Александра Паркау
(А. П. Нилус)
Огонь неугасимый
Стихи
Шанхай 1937
Пускай мои стихи не создадут эпохи…
Пускай мои стихи не создадут эпохи,В них нет ни новых форм, ни жгучих откровений;Я собрала печаль, мечты, сомненья, вздохиТрагично гибнущих со мною поколений.
Всех тех, кто воспринял в своеобразной рамеКультуры попранной развенчанное словоИ выброшен со мной бурлящими волнамиВ мертвеющую гладь недвижного былого.
Я мыслю мыслью их, я говорю их словом,Нехитрым языком спокойной русской речи:Старинным образцам он родственен во многом,И далеки ему грядущих зорь предтечи.
В нем только те слова и те переживанья,Что в городах родных, среди родных просторовВобрали с воздухом мы в детское сознаньеВ журчаньи медленном обычных разговоров…
Я знаю, что мы уходящее,Что стих мой не звонок, не нов,Но связан он болью щемящеюС мечтами прожитых годов.
Я знаю, что слабыми пальцамиЛавинам препон не создам,Что в зодчестве новом скитальцамиУйдем мы к ушедшим отцам.
Что с нас не сорвет настоящееНаложенных прошлым оков…Я знаю, что мы уходящееВ мечтах уходящих веков.
Огонь неугасимый
Мы родились в созвездиях закатных,В лучах тускнеющей зари…Зловещих туч чернели грозно пятнаИ погасали алтари.
Нам с детских лет отцы твердили басниОб отреченьи и любви…Но нет любви!.. Наш бедный век угаснетВ насильях, злобе и крови.
Ползут в изгнаньи годы роковыеИ жизнь убожеством пестра.Мы — искры прошлого, мы тени неживыеУ догоревшего костра.
Но, растеряв все то, что мы любили,Отчизны искаженный ликНе вычеркнем из старой, русской были.Наш подвиг страшен и велик.
С толпой таких же, как и мы гонимых,Изгнанники за рубежом,Огонь негаснущий, — огонь неугасимый, —В сердцах мы свято бережем.
И новый день взойдет среди скитаний —Рассеяв ночи сизый дым…Негаснущий огонь своих воспоминанийМы утренней заре передадим.
Под стон заглушенной гитары
В туманной тиши остекленной террасы,В прозрачных узорах растений;Сидим мы, — печальная, новая раса,Последняя горсть разоренного класса,Гирлянда развенчанных теней.
Заброшены все из России далекойРукою безжалостно мстящей,Без крова и близких, с душой одинокой,Песчинки былого в пустыне широкой,Осколки кометы блестящей.
Интимно и нежно зеленая рамаНас зыбкой стеной окружает.В дыму папирос, как в волнах фимиама,Высокая, стройная, стильная дамаЦыганский романс напевает.
Дрожат и рыдают звенящие нотыПод стон заглушённой гитары,И память сметает дневные заботы,Распахнуты снова лазурные гроты,Недавнего прошлого чары.
Кофейник кипит на окне за колонкой,И в рюмках ликеры сверкают,Лежит портсигар с филигранной коронкой,Измученный мальчик красивый и тонкийТоскливо и страстно мечтает.
В глазах его звезды и синие дали,Знакомые дали столицы…Уносит Нева волны крови и стали;И в злобе страстей, в ореоле печалиМелькают любимые лица.
Мы отжили жизнь, ее ласк не изведав,В терновом венце обреченных,Мы платим за удаль жестокую дедов,За дряблость отцов и за роскошь обедов,За гордость гербов золоченых.
В анналах истории все мы банкроты,И в звеньях кровавых кошмараПодводим забытые, страшные счеты…Дрожат и рыдают звенящие ноты,И тихо им вторит гитара.
На смерть А. Щ
Умер от ран довезти не успелиТщетно пытались помочь.Умер на жесткой, дорожной постели,В поезде, в душную ночь
Утром толпа на платформе шумела,Встретить собрались друзья,Встретили с болью недвижное тело,Мрачный итог бытия.
Боже мой, Боже! По этой дороге,Где он страдал и угас,Где в безграничной, безмерной тревогеВстал его жертвенный час,
В этих равнинах унылых и бедных,В дымке застывших болот,Бешено мчал нас, веселых, победных,Поезд когда-то вперед.
Были мы молоды, сильны и смелыВ те невозвратные дни,Жизни взвивались лазурные стрелы,Станций мелькали огни.
Были мы молоды, — время несется, —Были тогда влюблены,Все это было и вновь не вернется,Как не повторятся сны.
Боже мой, Боже! Как ярко всплываетПризрак былого в тени.В душном вагоне больной умирает,Станций мелькают огни…
Петроград
Загорелось море, курятся болота,Осветилась зелень Невских островов,И качают волны в блестках позолотыЗмеи — отраженья каменных мостов.
Вспыхнул в светлой дымке шпиц адмиралтейства.Грозный Исаакий купол свой зажег,Старые преданья, старые злодействаНочью покидают тайный свой чертог.
Старый злодейства, старые преданьяДлинной вереницей медленно ползут,В выступах карнизов прячутся страданья,Старые страданья город стерегут.
Вместе с ночью бродят, бродят и колдуют,Плачут над Невою, где поглубже мгла,Про былые тайны вкрадчиво толкуют,Про былые тайны, старые дела.
Ждут, прильнув украдкой, новых преступлений,Ждут, раскрыв объятья, дьявольских гостейВ царство синей жути, в царство смутных теней,Новых преступлений, сумрачных вестей.
Гости прибывают длинной вереницей,С каждым днем безумней, с каждым днем грозней.Саваны их смяты, скошены их лица,Ширятся извивы призрачных теней.
Новые злодейства, страшные деяньяДлинной вереницей медленно ползут.В выступах карнизов прячутся страданья,Злоба и страданья город стерегут.
Памяти Кудряева
Больше сия любви никто же имать
Да кто душу свою положит за други своя.
В моей смерти прошу никого не винить…С грозным вихрем войны и волненийРазвернулась в душе моей скорбная нитьБесконечно тяжелых сомнений.
Чуть зарделась свобод золотая заря,Уж доносятся отзвуки грома,И встает перед родиной, свергшей царя,Новый призрак зловещий — разгрома!…
С этой пыткой в душе слишком тяжко мне житьВ беспредельной тоске ожиданья…Я хотел — бы, чтоб смерть моя стала служитьГромким зовом, будящим сознанье.
Я хотел — бы, чтоб кровь, пролитая в тиши,Каждой каплей горячей кричала,И заснувшую совесть народной душиК единенью в борьбе призывала.
Я хотел — бы, чтоб мой добровольный венецНезаслуженно принятой мукиЗасиял в глубине отрезвленных сердецИ сомкнул общей правдою руки.
И пускай я умру, я умру, чтобы житьЧтоб, омывшись в крови искупления,Мой горячий призыв мог отчизне служитьЯрким светочем дней обновления.
В моей смерти прошу никого не винить…………………………………………………Белый гроб в многолюдном соборе.Собрались здесь друзья его память почтить,Дань любви, восхищенью и горю.
Тонких свечек дрожат и мерцают лучи,Плачет хор в темной арке придела,Блекнут розы в серебряных складках парчи,Безответно холодное тело.
Безответен последний громадный вопросПеред свежей открытой могилой.Чистый светоч погас в море пролитых слез,Грубо смятый чудовищной силой.
Но звучит мощный клич и пробудит ответВ чутких волнах потока людского,Ибо нет крепче чар, выше подвига нет,Как отдать свою жизнь за другого.
Раненный лебедь
