Последние слова я проорал в потолок со всей той яростью, что заставляла меня сохранять хладнокровие эти дни. Прооравшись, я медленно собрал себя в комок, залез обратно на шконку, и свернулся, как побитая собака.
Вот теперь тюремщики должны быть довольны. Надеюсь, я исполнил свой перфоманс достойно, и они поверили.
Оставшиеся два дня я провел все в той же позе, слезая со шконки только, чтобы поесть и дойти до туалета. Время коротал, пытаясь дословно вспоминать все прочитанные когда-то книги и рассуждая про себя о том, как бы я поступил на месте главного героя.
А еще я украдкой поглядывал на часы.
Тюремщики оказались пунктуальны — спустя ровно неделю после начала моего заключения возле камеры в свете фонаря снова появился лже-Боджер, в сопровождении пары дюжих ребят в сплошных стальных масках, открывающих только глаза.
Странно, что сам ты такую маску не таскаешь, луковый хрен… Я же твою морду запомнил.
— Руки. — лениво велел Боджер.
Я медленно спустился с кровати, украдкой оглядывая эту троицу. Ребята реально большие, да еще и вооруженные, причем не мечом или там булавой, чего подспудно будешь ожидать в таком мире, а короткими дубинками, обернутыми толстыми полосками кожи, из-под которых торчат тряпки. Эдакий аналог резиновой дубинки — убить тяжело, а вырубить или конечность сломать — только дай повод.
Без вариантов. Даже не будь у них дубинок, я бы с ними не справился, да еще и лукового со счетов сбрасывать не стоит — вот уж кто наверняка нож в ботинке держит.
Я медленно и максимально покорно проковылял к прутьям и протянул вперед руки. Лже-Боджер защелкнул на них браслеты кандалов и отошел назад.
Дуболомы наоборот шагнули вперед и вытянули свои дубинки — оказывается, на концах они имел крючки, которыми дуболомы зацепили единственное звено цепи, скрепляющее кандалы. Лже-Боджер кивнул куда-то в сторону, раздался тихий гул и прутья моей камеры поехали в сторону, скрываясь в стене.
И вот это все — ради меня?! Хай-тек клетка, подобной которой нет даже в тюрьмах строгого режима, кандалы на руке с единственным, зато толстенным звеном, наподобие конвойных, а не полицейских наручников, да два дуболома охраны, причем не просто охраняющие, а ведущие тебя враспор на двух шестах, словно серийного маньяка из старого голливудского фильма! Все ради простого человека, которого неделю держали на хреновой пище, да еще с добавлением какой-то психотропной дряни?!
Не зря луковый упоминал про людей, что даже после отравленных пайков умудрялись предпринимать попытки к бегству. Не так уж и сильна их трава, видать, если не работает без других факторов ломки сознания.
Свои размышления я, конечно, оставил при себе и даже не позволил себе ухмыльнуться, а лишь послушно шел за дуболомами, держащими меня на дистанции своих дубинок. Перед дверью, ведущей наружу я предусмотрительно прищурился.
Оказывается, я сидел в подвале, и из него мы вышли сразу на… я бы сказал, улицу, но улицей тут и не пахло. Вокруг было сплошное поле, а вход в подвал находился в небольшом холмике — ни дать ни взять, крошечное бомбоубежище. Я украдкой глянул по сторонам, насколько позволяла опущенная в иллюстрации подавленности голова. Вокруг был лес, но в одной стороне явно виднелась городская стена — можно было биться об заклад, что это стена Девоншира. Вряд ли меня успели бы отволочь куда-то дальше, чем… Ну, на вид до стены километров семь.
Внезапно в поле зрения возникла тонкая рука в черной кожаной перчатке. Она грубо ухватила меня за подбородок и задрала голову вверх.
Передо мной стоял высокий блондин в черных ботинках. По меркам окружающих, одет он был, можно сказать, богато — черный, блестящий на солнце, наверное, шелковый, жилет, белоснежная рубашка с коротким рукавом, черные брюки… Из кармана брюк свисала цепочка желтого металла, предположительно золото, как написали бы наши менты, а руки до локтей скрывали перчатки с широкими крагами. Кажется, такие надевают, чтобы на лошадях кататься.
За спиной блондина и правда стояла тройка лошадей, две из которых были запряжены в что-то вроде кареты, только сколоченной из неоструганных досок, с решетками на крошечных окнах и дверью на замке снаружи, а не внутри. Местный вариант автозака, блин.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Водянистые глаза блондина безучастно скользнули по мне, задержавшись лишь на зубах, которые он обнажил, нажав пальцем на нижнюю губу.
— Годится. — после быстрого осмотра вынес он вердикт. — Зубы хорошие.
Я тебе что, конь, сука?!
Кажется, что-то такое промелькнуло в моем взгляде, потому что блондин внезапно нахмурился:
— Только глаза его мне не нравятся. Вырубите-ка его.
Бам! — резко прилетело сзади в голову.
Ровно в затылок.
Моментально…
Отработано…
Профессиона…
Когда я очнулся, над головой был низкий каменный потолок. Но, черт возьми, я хотя бы мог его видеть! А, значит, мой план сработал и меня, несмотря на подозрения крысоватого блондина не оставили «на второй год» в темном каменном мешке!
Подо мной был холодный каменный пол камеры размером раза в четыре превышающей мое старое обиталище, а вокруг меня спали еще пять человек. Так же, как и я — прямо на полу. Под кем-то виднелись какие-то гнилые остатки соломы, а кто-то даже из одежды имел лишь жалкие тряпки. Но все выглядели одинаково плохо — тощие до такой степени, что кожа на ребрах натягивалась, с гримасой страдания на лице, которая не пропадала даже во сне. Посади любого из них в метро с табличкой «подайте» — даже у полиции не поднимется рука прогонять.
Дра-да-да-да-дах!
От неожиданности я рефлекторно втянул голову в плечи, и только потом осторожно скосился в сторону звука. Хотя охранник в пресловутой стальной маске явно не собирался ограничиться парой ударов дубинкой по решетке нашей камеры и замахивался снова и снова — чтобы уж точно не встали только мертвые.
Живые же зашевелились и начали медленно подниматься. Один из них молча прошел к решетке и забрал из руки охранника конец цепи. Остальные выстроились в колонну по одному лицом к охраннику, а первый пошел вдоль колонны, волоча за собой цепь, грохочущую звеньями по решетке и камням.
— А тебе что, приглашение с виньетками нужно?! — прорычал охранник. — В колонну!
Я послушно занял место в колонне самым последним. От раба передо мной сильно несло застарелым потом и плесенью. Впрочем, наверное, от меня несет сейчас не лучше, я ведь неделю не мылся.
Наконец раб с цепью занял свое место — сзади меня, и тут же остальные, как по команде, наклонились и защелкнули на ногах кандалы с короткой цепочкой, приделанные к той цепи. Кандалы были сделаны, кажется, по принципу навесного замка — защелкнуть их без ключа можно, а вот открыть — уже хрен. И защелкнуть не до конца, как это можно провернуть с дешевыми моделями наручников, не выйдет.
Не видя пока что вариантов для побега, я, как и все, застегнул кандалы на ногах чуть выше щиколоток.
Едва прозвучал последний щелчок, охранник зазвенел ключами и решетка, скрипнув давно не смазанными петлями, открылась.
Открылась наружу! Никаких тебе технологичных замков на рубильниках, обычная решетка на петлях! Причем открывающаяся внутрь — видимо, чтобы невольники не сбили конвоира с ног, кинувшись на решетку в момент ее открытия! Лучшей двери и желать нельзя было! Разве что японской бумажной…
Рабы побрели наружу, звякая цепью на каждом шагу. Хорошо хоть с рук кандалы убрали, но толку с этого — чуть, если ноги вот так вот связаны, давая свободу лишь в пределах двух метров. В любом случае — не убежать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Волоча ноги следом за остальными, я периферийным зрением пытался рассмотреть окружение. В глазах все еще немного плыло из-за недавного удара по черепушке, так что мелкие детали ускользали от внимания, но и крупных было не особо много — мы просто прошли по короткому каменному коридору, освещенному все теми же то ли керосиновыми, то ли масляными фонарями, свернули направо и уперлись в дохлую, едва ли не из штакетника сколоченную, дверь. Даже смотреть на нее было страшно — а вдруг развалится?
