у самого начала перрона двоих мужчин в строгих серых костюмах, будто явившихся сюда с деловой встречи.
Мужчины скользили цепкими взглядами по лицам приехавших в Северную столицу людей, словно высматривали знакомых. Они будто бы изображали стоявших на входе в административное здание охранников. Замерли, вытянувшись по струнке. Вертели головами. Посмотрели мужчины в костюмах и на меня. Вот только от моего лица они глаз не отвели. Оба наряженных в деловые костюмы мужчины напряглись. Они просканировали меня взглядами, словно проверили на предмет спрятанного огнестрельного оружия или бомбы. Молча (и даже не переглянувшись) они одновременно сошли с места и преградили мне дорогу.
Мужчина, который был чуть выше ростом своего коллеги, сунул руку в карман, достал оттуда удостоверение с красной обложкой.
Он раскрыл удостоверение у меня перед лицом и буркнул:
— Комитет государственной безопасности.
Говорил он тихо, но в радиусе двух метров от нас вдруг образовалось пустое пространство.
Нас будто окружил прозрачный непреодолимый купол. Спешившие к железнодорожному вокзалу советские граждане обходили этот купол стороной. Они не смотрели на нас, отводили взгляды.
Второй мужчина тоже заговорил.
Он спросил:
— Вы Дмитрий Иванович Рыков?
Мужчина уставился на мою переносицу, точно взглядом сверлил в этом месте отверстие. Он не моргал и будто бы не дышал. Его напарник не дождался моего ответа.
Он спрятал в карман пиджака красные корочки, протянул ко мне правую руку и потребовал:
— Гражданин, предъявите документы.
Я передал ему паспорт.
Мужчина лишь мельком заглянул в него. Он пробежался взглядом по странице с Димкиной фотографией. Посмотрел на моё лицо. Кивнул. Закрыл документ и сунул его в карман своего пиджака.
— Дмитрий Иванович, вы пойдёте с нами, — заявил мужчина.
Он резко развернулся и зашагал к вокзалу.
Его напарник шагнул в сторону — он будто бы пропускал меня вперёд.
Я усмехнулся и побрёл следом за своим паспортом.
* * *
Наряженные в строгие костюмы мужчины привели меня к припаркованному на тротуаре у здания Витебского вокзала чёрному автомобилю ГАЗ-24 «Волга» (по пути через вокзал они не обмолвились ни словом). Один из мужчин уселся в водительское кресло — другой небрежно сунул мой рюкзак в багажник и примостился на диван рядом со мной. В салоне автомобиля я почувствовал запах табачного дыма и одеколона (хотя от мужчин ни дымом, ни парфюмом не пахло). Увидел на коврике под ногами следы сигаретного пепла. Двигатель автомобиля взревел. ГАЗ-24 резко сорвался с места, выехал на дорогу и промчался мимо входа в вокзал.
В машине тихо бубнил радиоприёмник. Мои попутчики посматривали на дорогу. Меня они словно не замечали. Да и я не приставал к ним с расспросами — посматривал за окно. Видел, как мы повернули на улицу Дзержинского (которая уже скоро станет Гороховой). Отметил, что поехали мы не в сторону Большого дома на Литейном проспекте. Рассматривал давно не реставрированные фасады домов. Смотрел на примостившиеся около автобусных остановок ларьки, торговавшие всякой всячиной (но пока ещё не сникерсами и тампаксами). Заглядывал в лица шагавших по тротуарам людей (такие же хмурые, каким обычно было ленинградское небо).
Сегодня в городе на Неве было солнечно. Хотя солнце уже стыдливо спряталось за домами. Я отметил, что в этой новой жизни во второй раз стал свидетелем хорошей погоды в Северной столице — и это меньше чем за месяц. ГАЗ-24 пересёк реку Фонтанку через Семёновский мост. Я полюбовался на отражавшиеся в почти гладкой водной поверхности облака. Другие автомобили нас не обгоняли. Будто их отпугивал цвет «Волги». А вот мы словно опаздывали: наш автомобиль то и дело обходил конкурентов, беззастенчиво выскакивая на полосу встречного движения. За Каменным мостом через канал Грибоедова скорость нашего движения снизилась.
Повернули на улицу Плеханова. Ожидаемо. Там мы влились в общее размеренное движение. Наш чёрный ГАЗ-24 долго следовал за зелёным автомобилем «Москвич-2140», не шёл на опережение. Мне показалось, что водитель «Москвича» занервничал. Потому что он то и дело смещался ближе к тротуару, будто создавал нам условия для обгона. Я заметил впереди знакомую вывеску «Булочная». Увидел рядом с входом в магазин кабину таксофона, из которой Павел Битков в прошлом месяце собирался позвонить Серому. «Волга» медленно подкатила к знакомой арке, осторожно заехала в неё и доставила меня к парадной, где жила Александра Лебедева.
Водитель заглушил двигатель. Он первым выбрался из машины. Хранитель моего паспорта и я последовали его примеру. В окне над нашими головами шумно захлопнули форточку. Я запрокинул голову и отметил, что в окнах Сашиного дома уже горел свет. Светилось окно и в Сашиной квартире: на кухне. Мужчины в костюмах сопроводили меня до парадной, вошли туда следом за мной. Водитель нёс мой рюкзак. Хранитель моего паспорта тихим голосом велел, чтобы я замер на месте и приподнял руки. Он ловко обыскал меня, и лишь тогда мы зашагали по ступеням. Чеканили шаг. Вдыхали витавшие в воздухе парадной запахи мокрого бетона и табачного дыма.
Носитель моего паспорта приоткрыл дверь Сашиной квартиры (он не предупредил о нашем появлении ни стуком, ни нажатием кнопки звонка). По-хозяйски пригласил меня внутрь. Я перешагнул порог, сразу же отметил: в квартире тоже пахло табачным дымом. Но здесь я почувствовал и знакомый аромат розовых лепестков. Пробежался взглядом по прихожей — со времён моего предыдущего визита здесь почти ничего не изменилось: оклеенные чёрно-белыми обоями стены, хрустальные плафоны люстры, узкое прямоугольное ростовое зеркало, кованые крючки вешалки (где сейчас я не увидел Сашину дамскую сумку). Мои спутники, как и я, сняли обувь.
Мужчина, всё ещё державший в руке мой рюкзак, указал на дверной проём кухни.
— Дмитрий Иванович, вас там ждут, — сообщил он.
* * *
Сегодня в Сашиной кухне пахло не кофе, а табачным дымом. Сигаретный дым завис в виде тумана у потолка, неохотно перемещался к окну. Форточка на окне была приоткрыта — с улицы доносилось тревожное птичье чириканье. Штора чуть покачивалась. Рядом с ней лежала стопка картонных папок с растрёпанными завязками (не пустых, судя по их толщине). Там же я увидел стоящий на поддоне коричневый керамический горшок с цветущей фиалкой — раньше этот цветок стоял в Сашиной спальне. Заметил я и скопившуюся в раковине посуду: четыре чайные чашки и две тарелки. Из неплотно прикрытого крана капала вода. Всё это я рассмотрел, пробежавшись по кухне взглядом. Прежде чем посмотрел в глаза сидевшему за кухонным столом седовласому мужчине.
— Здравствуй, Рыков, — сказал мужчина. — Входи.
Я подумал, что тапки на его ногах плохо сочетались
