– Классный ты мужик, Николай, а? Жена у тебя живет, как в армии служит. Сказал, чтобы отжималась, – она отжимается, да? Хорошо воспитал. Она же боится с тобой даже заговорить – ты ничего никогда не хочешь знать. Но это неважно. Важно то, что у тебя всегда есть план «Б», да? На все случаи жизни.
– Какой бы я ни был муж, ты бросил ее замерзать в ледяном доме! Забыл?
– Это да, не поспоришь. Не забыл. Только откуда мне было знать, что дом ваш замерзнет?
– Без электричества? Не придуривайся, скотина! – возмутился Николай.
– Эх, да. Ты прав, мне просто было плевать. Я плохой, а ты хороший. Э-э, постой-ка. Ты тоже ведь не очень-то хороший. У тебя ведь есть десять миллионов долларов в одном из банков Австрии. Слышишь, Оля? – Владимир посмотрел на меня и, как смог, усмехнулся. – Он ведь тебе никогда о них не говорил, твой герой. Да, Оля? Он тебя всегда пилил, мол, что денег мало, денег нет, не трать, не бери, не покупай, да? Мужья!
– Откуда… Черт, откуда ты знаешь? – пробормотал Николай.
Я обернулась и посмотрела на Николая, который побледнел, хотя еще секунду цвет его лица был вполне здоровый.
– Это многое объясняет, – кивнула я и снова вернулась к Владимиру.
– Половина из них – твоя. Могла бы стать моей, если бы ты полюбила меня. Вот тебе и причина.
– Если бы я полюбила тебя… – повторила я медленно. – Скажи, Владимир, ты хочешь жить?
– Да, Оля. Я очень хочу жить, – сказал он настолько искренне, что я буквально отпрянула от него. Как будто передо мной на коленях стоял совершенно другой человек, незнакомец, о котором я ничего не знаю.
– Как он тебя разукрасил! – присвистнула я. – Тебе уже не сводить с ума женщин. Хотя… Шрамы украшают мужчину, да?
– Не меня. У меня всегда был другой образ. Романтический герой со старомодными представлениями о добре и зле. Ты ведь так и не догадалась? Я – профессиональный актер. А хороший спектакль стоит хороших денег.
– Актеры не надевают на людей холщовые мешки, – поделилась я с ним.
– Когда-то я играл в театре. – Владимир посмотрел вдаль и улыбнулся. – Я подавал надежды, знаешь. Я мог бы стать круче Хабенского!
– Актер? – пробормотал Николай. – А татуировку сводил – тюремную?
– Все-то ты знаешь, – горько усмехнулся Владимир, бросив взгляд на свое плечо. – Прямо никуда, Оля, от твоего мужа не деться. Да уж, не девушка там была выбита, ты прав. Извини, Оля, соврал. Было у меня в жизни время подумать о будущем. Целых пять лет. И о том, как зарабатывать на жизнь. Актеры зарабатывают копейки, знаешь ли.
– И теперь мы должны тебя пожалеть? – выкрикнул Николай, готовый броситься на него.
Но я покачала головой и сделала знак пистолетом: не стоит.
– Послушай меня. Твой единственный шанс спастись, Владимир, это рассказать все, что мне интересно. Ты должен сделать так, чтобы я захотела тебя отпустить. Значит, это ты нас ограбил?
– Ну, если уж ты так настаиваешь на признаниях, то да, – кивнул Владимир. – Я это устроил. Как ты понимаешь, в Мюнхен я тогда не уехал. – Владимир неприятно дернулся и облизнул губы. – Но я только контролировал процесс, а вязали вас мои ребятки. Это не моя работа – через заборы лазать. Так что с замерзшим домом – это была просто накладка. Не подумали мы. С другой стороны, Оля, мы же вас не убили. Разве это не заслуживает хоть какой-то благодарности? Можно, я сяду? Я не чувствую ног!
– Нельзя, – покачала головой я. – Это ничего, что ты их не чувствуешь. Я тоже не чувствовала их, ты знаешь об этом? Ах да, об этом я как раз тебе рассказывала. В деталях. А ты меня утешал. Так где мои синички?
– Тебе правда интересно? Они висят на одной стене далеко-далеко отсюда. Господи, какая глупость. Если бы я не ляпнул… – Владимир посмотрел на меня с сожалением. Он горько расхохотался и опустил голову. Потом поднял ее и посмотрел снова на меня: – Синички! Рассказать кому – не поверят. Ведь черт его знает, зачем я велел их прихватить. Честно. Понравились. Подумал – их-то уж точно никогда не найдете, увезу и все.
– Знаешь что? – расхохоталась я. – А ведь ты – единственный мужчина в моей жизни, который искренне оценил мое творчество! Вот это ирония, да?
– Да уж. Кто ж знал, – Владимир попытался распрямить колено, но не смог.
– Как ты узнал о деньгах в доме? – вмешался в нашу светскую беседу Николай.
– Неужели не догадался? Ты же мне сам все и сказал, – ухмыльнулся Владимир и сплюнул на пол, и без того уже покрытый следами крови.
– Что? – Коля смотрел на него стеклянными глазами. – Ты врешь.
– Ты, помешанный на безопасности фрик, который громко обсуждает такие вещи, о каких вслух даже и говорить не стоит.
– КАК ТЫ СДЕЛАЛ ЭТО?
– Я наставил «жучков»! – расхохотался Владимир. – Можешь пойти и поискать. Три «жучка», и все дела. Еще в первый день, когда ты мне демонстрировал свою коллекцию и докладывал, что почем и как это можно продать. Черт, да ты круче любого рекламного агента! Если я и сомневался в том, брать ее или нет, то ты меня убедил окончательно.
– Сволочь! – чертыхнулся Николай.
Я против воли улыбнулась. Вот оно – подтверждение того, что хвастать нехорошо.
«Жучки»? – «порадовалась» я. – И все?»
– Так я узнал о половине лимона у вас дома – ты сам сказал, что привезешь их и оставишь до утра. К тебе приезжал какой-то мужик, вы с ним разговаривали на кухне.
– Заказчик обнала, – пробормотал Николай.
– Возможно, – не стал возражать Владимир. – Вот и все, я на большее, в общем-то, не рассчитывал. Это уже потом, когда тебе, Коля, пришлось отдавать бабки, ты их снимал со счета в Австрии – так я узнал о счете в Австрии. Но Австрия – не Россия, там деньги не стыришь так просто. Вот и получилось, что самым эффективным было бы – жениться на твоей жене, тем более что она и так уже была несчастна и одинока, да? Ну, что еще ты хочешь знать?
– Где это все? Где мои деньги и ружья? – спросил Николай. – Говори, если хочешь уйти отсюда на своих двоих.
– Нет, Коля. Никуда он на своих двоих не уйдет, – возразила я, сжимая рукоятку пистолета. – Он уедет отсюда на красивой полицейской машине.
– Что ты такое несешь? – Николай уставился на меня в изумлении. При решении вопросов в его кругах просто не принято прибегать к услугам полиции. Я вздохнула и замолчала. Как же трудно бывает порой просто заполучить внимание. Чтобы тебя услышали.
– Что? Ты же обещала! – практически в один голос с Николаем вскрикнул Владимир.
– Ты просто меня неправильно понял, – пояснила я, глядя Владимиру в глаза. – Я спросила, хочешь ли ты жить? Я не спрашивала, хочешь ли ты жить на свободе.
– Что? – снова закричали они оба.
Я подождала еще немного, дала им обоим высказаться. Николай кричал, что, если сейчас вызывать полицию, это ничем хорошим не кончится и никаких результатов не принесет. Что у этого смазливого негодяя хватит денег откупиться от полиции, обложиться адвокатами и прочими тварями дикими – выскользнет, и будьте-нате. Владимир кричал, что это просто глупость. Что если мы сдадим его полиции, он никогда нам и копейки не вернет, не говоря уже о ружьях, которые почти распроданы, но он еще может кое-какую часть вернуть.
