполнена множеством интересных событий, научная среда и студенчество задавали общий тон, русская культура, хотя и лишившаяся к тому времени официальной государственной поддержки в связи с признанием Чехословакией СССР, продолжала еще существовать. Молодое поколение русской пражской колонии было погружено в свою повседневную жизнь, в которой незаменимую роль играли союзы, кружки, сообщества. Обе дочери А. Л. Бема были в отряде Общества «Витязей» (русский аналог скаутов). Особенно младшая, Татьяна, была ему предана всей душой, энергично участвовала в устройстве летних скаутских лагерей. Семья Бемов, как и другие русские эмигранты, да и сами пражане, летом стремилась уехать из пыльной душной столицы, не отличающейся хорошим климатом. Лето Бемы проводили то на Подкарпатской Руси (Западной Украине), где А. Л. Бем часто читал лекции, то в Карловых Варах (Карлсбаде) – там его привлекали местные архивы, то в Марианских Лазнях (Мариенбаде), то в уютной деревушке Еваны под Прагой. Ирине особенно запомнилось одно лето, которое она провела вместе с семьей Лосских в городке Высокое Мыто в центральной Чехии, недалеко от небольших городов Пардубице и Градец Кралове – в последний из них пришлось переехать в 1950-е годы ее семье. Но то лето середины 1930-х годов особенно запомнилось ей, и не просто запомнилось, но и нашло отзвук в ее творчестве, воплотившись в один из стихотворных циклов под названием «Высокое Мыто».
