— Помоги мне ручкой, девочка… — выдохнул он мне в губы и двинулся внутрь, медленно, настойчиво.
Мне не хватило ладошки обхватить его член, я провела по нему сверху до основания в попытке найти место потоньше, а он застонал и толкнулся внутрь. Но я, будто намертво зашитая, не впускала его в себя. Хотелось кричать и плакать.
Он делал всё осторожно, а мне хотелось, чтобы он уже просто прорвал эту чёртову оборону моего тела! Пусть больно! Пусть потом будет плохо!
О, флаг Америки! Делай же уже что-нибудь со мной! Что ж ты медлишь?!
Я чуть не задохнулась, когда он наклонился и припал губами к моей шее, скользнул по ней, щекоча и волнуя кровь, прихватил кожу у основания и опустился ниже. Он жадно целовал и хватал ртом мои соски, сминал груди и чуть покусывал их. Его язык скользнул вниз по животу, прикусывая кожу на лобке и бедре.
Я забыла дышать и невольно хотела сжать ноги, но мужчина подсунул руки под колени и развёл их, подхватывая меня под поясницу и приподнимая. Я лежала перед ним, распахнутая, а он…
…вобрал в рот мой клитор, обвёл его языком и заиграл его кончиком на головке, заставляя меня дрожать и всхлипывать. Он посасывал меня, постанывая, не переставая ласкать живот и бёдра, сжимать попу и груди. Его язык раздвинул и исследовал каждую нежную складочку, губы скользили по моему вызывающе торчавшему безобразию, язык оглаживал плоть и пробирался внутрь лона.
Я горела в огне похоти, стонала и гладила его жёсткие волосы, изнывая от предвкушения, разводя ноги ещё шире и подаваясь навстречу его языку и губам, ловя его тёплое дыхание…
…и забилась в его руках от сильнейшего оргазма, застонав и развратно прижимаясь к его рту промежностью, желая ласки в эти мгновения ещё сильнее.
Мужчина выпрямился и рванулся членом внутрь меня, мощно и резко, не давая мне пережить последние вспышки экстаза. Я лишь на секунду почувствовала боль, когда он порвал преграду, и улыбнулась — наконец! Он вошёл в меня туго, до упора, растягивая и наполняя собой, выскользнул и посмотрел на член:
— Ты… девочка? — Я кивнула и улыбнулась счастливая — так приятно распирала меня его плоть, и так странно смотрел на меня этот незнакомец. — Чудо-юдо, как зовут тебя?
— Тенесси Моори. Несси.
— Тебе больно?
— Пусть будет больно… теперь пусть будет, как хотите вы…
Он тронул вход в попу.
— И там ещё не… — Я мотнула головой. — Сколько тебе лет, Несси?
— Двадцать один.
— Это из-за него… — он приласкал пальцем мой недостаток. Я не ответила — он и так всё понял. И сделал мне незабываемо приятно. — Ты прекрасна, девочка. И клитор твой чертовски соблазнительный. Теперь держись, детка, я слишком долго терплю. И с живой я с тебя сегодня не слезу…
Он больше не был нежен. Теперь он делал так, как хотел. И мне нравилось это. Он был в меру горяч и груб, не в меру несдержан. Он просил меня ласкать себя, и я не видела в этом ничего стыдного. Он вылизал меня с таким удовольствием, что уже смешно бояться трогать себя под его жадным пылающим синевой взглядом.
Мне нравилось, что меня так сильно хочет мужчина. Что я не отвратительна ему со своим уродливым изъяном. И я расслабилась, чувствуя и сладость, и боль, наслаждаясь сексом впервые по-настоящему.
И от того горько было понимать, что это приключение закончится, когда он изольётся. И тогда я стану ему отвратительна, потому что доступна, потому что отдалась в туалете в первые же пять минут незнакомства.
Но пока я отдавалась ему с жаром и желанием, наслаждалась контрастом его нежных поцелуев и грубого секса, стонала бесстыдно и отчаянно, пока снова не кончила так, что вскрикнула, но тут же прикусила губу и всхлипывала от расплывшегося по кровотоку желанного оргазма, распустившегося, как махровый огненный цветок — ярко, сочно, ослепительно, до вспышек перед глазами, до изнеможения, до головокружения, до всепоглощающей радости от того, что познала! Что осмелилась! Что отдалась! Что насладилась куда большим, чем могла бы представить!
О, флаг Америки!
Глава 3. Дайкири с малиной и перцем
Перегнёшь палку — получишь бумеранг
Оказалось, что в храме растления девственниц мы с Несс пробыли почти час. Для самого первого раза девочка выдержала неплохо. Даже шла ровненько, только видно было, что у неё немного дрожали ноги. И к её удивительному аромату добавился запах секса.
— Несси, ты что-то должна бармену?
— Да, я рассчитаюсь…
— Отказать. Присядь, переведи дух. Я через минуту вернусь.
Я сознательно оставил девушку на диване недалеко от выхода из кафе — снова давал ей шанс уйти. Не знал о ней ничего, кроме имени, и нашёл бы её, даже не зная его. Но лишить её призрачного выбора не мог: я хоть и скотина, но порядочная — по общепринятым обществом критериям.
Рассчитался за чай и её напиток, оставил чаевые за двоих и спросил, как называется то, что пила девушка: малиновый дайкири со светлым ромом и китайским жгучим перцем, присыпанный крошкой горького шоколада — фирменный рецепт ресторанного бармена.
Несс не ушла, хотя я тянул время. Вернувшись через пять минут, увидел её там же, где оставил. Она встала, вгляделась в мои глаза, будто хотела прочитать мысли. Я подошёл к ней вплотную, прижал к себе за талию и, вдохнув аромат её волос, тихо спросил:
— Почему не ушла? Ты понимаешь, к кому в руки попала? Назови причину, почему ты ещё тут?
— Потому что никто не хотел меня, как ты. Достаточно веская причина?
— Более чем, — я коснулся её губ и добавил: — Сейчас мы едем к врачу, потом к тебе, потом в магазин и ко мне. Я дико голоден. И сегодня на ужин я ем девственниц.
— Праздничный ужин в День независимости? — Несси улыбнулась так очаровательно и искренне, что я схватил её за руку и крепко сжал, ужаснувшись мелькнувшей мысли.
— Несси, забудь о независимости. Само слово это выбрось из головы. Я давал тебе шанс уйти. Два раза. Для меня это слишком много. Ты им не воспользовалась. Теперь всё. Отныне, лохнесси, ты — моё пятиразовое питание.
Я потянул девушку за собой в машину. Устроившись на переднем сиденье, она смотрела в окно, пока я продирался сквозь город через осточертевшие пробки в клинику.
— Несси, расскажи мне… — протянул руку и залез ей под платье, коснувшись голой плоти.
Девушка повернулась ко мне.
— Что именно рассказать?
— Он всегда был таким? — Я пошевелил пальцем, оглаживая клитор и нажимая на него. Несси сдвинула плотнее ноги, но мне подумалось, что от этого она только ярче чувствует. — Когда ты стала мастурбировать? — Я поймал смущённый взгляд девчонки и улыбнулся ей. — Этим все занимаются. Я в двенадцать лет испытал первый осознанный оргазм.
Моя откровенность вместе с пониманием, что я не отстану, заставили её вздохнуть и сдавленно признаться:
— А я в семь лет. Правда, я тогда не знала, как это называется.
— Как это было?
— Я переела сладкого и… там… где ты шаришь рукой, всё обсыпало диатезом. Очень чесалось…
— Понятно. Дотёрла до того, что кончила, и тебе понравилось.
— Да.
— У меня всё было проще: я подглядывал за матерью, как она делает минет и дрочит любовнику. Стал следить за их встречами, пристрастился мастурбировать. Ещё не было тринадцати, потерял невинность со старшеклассницей. Она тогда сказала, что мой член больше, чем у её ровесников, и трахались мы каждый день. Она мне и отсосала первый раз, я чуть с ума от счастья не сошёл. И второй. И ещё полтыщи раз — я её буквально преследовал. И кончал очень быстро. Она всё время боялась, что за совращение попадётся, только совращал её я, — улыбнулся, вспоминая легкодоступную Аню.
— А говорят, что ранние мальчики перестают расти.
Я рассмеялся.
— Глупости говорят. У меня большой, и я большой. А ты маленькая. Тебя крутить можно, как угодно… — Я не переставал трогать её, чувствуя, как от откровенных разговоров и ласки она расслабилась и чуть раздвинула ножки. — Ты уже представила, как я буду тебя трахать? Держать на руках на весу и насаживать на член… — Несси, должно быть, залилась румянцем, судя по снова потемневшим щекам. А я добавил ей краски: — Порно смотришь?
