Статисты слушали Херувима, раскрыв рты. Артемий прекрасно понимал, что тот несет полнейшую ахинею. Но речь была наполнена такой убежденностью, такой силой, что хотелось без оглядки идти вслед за этим странным человеком и верить всему, что произнесут его уста, которыми, наверняка, вещают высшие силы…
– И вот он перед нами. Тот, кого не останавливает ни совесть, ни страх наказания. Хозяин, что милостиво ниспослал нам тяжелые испытания, ждет от нас правильного решения. Он не вмешивается в нашу жизнь, и нам кажется, он не требует от нас ничего – знай только, существуй, да еще – получай свои деньги. Но Достойные осознали: Хозяин ждет. Ждет, что мы совершим поступок. Что мы преодолеем страх, неуверенность – и сможем найти в себе силы справиться с тьмой. И сейчас мы должны сделать первый шаг…
Херувим ткнул пальцем в Артемия.
– Вы должны признать этого человека виновным во всех совершенных им злодеяниях…
– Мы? – неуверенно спросил кто-то.
– Да, да! – горячо произнес Херувим, и его маленькие кулаки сжались. – массовка должна все решать вместе, понимаете ли вы это? Мы – одно целое!
– А как же Достойные? – поинтересовался сверху Седой.
– Мы избраны, чтобы нести истину всем остальным, – невозмутимо сказал Херувим. – И мы ждем от вас правильного решения. Этот человек – убийца, посланник зла, уничтожающий нас изнутри. И он должен умереть…
Статисты одобрительно зашумели. Похоже, их не требовалось долго убеждать.
Сердце Артемия отчаянно колотилось. Это чувство затравленного зверя за мгновения до расправы. Пальцы охраняющих его Достойных крепче вцепилась плечи.
Хотелось протестовать, убеждать, кричать. Но мысли путались, слова отказывались выстраиваться в членораздельные фразы. Паника охватила сознание, разметав в клочья здравомыслие и рассудительность.
За спинами Достойных раздался слабый голос, что с трудом пробивался сквозь возбужденные выкрики:
– Стойте! Немедленно прекратите! Это все неправильно! Так не должно быть!
Херувим досадливо обернулся на голос.
Внутрь круга, расталкивая полосатые фигуры, пробрался Старик. Артемию было не до сантиментов, но сейчас он, пожалуй, испытал благодарность к этому человеку.
– Что – «неправильно»? – поинтересовался Херувим, упершись в Старика холодным взглядом.
– Если это суд, в законности которого я, вообще, сомневаюсь, то пусть его проведут, хотя бы, по правилам!
– По правилам? – несколько растерявшись, повторил Херувим.
– У подсудимого должен быть защитник, – пояснил Старик. – Я готов им стать, если никто не возражает. Должны быть обвинитель, свидетели и судья…
– Судьями будет люди, – Херувим театрально обвел руками присутствующих.
Массовка разразилась одобрительными криками.
Артемий почувствовал некоторое послабление со стороны душащих лап страха. Мысль прояснилась, сердце стало биться спокойней.
По крайней мере, теперь он не один.
– Тогда, получается, что обвинитель – я, – усмехнулся Херувим. – Что ж, я готов принять эту роль.
Он оглядел своих сторонников и поднял глаза на статистов, глазеющих со второго уровня. Пожалуй, он обращался именно к ним – ему не нужно было ничего доказывать тем, кто называли себя Достойными.
– Господа присяжные, – заговорил Херувим, и в голосе его не было ни капли иронии. – Я уже изложил суть своего обвинения, а потому не считаю нужным повторяться. Впрочем, я могу представить вам свидетельство виновности подсудимого. Вот эта записка…
Он потряс над головой измятой бумажкой.
– Я протестую! – спокойно сказал Старик, близоруко вглядываясь в лица статистов. Он заложил руки за спину и прошелся по грубым скрипучим доскам. – Какая-то записка не может являться доказательством при обвинении в убийстве…
– А я видел, как он ночами шастает! – нахмурившись, сказал один из Достойных.
– И я! – крикнул кто-то с верхних нар. – Чуть под себя со страху не наделал, когда он мимо крался…
– Вы хотели свидетелей? – развел руками Херувим. Он бледно улыбался.
Статисты зашумели, обмениваясь воспоминаниями и соображениями. Старик нетерпеливо поморщился и помахал над головой руками:
– Нет, нет, погодите! Кто-нибудь видел, как он убивал?
– А кто, если не он? – желчно сказал староста барака. Он не принадлежал к Достойным, но стоял в переднем ряду. – Говорят же – видели, как он ночами бродит. И все свидетели – он средь бела дня Сатану вызывал…
– Именно! – подхватил Херувим. – Подсудимый – на стороне тьмы, и как ему обойтись при этом без человеческих жертв, как?!
– Да что вы знаете об этом?! – Старик сердито засопел и, насупившись, оглядел присутствующих. – Вы несете полнейшую околесицу, ерунду городите!
– Это не аргумент, – парировал Херувим. – То, что вы называете ерундой, мы считаем вызовом силам света. А то, что вы сердитесь – признаком того, что вам нечего сказать в оправдание преступника…
– Преступником его еще не признали! – отрезал Старик. – У меня тоже есть свидетели!
Он принялся нервно озираться, пока его взгляд не наткнулся на Тощего вместе с Седым.
– Вот вы! Вы! – крикнул Старик, размахивая руками. – Будьте моими свидетелями! Ведь вы знаете, что Арт, ни при чем?
Статисты уставились на «свидетелей защиты» Тощий попятился, делая вид, будто не понимает, что обращаются к нему. Седой придержал приятеля и сказал неохотно:
– А откуда мы можем что знать? Мы ночами никого не караулим. Да, мы не видели, как Арт кого-то мочит. Но отвечать ни за кого не возьмемся…
– Как… – пробормотал Старик. – Вы что же, не вступитесь за него?
– Это массовка, папаша! – крикнул Тощий. – Тут от кого угодно сюрпризов жди!
Артемий со странным чувством смотрел на приятелей. Почему его так легко предали? Неужто они действительно верят, что он – убийца? Или так говорят из страха перед новой силой – чтобы заранее показать свою лояльность? Все это непонятно и отвратительно. Отвратительно непонятно.
– Ну, что, защита закончила свое выступление? – поинтересовался Херувим.
– Нет, – резко сказал Старик. – Я призываю в свидетели… Хозяина!
Шум в бараке смолк. Старик задрал голову, и камера под потолком с тихим электрическим звуком повернулась к нему. Херувим замер в неподвижности. Лицо его потеряло всякое выражение, веки прикрыли глаза – казалось, он готов принять любой ход событий.
Замерли и остальные. Словно на видео нажали кнопку «пауза».
Артемий обводил барак пустым взглядом, тщетно пытаясь понять, что именно видит. То ли на миг прекратилась кошмарная постановка, наступил антракт в кровавой пьесе, и актеры решили передохнуть, ненадолго став нормальными людьми. То ли чудовище, слепленное из статистов, вдруг распалось на составные элементы, и люди, выпав из навязанных им ролей, снова ощутили себя самими собой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
