Райли все понял. Он улыбнулся этой удивительной бесстрашной женщине – няне Глории.
– Мне кажется, я люблю вас, Бидди Дженсен. Только не говорите об этом мистеру Рэнкину, а то он вызовет меня на дуэль.
Польщенная, Бидди отмахнулась от него и проворчала:
– Ладно, ступай себе, парень. Мистер Рэнкин, скажешь тоже! Ты бы лучше побеспокоился о бедняжке Глории.
В доме было на редкость тихо. Длинные вечерние тени ложились на пол, образуя причудливые узоры. В спальню Глории, неслышно ступая на мягких кошачьих лапах, прокралась темнота и затаилась в углах комнаты. Наблюдая медленный танец пылинок в редких лучах закатного солнца, Глория тяжело вздохнула и приложила руку к пылающему лбу. Уютно устроившись на своей постели, подогнув ноги по-турецки, она вновь стала разглядывать старые письма и дневник. Вот уже несколько дней она читает и перечитывает эти пожелтевшие страницы и все равно не понимает, зачем Джейси прислала их ей.
Глория стиснула зубы, потерла сухие воспаленные глаза и снова обратилась к истории жизни Лауры Паркер. Зачем сестра прислала ей письма этой женщины? Глория слишком устала, чтобы думать сейчас об этом. Сложив руки на коленях, она перевела взгляд на открытую дверь спальни и нахмурилась. Неужели Бидди еще не вернулась? И почему она с такой поспешностью сорвалась и уехала? И еще это ее странное предупреждение: «Читай эти письма, пока сама все не поймешь».
Глория сокрушенно покачала головой и вдруг задумалась – как точно сказала Бидди? Сердце ее учащенно забилось. Она как будто снова услышала слова няни: «Читай эти письма, пока сама все не поймешь, Глория Би». «Пока сама не поймешь»? Значит, для Бидди они не представляют тайны? Глория дотронулась до старой потертой тетради – дневника Лауры Паркер. Внезапно ей захотелось зашвырнуть тетрадь в дальний угол комнаты, но Глория сдержалась. Потому что потом пришлось бы поднимать дневник, а это все равно что дотронуться до свернувшейся в клубок змеи.
Она взяла собственные записи, куда вносила все имена, даты и места событий, упоминаемые молодой женщиной почти двадцать лет назад. «Почти двадцать лет назад? – Глория резко подняла голову и уставилась невидящим взглядом на свое отражение в зеркале рядом с туалетным столиком. – Почти двадцать лет назад означает в 1854 году. Именно в этом году я и родилась».
Глория осторожно взяла в руки дневник. Ее сотрясала дрожь. Медленно листая одну за другой ломкие страницы, она нашла то место, где Сет Паркер записал дату рождения… – к горлу Глории подступил комок – своей дочери. Глория заставила себя снова прочитать старую запись, хотя уже знала, что ей предстоит увидеть: «9 мая 1854 года».
Не желая признавать очевидное, Глория сердито захлопнула тетрадь. Дата бросилась ей в глаза, еще когда она в первый раз взяла в руки дневник. Дочь Паркеров родилась 9 мая. Это день рождения самой Глории. Значит, дочка Паркеров одного с ней возраста. И что дальше? Глория выжидающе уставилась на противоположную стену. Ответ пришел к ней вдруг и сразу. Как будто ее сознание раздвоилось, и та, вторая, Глория склонилась над ней и прошептала: «И они назвали ребенка Беатрис».
Губы Глории задрожали. Она закрыла глаза. По ее щекам текли слезы. Она едва сдержала крик, рвущийся из ее сердца. Все очень просто, правда? Действительно, как она сразу не поняла. Наверное, не хотела понимать. Так вот почему Джейси послала ей письма Лауры Паркер без всяких объяснений. Вот почему Бидди упала в обморок, когда увидела подпись на бумаге. Джейси знала, кто такая Лаура Паркер. И Бидди – тоже. Да и Глория, похоже, тоже теперь знает.
Внизу открылась и хлопнула дверь. Вроде бы дверь на кухню. Значит, Бидди наконец вернулась. На лестнице послышались тихие шаги. С залитым слезами лицом Глория медленно повернулась к открытой двери и теперь обреченно ждала, когда в дверном проеме покажется ее няня.
Она уже знала, о чем следует спросить Бидди: «Что же стало с Беатрис Паркер, когда она выросла?»
Глава 15
Но вместо Бидди в комнату вошел Райли Торн. Глория вскинула голову и посмотрела на него. Райли молча застыл на пороге. Стоило ему появиться, как в воздухе сразу запахло лошадьми, кожей, степными просторами и свежим ветром. Райли принес с собой дуновение самой жизни. Высокий и сильный, в длинном дорожном плаще, он казался сейчас еще выше. Окинув взглядом разбросанные на кровати письма, Райли сощурил глаза и, по-прежнему не говоря ни слова, неподвижно уставился на Глорию.
Глория сделала глубокий вдох и задержала дыхание. Потом с шумом выдохнула воздух и произнесла:
– Ты все знаешь, да? Ты знаешь, что я… – она протянула ему потрепанную тетрадь, – тот самый ребенок. Скажи мне об этом. Скажи, что я на самом деле Беатрис Паркер, а не Глория Лолес. Я хочу, чтобы ты сказал мне об этом сейчас.
Все так же стоя на пороге, сохраняя серьезный и торжественный вид, какой бывает у стрелка, прежде чем он спустит курок, Райли подтвердил:
– Ты – Беатрис Паркер. – Сердце Глории болезненно замерло, кровь отлила от лица. Она закрыла глаза и откинулась на подушки, хватая воздух ртом. Мир вокруг утратил все краски, исчез, и в этом океане пустоты остался лишь один спасительный островок – ее кровать. – Но ты еще и Глория Лолес.
Глория открыла глаза и взглянула на Райли.
– Нет никакой Глории Лолес. И никогда не было. Она была надменной и заносчивой, но вся ее гордость лопнула как мыльный пузырь. Потому что сама Глория была просто выдумкой. А она еще задирала нос и думала, что она лучше других, потому что она Лолес.
Райли покачал головой, не соглашаясь с девушкой.
– То, что в твоих жилах не течет кровь Лолесов, никакие может унизить тебя, Глория. В конце концов, Лолесы – не члены королевской семьи. Они самые обыкновенные люди, хотя никогда не желали в этом признаться.
Глория склонила голову набок, обдумывая слова Райли.
– Ты не любишь Лолесов, да? – Торн пожал плечами:
– Кого-то из них больше, кого-то меньше.
В душе Глории нарастала паника, ведь сейчас она готова была предать все, что знала, во что верила, себя, свою семью, весь мир, и она заговорила, желая причинить себе боль:
– Но ведь я… не Лолес. Наверное, теперь ты станешь относиться ко мне лучше.
Райли сделал движение, как будто собирался встать и уйти.
– Для меня это не имеет значения, Глория. И я не позволю тебе унижать меня.
– Подожди, пожалуйста. – Глория вытянула руку, пытаясь его удержать. Ей казалось, что воздух вокруг превратился в дрожащее марево, что все в ее комнате стало тонким как бумага, непрочным как паутина, и стоит Райли сделать шаг, и она сама вместе со всем, что ее окружает, разобьется на куски, словно тонкий китайский фарфор. Ведь вся ее привычная жизнь уже обратилась в осколки, и их никогда, никогда не склеить заново.
