Хироси Сакурадзака
ВСЕ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО — ЭТО УБИВАТЬ
Часть 1
Глава 1
Когда начинают лететь пули, солдата всегда охватывает страх, это лишь вопрос времени.
Вот она, стальная смерть, свистящая в воздухе.
Вдалеке снаряды взрываются с низким, гулким звуком, который скорее ощущаешь, а не слышишь. Когда взрыв близко, звук высокий и пронзительный. Они кричат голосами, от которых ломит зубы, и ты знаешь, что один из этих снарядов — твой. Они зарываются глубоко в землю, поднимая облако пыли, и ждут момента, когда разорвутся на куски.
Тысячи бомб, летящих с неба — куски металла не больше твоего пальца — но чтобы тебя убить, нужен всего один. Только одного достаточно, чтобы превратить твоего лучшего друга в дымящуюся кучу мяса.
Смерть приходит быстро, за один удар сердца, и она не требовательна к тем, кого забирает.
Те солдаты, кого она забирает быстро — прежде, чем они понимают, что произошло — счастливчики. Большинство умирает в агонии, с переломанными костями, с развороченными кишками, истекая потоками крови. В одиночестве лежат они в грязи и ждут, когда смерть подкрадется к ним, чтобы выжать последние капли жизни своими ледяными руками.
Если есть рай, то это холодное место. Темное место. Одинокое место.
Я в ужасе.
Я давлю на спусковой крючок негнущимися пальцами, мои руки трясутся, когда я поливаю врага дождем смертоносной стали. Винтовка бьется в плечо. Вунк. Вунк. Вунк. Ритм ровнее и спокойнее, чем у моего сердца. Дух солдата не в его теле. Он в его оружии. Раскаленный ствол начинает светиться, и жар превращает страх в ярость.
К черту начальство и их гребаное жалкое подобие поддержки с воздуха!
К черту штабных и их планы, которые не стоят и выеденого яйца, когда тебе на них насрать.
К черту артиллерию, сдерживающую левый фланг!
К черту ублюдка, позволившего себя убить!
И тем более, к черту всех и всё, что нацелено на меня! Сожми в стальной кулак свой гнев и размажь его по их рожам.
Если это движется — прибью!
Я должен убить их всех. Чтобы никто не двигался.
Сквозь стиснутые зубы из меня вырвался крик.
Моя винтовка выпускает 450 20-миллиметровых патронов в минуту, поэтому они быстро вылетают из обоймы. Но нет смысла сдерживаться. Не имеет значения, сколько патронов осталось, когда ты мертв. Время для нового магазина.
«Перезаряжай!»
Солдат, которому я кричал, уже мертв. Мой приказ — пустое сотрясание воздуха. Я снова нажал на спуск.
Моего приятеля Йонабару подстрелили в числе первых, когда они открыли ответный огонь — одним из этих копий. Копье попало прямо в него, насквозь пробив броню. Наконечник вышел покрытый кровью, смазкой и какой-то непонятной жидкостью. Броня Йонабару еще секунд десять дергалась в жутком танце прежде чем остановиться.
Звать медика было бесполезно. У моего друга была дыра ниже груди, около двух сантиметров в поперечнике, и проходила прямо через позвоночник. Трение прижгло края раны, оставив тусклое оранжевое пламя, пляшущее по краям отверстия. Все это произошло в первые минуты после приказа атаковать.
Он был из тех парней, которым нравится упрекать тебя за глупые ошибки или которые рассказывают, кто совершил преступление в детективе, когда ты не дочитал еще и первой главы. Но он не заслуживал смерти.
Мой взвод — 146 человек из 17-й роты, 3-го батальона, 12-го полка, 301-й бронированной пехотной дивизии — был послан на северное побережье острова Котойуши. Нас перебросили туда на вертолетах, чтобы мы из засады нанесли удар с тыла по левому флангу врага. Нашей задачей было уничтожать отступающих, когда лобовая атака неизбежно начнет оттеснять их назад.
Слишком неизбежно.
Йонабару погиб до того, как бой вообще начался.
Я хотел бы знать, сильно ли он страдал.
Пока я соображал, что происходит, мой взвод оказался в центре сражения. Нас обстреливал и враг, и наши собственные войска. Все, что я мог слышать — это вопли, всхлипывания и крики «Блять! Блять! Блять! Блять!» Ругательства носились в воздухе так же плотно, как и пули. Нашего командира отделения убили. Нашего сержанта убили. Шума винтов вертолетов, обеспечивающих поддержку с воздуха, уже не было слышно. Связь пропала. Наша рота была разорвана в клочья.
Единственная причина, по которой мне удалось выжить, в том, что я сидел в укрытии, когда Йонабару убили.
В то время как другие упорно сражались, я затаился под оболочкой своего бронекостюма, трясясь как осиновый лист. Эти боевые костюмы сделаны из японской композитной листовой брони, которая является предметом зависти по всему миру. Они покрывают тебя как вторая кожа. Я надеялся, что даже если первый слой будет поврежден, то второй точно выдержит. Так что, если я подольше буду вне поля зрения, может врага уже не будет, когда я вылезу. Верно?
Я был напуган до усрачки.
Как и любой новобранец, только что из тренировочного лагеря, я умел стрелять из винтовки и отбойника, но не понимал зачем все это. Любой может нажать на спусковой крючок. Бах! Но как узнать где и когда стрелять, если ты окружен врагами? Впервые я осознал, что не знаю элементарных правил ведения боя.
Еще одно копье пронеслось мимо моей головы.
Я ощутил привкус крови во рту. Привкус железа. Доказательство того, что я еще жив.
Мои пальцы в перчатках были липкими и скользкими. Вибрация брони говорила о том, что аккумулятор почти на нуле. Я чувствовал запах смазки. Фильтр был на последнем издохе, и внутрь костюма пробивалось зловоние поля боя, запах вражеских трупов, похожий на запах пожухлых листьев.
Какое-то время я ничего не чувствовал ниже пояса. Должно было болеть в том месте, куда меня ранило, но не болело. Я не знал, хорошо это или плохо. Боль дает тебе знать, что ты еще не сдох. По крайней мере, не нужно было беспокоиться о моче в бронекостюме.
Гранатомет пуст. Осталось тридцать шесть 20 миллиметровых патронов. Остатка обоймы хватит на 5 секунд. Для ракетомета нам выдали всего 3 ракеты, но я сдохну раньше, чем успею ими воспользоваться. Нашлемная камера вышла из строя, броня на левой руке раздроблена, а каждую попытку движения Костюм повторяет с отдачей всего в сорок процентов. Разве что чудом отбойник на левом плече остался невредим.
Отбойник — оружие ближнего боя, использующее разрывные снаряды, начиненные вольфрам-карбидовыми шипами — хорошо действуют против врага на расстоянии вытянутой руки. Отстреливаемые пороховые картриджи огромны — размером с кулак. При угле удара в девяносто градусов, единственное, что может устоять против отбойника — лобовая броня танка. Когда мне впервые сказали, что обойма содержит всего 20 снарядов, я не думал, что кто-нибудь доживет до того момента, когда использует большую их часть. Как же я ошибался.
В моёй осталось четыре патрона.
Я выстрелил шестнадцать раз и промазал раз пятнадцать-шестнадцать.
Головной дисплей моего костюма покоробился. Я ничего не видел в тех местах, где он искривлялся. Противник мог стоять прямо передо мной, а я бы и не знал об этом.
Говорят, ветераны, привыкшие к броне, могут оценивать обстановку даже не используя камеру. В бою нужно пользоваться не только глазами. Ты должен чувствовать импульсы, идущие через слои керамики и металла прямо в твое тело. Считывать напряжение спускового крючка. Ощущать землю под ногами через подошвы ботинок. Воспринимать результаты множества проверок и определять обстановку на поле боя в одно мгновение. Но я не мог делать ничего такого. Новобранец в первом бою не умеет нихрена.
Выдох. Вдох.
Моя одежда пропиталась потом. Вонь ужасная. У меня из носа вытекала сопля, но я не мог ее вытереть.
Я проверил хронометр рядом с дисплеем. С начала боя прошла 61 минута. Ну и дерьмо. Ощущение, что я дерусь уже несколько месяцев.
Посмотрел налево, направо. Вверх, вниз. Сжал кулак в одной из перчаток. Напомнил себе, что не надо прикладывать много усилий. Переусердствую, и прицел сползет вниз.
Не время проверять датчик движения. Время выстрелить и забыть.
Так-так-так-так-так!
Поднялось облако пыли.
Вражеские снаряды, похоже, пролетали прямо над моей головой, но мои любили отклоняться сразу после выхода из ствола, как будто враг просто отводил их в строну. Инструктор говорил, что оружие может иногда выкидывать такие шуточки. Как по мне, было бы гораздо справедливее, если бы противник тоже слышал над собой свит снарядов. Мы все должны иметь возможность одинаково почувствовать дыхание смерти в затылок, как друг так и враг.
Но каким бывает звук приближающейся смерти для противника-нечеловека? Они вообще чувствуют страх?
Наши враги — враги Объединенных Сил Сопротивления — монстры. Мимики, так мы их называем.
В моем оружии закончились патроны.
