— И, по всей видимости, Лоркану тоже.
Я прижимаю руку к сердцу.
— Больше никогда, Сиб. Я усвоила этот урок.
— Точно, Капелька?
Квадратный подбородок Фибуса врезается в мой череп, когда он это произносит:
— Потому что ты довольно редко прислушиваешься к голосу разума.
Он припадает губами к моему уху и добавляет:
— Даже когда этот голос кричит прямо тебе в ухо.
Я начинаю закатывать глаза, как вдруг Сиб срывает мою руку с груди и смотрит на переплетённые кольца на моей ладони.
— Что это ещё за чёрт?
Я со вздохом говорю:
— Метка кровной связи.
Призрачная форма Лоркана подплывает ближе, облизывает моё правое плечо, затем ключицы, а его золотые глаза неотрывно смотрят на ненавистную мне отметину.
— И что это такое? — спрашивает Сиб.
— Это древний шаббианский ритуал. Мириам заколдовала род Регио много лет назад. Это заклинание делает их невосприимчивыми к нашей магии, но также оно дарит им нашу магию.
Глаза Сибиллы распахиваются так широко, что теперь её радужки напоминают мелкие камешки посреди пены.
— Единственный придуманный ею способ скрыть от Косты ту силу, которую она ему подарила, заключался в установлении кровной связи. Это шаббианский ритуал, который позволяет…
— Мужьям-пользоваться-магией-жены, — произносит Фибус на одном дыхании. — Мне рассказывал о нём Лазарус.
Тени Лора напрягаются, что заставляет моё тело напрячься в ответ.
«Мужьям?»
Мерда.
— Нет. Это… не совсем так.
Я выпутываюсь из объятий Фибуса, в то время как моя пара устремляется в сердце рынка, где десятки воронов перевоплощаются в людей. Моё сердце начинает вибрировать.
— О, боги, он сейчас убьет Юстуса, — шепчу я своим друзьям.
— А это… плохо? — спрашивает Фибус, а Сиб скрипит: — Юстуса? Ты вышла за генерала?
— Что? — говорю я, сморщившись.
— Она вышла за Данте, Сиб. За наследника Косты. Не глупи.
— Я не выходила за него, — бормочу я, а тело моего деда в этот момент поднимают высоко-высоко, и оно начинает болтаться в тусклом свете, струящемся из люка, точно висящая в воздухе пылинка.
Мерда.
Я срываюсь с места, а мои друзья устремляются следом за мной.
— Капелька, кровная связь это магический союз…
— Заключенный между венами, Фибс, не сердцами! Наша кровь связана. И баста. Конец истории. Я ненавижу Данте. В сотни тысяч раз сильнее, чем прежде.
Я ударяюсь мизинцем ноги о стул, и — чёрт! — это больно, но я продолжаю идти вперёд, потому что лицо Юстуса сделалось фиолетовым.
«ЛОР!» — кричу я, хромая оставшуюся часть пути. «Он сделал это только для того, чтобы обнулить магию крови Данте и сделать его зависимым от моей магии. Лор, пожалуйста. Послушай меня».
Лор косится на меня своими золотыми глазами, и его челюсть, покрытая перьями, напрягается, словно он пытается сдержаться, чтобы не ответить мне. А, может быть, так он просит меня не прерывать то, что он собирается сделать с Юстусом.
«Я знаю, что тебе не впервой проливать кровь, но я также знаю, что ты заботишься о своем народе. О своем королевстве. Так же делает и Юстус».
«У меня закончились неприличные выражения для твоего генерала, Фэллон».
«Нашего генерала».
«По последней имеющейся у меня информации, ты сейчас замужем за фейри, а не за мной».
«Не по своей воле!» — кричу я, но потом понимаю, как это звучит — будто я действительно верю в то, что я заключила законный брак. Хотя это не так.
«Я уже догадался, что это был не твой выбор. Именно поэтому я отвёл Юстуса в сторону на пару слов».
«В твоём понимании «отвести в сторону» это же самое, что оторвать от земли?»
«Он, мать твою, выдал тебя за…»
«Я знаю, Лор. Знаю! Я была там. Данте сказал, что отрежет Антони язык, если я не соглашусь связать свою кровь».
Моё горло сдавливает, а пальцы сжимаются в кулаки и снова разжимаются.
«Поэтому я, мать твою, согласилась».
Зрачки Лора сужаются до размеров булавочных головок, когда он слышит, каким тоном я это говорю. Или дело в том, что я выругалась? Он это ненавидит. Тёмное небо озаряет паутина ярко-белых молний, отчего рынок окрашивается в серый цвет, Юстус становится белым, а Лор чёрным как смоль.
«Лор, опусти Юстуса! Прошу тебя».
Он, должно быть, не слышит, каким отчаянным стал мой голос, из-за громовых раскатов, потому что не приземляется. И когда его стальные когти ещё сильнее впиваются в руки Юстуса, я кричу:
«НЕ УБИВАЙ его или… или…»
Моя грудь приподнимается и опускается от резких вдохов.
«Или что?»
Его голос звучит как-то неправильно — он холодный, карающий. Именно таким тоном он разговаривает со своими врагами, но не со мной.
«Ты побежишь обратно в объятия своего нового мужа?»
Он спускается на землю, отпускает Юстуса, и мой дед наконец-то может коснуться сапогами земли. Бедный Юстус, которому и так уже очень больно, падает на колени.
Я гневно смотрю на этот мелкодушный поступок Лора и не удостаиваю его ответом.
— Даже не смей снова меня так хватать, Рибав! — кричит Юстус.
Его лицо покраснело, точно солнце светило на его бледную кожу в течение многих дней.
— Я пошёл против своего народа, чтобы помочь твоему!
— А я-то надеялся обрести немного мира и солнца, — бормочет Фибус, когда дождь начинает грохотать по потолку, защищённому магическим барьером. — Моё лицо теперь такое же бледное, как и задница, которую теперь можно использовать как фонарь.
Я понимаю, что Фибус пытается поднять всем настроение, но я, мать его, так зла, что его шутке не удаётся разогнать тьму, царящую в моих мыслях и сердце.
Я начинаю идти в сторону Юстуса, но мой отец преграждает мне путь.
— Что происходит, ínon?
Я приподнимаю помеченную руку и выставляю её прямо перед его уставшими глазами.
Он хватает меня за запястье, приглядывается к моей ладони, и его брови сдвигаются вместе.
— Всё дело в татуировке?
Лоркан, должно быть, сообщает ему, что это не простая татуировка, потому что мой отец откидывает голову назад.
— Ты связал мою дочь с этим долбаным имбецилом, Росси!
Его лицо становится таким же фиолетовым, как в тот день, когда он узнал о нашей с Лором парной связи. Прежде, чем я успеваю сделать вдох, он подходит к Юстусу, а его ногти удлиняются и превращаются в когти.
Я бегу за ним, хватаюсь за его огромную руку и давлю всем своим весом на пятки, чтобы не дать ему умертвить генерала.
— Dádhi, перестань.
Его ногти розовеют и укорачиваются.
— Кахол Бэннок, СТОЙ!
Не знаю, что оказывает решающее влияние — тон моего голоса или то, что я назвала его полным именем, но он, наконец, перестаёт идти в сторону Юстуса, который продолжает держать спину ровно, даже будучи окруженный свирепыми оборотнями.
— Зендайя рассказывала мне, что Котёл запретил связывать кровь!
— Может и запретил, но он временно недееспособен, — говорю я.
— Что простите? — говорят одновременно Фибус и Сибилла.
— Когда Мириам заколдовала род Косты, Котёл так разозлился, что закрылся ото всех. По словам Мириам и Юстуса, он откроется только тогда, когда потомок Мириам уничтожит род Регио. Поэтому именно я должна снять заклятие.
— Бронвен?
Мой отец резко поворачивается в сторону своей невестки, и прядь мокрых волос падает ему на глаза, которые дико сверкают.
— Котёл разговаривает со мной, Кахол, значит, он не совсем закрыт.
— Я всё никак не могу понять, как испорченное настроение Котла связано с тем, что кровь моей дочери пришлось связать с кровью этого остроухого паяца?
— В крови Данте течет магия, dádhi.
Он резко переводит взгляд на мои фиолетовые глаза.
— Он шаббианец?
