Его губы продолжают раскрывать мои, всё шире и шире, но язык не проникает внутрь, а зубы не прикасаются ко мне. Я поглощаю драгоценный воздух, который он вдувает в меня, пока мои лёгкие не начинают болеть, и мне не приходится вернуть его вдохи небу и суше.
«Он целовал тебя?» — шепчет он у меня в голове.
Я отрываюсь от него.
«Я думала, что мы закрыли эту тему».
«Я не спрашиваю, целовала ли ты его».
В уголках его глаз появляются морщинки, словно этот разговор доставляет ему физическую боль.
«Я спросил, хватило ли ему наглости коснуться губами твоего тела?»
«Нет, Лор».
Я качаю головой, чтобы смысл моего ответа дошёл до моей своенравной пары.
«Всё, чего хотел от меня Данте, это мою кровь».
Его глаза проходятся по моему лбу, носу, щекам, подбородку, и останавливаются на пульсирующей точке в основании шеи. Неужели он пытается понять по пульсации моей кожи, вру ли я?
— Как ты мог подумать, что я могла целовать этого мужчину? — резко говорю я.
Пальцы Лора соскальзывают с моих волос, спускаются вниз по спине, перемещаются на запястье и сжимают мои пальцы. Он подносит мою руку туда, где бьётся его сердце под чёрной кожаной тканью.
— Потому что я ужасно ревнивый, а ты, птичка, моя пара. Моё всё.
Он накрывает мою руку своей.
— И это, мать твою, навсегда.
Моё раздражение улетучивается. Я влюбилась в этого мужчину мгновенно и сильно. И даже если это спровоцировала магия, моё желание остаться с ним… принадлежать ему до конца времён… оно никак не связано с магией. Я осталась, потому что этот мужчина живёт теперь в моём сердце, в теле, в душе.
Я откидываю прядь чёрных волос с его лимонного глаза.
«Я хочу, чтобы всё это закончилось».
Его пальцы ещё крепче сжимают мои, а лицо опускается очень низко.
— Прости, если разочарую, mo khrà, но наши с тобой отношения никогда не закончатся.
Я закатываю глаза, которые кажутся мне сейчас липкими и горячими от переизбытка эмоций.
— Я говорила о войне, любовь моя.
Медленная улыбка приподнимает уголок его губ. Я встаю на цыпочки, чтобы поймать её, и чувствую, как что-то несколько раз касается моей щеки. Я хмурюсь, потому что, во-первых, рука Лора не находится сейчас рядом с моим лицом, а, во-вторых, трепать кого-то по щеке — совсем не в его стиле.
— Боюсь, нам пора возвращаться, — бормочет он.
Я чувствую, как его рука сжимает меня, а затем чувствую ещё чью-то руку. Более изящную и тёплую.
— Фэл?
Серые глаза Сибиллы сделались такими же круглыми, как те тарелки, которые мы разносили в «Кубышке».
— Думаю, она снова с нами.
Фибус, лицо которого выглядит сейчас бледнее, чем завеса из облаков над люком в потолке, осматривает меня с головы до ног.
Они оба присели на корточки перед стулом, на котором я сижу, далеко ото всех остальных. Интересно, я сама упала на этот стул, или это они меня усадили?
— Простите, я перенеслась в своё сознание.
Сиб вздрагивает.
— Перенеслась в своё сознание? — восклицает она невероятно писклявым тоном.
— Я же тебе говорил, — шипит Фибус. — И просил тебя не трясти её.
— Я переживала. Её глаза сделались белыми! То есть, полностью белыми, и она перестала дышать! А Кахол без всяких объяснений приказал нам усадить её на стул.
Мне так странно наблюдать, что волосы моей подруги опускаются теперь ниже лопаток, как и у меня. Раньше в Люсе нас бы оштрафовали за то, что мы так сильно их отрастили. Подумать только, всё это уже в прошлом. Точнее, скоро уйдёт в прошлое.
Я разминаю затёкшую шею.
— Я перестала дышать?
Фибус сжимает мою руку, которую не держит Сиб.
— Сиб преувеличивает.
— Даже ты разволновался.
— Ну, я никогда раньше не видел, как кто-то переносится в своё сознание. Здесь не так много пар.
Он осматривает помещение, и хотя все присутствующие по-прежнему напряжены, голоса вокруг стали более спокойными.
Я замечаю, что в таверне появился Габриэль, который обсуждает что-то с Юстусом, а также нахожу Бронвен и Киана. Я замечаю, что Лор отвёл в сторону моего отца и Имоген, и они тоже что-то обсуждают. Когда я снова перевожу внимание на своих друзей, от меня не укрывается их страдальческие выражения лиц.
— Что?
Фибус фыркает.
— И она ещё спрашивает.
Я хмурюсь, так как не понимаю, что их гложет.
— Ты вышла замуж за заклятого врага своей пары, вот что, — шипит Сибилла.
Я вздыхаю.
— Я связана с ним магией, я не выходила за него. И повторюсь, это был не мой выбор.
— Сиб пытается сказать, что эта война скоро станет ещё более кровавой.
— Для Данте, — замечаю я.
Фибус убирает с лица золотой локон, и хотя его пальцы не дрожат, прядь волос всё равно выскакивает из-за уха и снова закрывает его измождённое лицо.
— Боюсь, что для всех.
— Хорошо, что Джиа вывезла мамму и паппу.
Я осматриваю безлюдный рынок.
— Они здесь?
— Нет.
Улыбка появляется на полных губах Сиб.
— Они в Неббе.
— В Неббе?
— Эпонина предложила своему новому советнику перевезти её родителей в королевство.
Глаза Сибиллы сверкают.
— Моя сестра чёртов советник королевы!
— Поверь мне, Сиб, — самодовольная улыбка растягивает губы Фибуса, — вряд ли Фэллон решила, что Эпонине нужны твои советы.
Сибилла щипает Фибуса за руку и рассержено смотрит на него, что заставляет меня отвлечься от мыслей о войне.
— Я даю отличные советы.
— Я так рада, что Дефне и Марчелло в безопасности.
— Они не просто в безопасности, Фэл, но они также, — ей должно быть сдавило горло, потому что она понижает голос, — они также простили нас.
Когда я слышу эту новость, мне становится легче дышать. Я знала, что это произойдёт с течением времени, но всё равно то облегчение, что я чувствую, кажется мне слаще тёплого мёда.
— Я так рада за твою сестру.
Я беру Сиб под руку.
— Ты была права насчёт того, что мы можем доверять Эпонине.
— Я почти всегда права.
Улыбка Сиб становится ещё шире, отчего её щёки поднимаются на невероятную высоту.
— Хватит тешить её эго, Капелька. Коридоры Небесного королевства уже едва могут его вместить, учитывая, что Маттиа постоянно этим занимается.
Я начинаю смеяться. Боги, как же мне хорошо с этими двумя.
— А где твой лихой моряк?
Улыбка сходит с лица Сибиллы, когда она смотрит на люк, где сквозь облака стального цвета проглядывают лазурные пятнышки.
— Прочёсывает туннели в поисках Антони.
При упоминании Антони мой желудок сжимается.
— Он не найдет его в туннелях.
Сиб переводит на меня взгляд.
Зажав свои руки коленями с обеих сторон, я добавляю:
— Его там больше нет. Мы выбрались оттуда вместе.
— Если вы выбрались оттуда вместе, — Фибус наклоняет голову, что заставляет его светлые волосы рассыпаться вокруг лица, — тогда почему он не здесь?
— Он решил остаться в Тареспагии.
— Мне надо сообщить Маттиа.
Сибилла вскакивает с корточек и бросается в сторону ворона, лицо которого покрыто веснушками. Вероятно, она хочет попросить его передать сообщение Маттиа.
— Вы были в туннелях вместе? — бормочет Фибус.
Я киваю.
— Данте держал его в плену?
Я, должно быть, начинаю трястись, потому что Фибус достаёт мои руки, зажатые между колен, и обхватывает их своими большими и тёплыми ладонями.
— Настолько плохо?
— Даже хуже, Фибс, — хрипло шепчу я.
Он сжимает мои руки.
— Нам необязательно говорить об этом сейчас.
Я не уверена, что захочу говорить об этом потом. Я, может быть, и спасла Антони, но я ему больше не доверяю. Он хочет смерти моей паре и, мать его, столько всего знает о воронах.
— Фибус, я слышала, что где-то здесь есть потайная лестница, по которой можно покинуть Небесное королевство.
