— Да, — после паузы пробормотала Орнелла, — мне тоже.
Они помолчали. Будущий граф Стрэттон оглянулся на решетку за спиной, прочистил горло и сказал:
— Я не знаю, что явилось причиной вчерашнего… м-м… инцидента, но, надеюсь, он больше не повторится — для вашего же блага, герцогиня. Быть может, барон и заслужил тот арбалетный болт, не мне судить, однако последствия могли быть самыми неприятными, и для вас в том числе. Простым скандалом бы не обошлось.
— Я понимаю, — повторила Орнелла.
— Мой друг очень сожалеет о своем поведении, — помявшись, добавил Стрэттон. Орнелла усмехнулась:
— И поэтому прислал вас сюда в качестве переговорщика?
— О нет. Я, если хотите, доброволец. Что же касается барона — как минимум, ближайшие десять суток он вам докучать не будет.
— Лазарет?
— Карцер. За небрежное обращение с оружием на боевом посту.
Орнелла пожала плечами:
— И вы, полагаю, пытаетесь мне сказать, что рано или поздно его из карцера выпустят?.. Что ж, значит, выбора у меня нет. Можете передать вашему другу, что мы сравняли счет. Но если ему еще когда-нибудь придет в голову подойти ко мне…
Реджинальд Стрэттон коротким быстрым движением выставил вперед ладони:
— Об этом я позабочусь, герцогиня. Даю слово.
Она в ответ только молча кивнула.
«Инцидент», как выразился Стрэттон, был исчерпан, Энрике Д’Освальдо наконец получил по заслугам, но легче от этого Орнелле не стало. Она едва не убила человека, едва собственными руками не поставила крест на своем же будущем, но странное дело — тревожило ее почему-то вовсе не это. Уставившись в темный потолок казармы, Орнелла раз за разом мыслями возвращалась к прошедшей ночи, и перед глазами ее, как когда-то большой белый крест на полу пещеры, вставало одно и то же видение: покрытые изморозью ворота оружейного склада, высоко висящий фонарь и замерший под ним человек. Да, он хотел извиниться. Он и пытался, но Орнелла не вслушивалась в то, что он ей говорил. Она словно бы вдруг вернулась в прошлое, и страх, казалось, уже отступивший, вновь сковал ее по рукам и ногам — только теперь даже Сау не было рядом. Лишь ночь, холодное снежное безлюдие и они двое, лицом к лицу. Снова! Реальность оказалась хуже всех ночных кошмаров. Орнелла, застыв на месте и будто примерзнув к земле, стиснула в руках арбалет, который так и не успела забросить за спину. Она не понимала слов, обращенных к ней, не понимала, что от нее хотят, но одно она знала твердо — если этот мерзавец хоть шаг сделает в ее сторону, он пожалеет об этом.
И он сделал.
А потом протянул к ней руку, назвал ее по имени, и Орнелла наконец-то пришла в себя. Дуга арбалета резко взлетела вверх, пальцы сжали спусковой рычаг.
— Стой! — хрипло выдохнула она. — Или, клянусь Антаром, я пристрелю тебя как собаку!
Молодой человек опустил руку. Вгляделся в ее лицо, странно, пугающе улыбнулся и медленно сделал еще один шаг вперед. Орнелла сдвинула брови. Стальной наконечник болта, поймав блик от фонаря, уставился прямо в грудь кадету Д’Освальдо. Тот не обратил на него внимания.
— Как собаку, значит? — пробормотал он. И опять улыбнулся всё той же пугающей, какой-то голодной улыбкой. — Договорились. Стреляй.
— Стой на месте! — дернулась Орнелла, вскидывая арбалет. — Я не шучу!
— Я тоже, — ответил он.
А потом резко шатнулся вперед, ей навстречу, и она выстрелила. Не задумываясь, не отдавая себе отчета в том, что она делает, — просто нажала на рычаг. Как предупреждала. Без единой мысли в голове. А он даже не попытался увернуться!..
«Ненавижу», — подумала Орнелла, натягивая колючее одеяло до самого подбородка. Да, Реджинальд Стрэттон успел вовремя. И его другу повезло, что болт он поймал в плечо, а не в грудь. Конечно, Орнелле повезло тоже — удайся ей то, что она обещала обидчику, жизнь ее уже была бы кончена. Хвала богам, обошлось. Стараниями графа, ни у кого не возникло сомнений в том, что кадет Д’Освальдо сам нажал на рычаг своего арбалета в попытке произвести впечатление на девушку, и предсказуемо поплатился за это. Десять суток в карцере — еще легко отделался, подумала Орнелла. Могли и больше дать. Жаль, не дали…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Веки ее потянуло книзу. Темнота окутала Орнеллу со всех сторон — приятная, сонная — и тут же вновь всколыхнулась ярко-желтым пятном масляного фонаря. Растаял во тьме за углом плащ Реджинальда Стрэттона, совсем близко послышались голоса начальника караула и его бойцов, а стоящий у ворот кадет Д’Освальдо поднял руку, коснулся плеча — и, взглянув на свою окровавленную ладонь, вдруг улыбнулся. Мягко, умиротворенно, а не той застывшей перекошенной улыбкой, от которой бросало в дрожь. Чему он радовался? Тому, что остался жив? Или тому, что она, Орнелла, едва не угодила за решетку по его милости?
— Скотина, — беззвучно прошипела герцогиня, вновь открывая глаза. — Ненавижу… Как я тебя ненавижу!
Она перевернулась на бок, и взгляд слипающихся глаз упал на пустую соседнюю койку, принадлежавшую кадету Д’Элтар. Эти южане! У них у всех головой беда!..
Нынче ночью Кассандра стояла на карауле в передней — то есть, конечно же, на самом деле торчала в уборной в компании своего разлюбезного «братца», бросив пост. И пусть южанкой она была только наполовину, по мнению Орнеллы, дурила она сейчас за весь род Алваро скопом. «А если обход? — тревожно подумала герцогиня, прислушиваясь к тишине. — Если их с поличным поймают? Трибунал не трибунал, а ведь в карцер она точно залетит, как тот Д’Освальдо!» Кадет эль Тэйтана тихо, сердито фыркнула себе под нос. Реджинальда Стрэттона, не ко времени давшего слабину, она сейчас очень хорошо понимала. И за подругу беспокоилась всерьез — а той всё было как с гуся вода. «Уперлась рогом, и хоть кол ей на голове теши! — мысленно плевалась герцогиня. — Дай да подай ей этого мага! За детство, что ли, не насмотрелась?..»
Еще раз сердито фыркнув, Орнелла перевернулась на другой бок. Зевнула, с опаской прикрыла глаза, вновь ожидая увидеть всё тот же проклятый фонарь, но боги над нею сжалились. Одна тревога прогнала другую, усталость взяла свое — минуту спустя кадет эль Тэйтана уже спала как убитая. И ей, как когда-то кадету Стрэттону, снилась большая белая ворона: она сидела на краю умывальной тумбы и мерно постукивала по дереву острым когтем, только глаза у нее были не голубые, а карие. Совсем темные, странно знакомые и почему-то очень печальные.
…В шестом часу утра в центре комнаты под номером тридцать один, на втором этаже доходного дома Лусетиуса, что на Медной улице, закружился мутный воздушный смерч. Чуть приподнявшись над полом, он раздался в стороны, выпуская из своих объятий дрожащего под плащом человека, и с тихим хлопком растаял в темноте. Человек звонко чихнул. Потом щелкнул пальцами, зажигая свечу на столе, и присел возле погасшей печи. Дрова в ней совсем прогорели. И пусть в комнате было не в пример теплее, чем в скальной пещере близ лагеря Райленд, его всё равно бил противный озноб.
«Скорей бы весна, — подумал Нейл, заново разводя огонь и протягивая к печурке заледеневшие руки. — Так ведь и заболеть недолго». Как будто в подтверждение собственным мыслям, он снова чихнул и шмыгнул носом. Ну вот. Только этого еще не хватало! Повезло, что завтра выходной, — если все-таки простудился, хоть время будет отлежаться в тепле. Хотя, конечно, болеть не хотелось вовсе. Один свободный день в неделю — не бог весть что, и назавтра у Нейла была целая прорва дел. Сдать одежду в прачечную, заглянуть в библиотеку, навестить домашних…
При воспоминании о семье Нейл нахмурился. Прошло уже больше недели, как как первый алхимик Геона покинул столицу, а вестей от него не было до сих пор. Так непохоже на отца! «И это внезапное исчезновение посреди ночи, — тревожился Нейл, поднимаясь, подходя к столу и разжигая спиртовку. — Ведь он никуда не собирался, иначе сказал бы — не мне, так маме… Что случилось? Почему он уехал? Куда? Что за спешка — да еще и без всяких объяснений?» Молодой человек пристроил на спиртовку чайник и потянул с плеч плащ. Объяснений своему поспешному бегству герцог эль Хаарт действительно не оставил. Одна короткая записка, что утром передал герцогине глава охраны, да и в той ничего конкретного. «Вынужден срочно уехать. Когда вернусь, пока неизвестно, обстоятельства потребовали личного присутствия» — и больше, кроме подписи, ничего! Вивиан показала Нейлу записку, надеясь, что сын сможет хоть что-то прояснить, но тот в ответ лишь развел руками. Он понятия не имел, что всё это значит. И пусть, как мог, попытался успокоить мать, однако забеспокоился не на шутку. Боги с ними, с теми «обстоятельствами», в конечном итоге, первый алхимик на службе короны и понадобиться ей может в любую минуту, но это молчание!.. «Только бы не Дымка, — думал Нейл, невидящим взглядом уставившись на закипающий чайник. — Только бы не во дворце! Ведь тогда… Демоны! И даже у Райана не спросишь — когда он нужен, так его нет!»
