Катилина тут же подхватил:
— Женщину надо держать под опекой, даже если в душе она — волчица. Тот, кто этого не видит, — дурак и слепец. О чем только думают эти идиоты? О чем? — Он схватил Клодия за плечо и тряхнул, как будто тот должен был отвечать за всех сенаторов, вместе взятых. — Ответ прост: лишь бы сохранить свою власть, свое богатство, свое положение. Любой намек на перемены приводит их в бешенство, и они вопят: «Рим гибнет!» — Катилина смотрел куда-то поверх головы Клодия — сквозь настоящее, в дальнюю даль, во тьму. — Они придавили своими толстыми задницами Республику. Остальным ни вздохнуть, ни двинуться. На что же надеются оптиматы? Что наш римский бездельный люд, который разучился работать и просиживает целыми днями в кабаках, и дальше будет так сидеть? Что провинции год за годом будут сносить бессовестные поборы? А послы соседних народов будут смотреть на жирные рожи наших сенаторов и восторгаться величием Рима?
— Что ты хочешь сделать? — спросил Клодий, хотя и так уже понял, на что намекает собеседник.
— Огромное тело фактически лишено головы. Я готов дать ему новую голову. Свою.
Вдруг представилось Клодию, что голова Катилины с длинными черными волосами, с холеной бородкой венчает огромное тело Республики — столь огромное, что даже богам не окинуть его взглядом: от Геркулесовых столбов и Испанских владений на Западе до Ливийских песков и Понтийского царства — на Востоке. И это странное видение уродливого кентавра вызвало на губах Клодия невольную улыбку.
— Хочу, чтобы ты был на моей стороне, Публий.
— Я уже почти твой друг. — Клодий бросил взгляд на дверь.
Цетег шагнул ближе и выхватил кинжал Клодия из ножен, после чего отступил, демонстративно поигрывая трофеем.
— Просто так моими друзьями не становятся. Друзья обязаны оказывать друг другу благодеяния, — усмехнулся мятежный сенатор.
— Как мне облагодетельствовать тебя, Катилина? — было не понять, шутействует молодой патриций или всерьез желает услужить.
— Убить Аппия Клавдия Пульхра.
— Моего брата Аппия? — переспросил Клодий ошарашенно. — Зачем? У него куча детей. Мне после него не достанется ни асса.
— Дело не в деньгах.
Клодий понял, что из таверны ему живым не уйти.
— Это шутка? — Он сумел улыбнуться.
— Нет, я сегодня не в настроении шутить. Но, пожалуй… Можно сохранить Аппию жизнь. Если ты прикончишь Цицерона. Ты же бываешь у консула в доме. Ты — его друг и почти телохранитель.
— Думал, ты лично жаждешь это сделать и никому не уступишь подобного удовольствия.
Катилина щелкнул пальцами, подзывая своего вольноотпущенника, что сидел в углу, пока его господин вел беседу.
— Луций, подай-ка сюда таблички и стило.
Вольноотпущенник положил на стол перед Клодием навощенные таблички и бронзовое стило.
— Хочешь хлебнуть? — Клодий протянул вольноотпущеннику свою чашу. — Отменное винцо. У тебя, парень, вид какой-то прибитый, щеки бледные. Пей, чего смутился?
— Пиши, — приказал Катилина.
— Что именно? — Клодий попытался притвориться непонимающим.
— Обязательство убить Цицерона. Это пароль, который откроет перед тобой дверь таверны. Надеюсь, кольцо с печатью при тебе?
Клодий взял стило.
— А если я не сумею убить консула? Вдруг Цицерон отобьется?
Это предположение вызвало дружный хохот в компании Катилины. Только Луций Сергий не улыбнулся.
— Главное, ты напишешь обязательство. — Катилина погладил свою холеную треугольную бородку, похожую на приклеенный к нижней губе лоскут черной материи.
— Понимаю, ты хочешь взять за образец Суллу.
— Взять за образец? Может быть. Сулла сделал великое открытие, придумал проскрипционные списки. Помнишь, как все было? Да нет, ты не можешь помнить, в те дни ты был мальчишкой!
— Кое-что помню.
Клодий склонился над табличкой.
— Тебе нравилось убивать собственноручно? — спросил молодой патриций, а стило его быстро царапало воск.
— Запах крови волнует! — Катилина улыбнулся. — Эй, хозяин, подай-ка нам еще вина. Неразбавленного.
Катилина отвернулся.
В тот же миг Клодий всадил стило в ладонь Катилине, пригвоздив того к столу. Бронзовый, остро отточенный стержень разил не хуже кинжала. В следующий миг Клодий отшвырнул вольноотпущенника и выпрыгнул из-за стола. Цетег кинулся следом, ударил кинжалом, но Клодий увернулся, саданул Цетега кулаком в лицо и прыгнул к двери.
Выскочив наружу, беглец налетел на раба, что снимал с повозки амфору с вином. Раб упал на мостовую, амфора разбилась. Клодий подскочил к телеге, подналег плечом и опрокинул. Амфоры покатились к порогу. Дверь распахнулась, поток вина хлынул внутрь. Клодий кинулся бежать. Сзади слышались крики.
Он мчался по улице и хохотал, представляя, как Катилина и его друзья барахтаются на полу таверны в лужах вина. Жаль, хорошее было вино, хиосское.
Но бежать прямиком домой не стоило — его наверняка попытаются перехватить по дороге. Красавчик нырнул в боковую улочку. Был один дом на Палатине, где его ждали в любой час дня и ночи.
III
Разумеется, речь шла о доме его сестры Клодии. Привратник, увидев припозднившегося гостя, ничуть не удивился — подобные визиты молодого человека вошли в привычку. Клодий вошел не таясь, знал, что хозяина нет дома: претор Метелл Целер уехал набирать войска по поручению сената — ходили слухи, что в Этрурии люди Катилины сколачивают боевые отряды.
— Домна в малом атрии, — сказала попавшаяся навстречу служанка.
Малый атрий[28] Клодии был местом уютным, почти интимным — стены украшали мраморные барельефы, на полу был выложен геометрический черно-белый узор из мраморных плиток. Позолота на потолке — невиданная роскошь, которую Катон порицал с пеной у рта. Многие матроны специально напрашивались в гости, чтобы поглядеть на кессонный потолок с покрытыми золотом балками и выкрашенными красной охрой углублениями — будто множество драгоценных ларцов раскрыла рука мастера над головой хозяйки. В малом атрии было большое окно с узорной решеткой. Летом оно открывалось, но сейчас было плотно закрыто.
Ах, Клодия, Клодия! Она слыла первой красавицей в Риме. Ее тело становилось только краше с годами, вьющиеся каштановые волосы отливали золотом, а взгляд ее удивительных глаз заставлял трепетать и юношей, и старцев. Ее прозвали Волоокой — так римляне величали богиню Юнону. Этрусская кровь сказывалась в ней куда сильнее, чем в братьях. Быть может, именно от предков-этрусков унаследовала она неутолимую жажду наслаждений и склонность к таинственным и мрачным ритуалам.
Клодий знал, что сестрица ложится поздно. Но чтобы в это время она принимала у себя в атрии мужчину — это было сюрпризом. Гость расположился на ложе, покрытом пурпурной тканью среди пышных подушек. С первого взгляда было видно, с каким вниманием этот человек следит за своей внешностью: волосы его, тщательно уложенные и напомаженные, были зачесаны на лоб, чтобы скрыть небольшие залысины, волоски на руках были выщипаны, а тунику из плотного дорогого сукна украшала бахрома. Черные живые глаза, нос с горбинкой, тонкие, почти женственные черты — это лицо запоминалось с первого взгляда. В гостях у супруги Метелла был избранный претором на будущий год Гай Юлий Цезарь.
Своим появлением Клодий прервал оживленную беседу. Цезарь предусмотрительно замолчал, но хозяйка все еще продолжала смеяться над последней шуткой гостя.
На одноногом столике изящной работы стояла ваза с поздним виноградом, чьи фиолетовые гроздья снимают с увядающих пожелтевших лоз. В серебряных чашах розовело разбавленное вино, в вазе горкой лежало перченое печенье.
— А, Публий, наконец-то! — Хозяйка повернулась к брату. Улыбка на ее полных губах предназначалась Цезарю, красавица не находила нужным это скрывать. — Что-то ты припозднился.
Клодий подошел, оперся на спинку сестриного стула.
— Надо полагать, что вы тут заняты государственными делами. — Он подмигнул хозяйке. — Какое совпадение: я только что говорил о тебе, Гай Юлий. И знаешь — с кем? Не догадываешься? Я подскажу. С Луцием Сергием Катилиной. — Он внимательно посмотрел на Цезаря. Тот ничуть не смутился и отвечал самой доброжелательной улыбкой.
— Зачем ты встречался с Катилиной? — нахмурилась Клодия.
— Мы вместе обедали в таверне «Свиное вымя». А как дела у твоего супруга Метелла, имя которого я произношу с уважением? Он уже набрал войска? Могу заверить, нам очень скоро понадобятся эти легионы.
— Послушай, Публий, прекрати! — фыркнула красавица. — Иди обсуждать эти скучные вопросы со своим другом консулом Цицероном.
