Вэйд стиснул зубы. Видно было, что ему трудно говорить об этом. Я же не осмеливалась ничего сказать, боясь сделать еще больнее. Наконец, он справился с собой и опять заговорил:
— Алфорд начал оказывать моей матери знаки внимания, желая хоть как-то развлечься в провинции. Ему было плевать на то, чем это может грозить самой девушке. Сам, естественно, не собирался иметь с ней ничего серьезного. Лишь позабавиться. Она же влюбилась по уши в блистательного придворного, талантливого мага и друга самого наследного принца. Наивная и бесхитростная, принимала за чистую монету комплименты и сладкие, но пустые слова. Разумеется, все закончилось ожидаемо. Она ему отдалась и служила развлечением все те месяцы, пока провел в доме отца. До того момента, как стало известно, что девушка забеременела. Видимо, даже о том, чтобы предохраняться, не позаботился. Естественно, разразился скандал, едва об этом узнала старая герцогиня, с которой наивная девочка поделилась своей радостью. Ведь она считала, что теперь любимый непременно на ней женится. Закончилось все предсказуемо. Алфорд и герцогиня снабдили мою мать деньгами, велели избавиться от ребенка и сообщили, что ее присутствие в доме далее нежелательно. Для нее это стало страшным ударом. Трудно расставаться с иллюзиями и сталкиваться с предательством тех, кого считаешь самыми близкими.
Я вспомнила о собственной истории с Бэйли и тяжело вздохнула. Бедная девушка, мать Вэйда и Марибет, оказалась в куда худшем положении. Было искренне ее жаль.
— Но она не избавилась от ребенка? — осторожно сказала, глядя в мрачное лицо Вэйда, смотрящего в стол.
— Не смогла. Несмотря ни на что, продолжала любить моего отца и хотела, чтобы у нее осталась хотя бы его частичка. Да и решила, что на первое время денег, переданных Банианами, хватит, чтобы обеспечить себя и ребенка. Переехала в город неподалеку от герцогского имения и сняла скромное жилье. Родила меня. Мама всегда говорила, что единственный поступок в жизни, о котором она никогда не жалела, это то, что решила меня оставить.
В голосе Вэйда послышались такие теплые, грустные нотки, что я не выдержала и все-таки положила ладонь на его руку. Как ни странно, он не отстранился, и несколько секунд я радовалась маленькой связи, установившейся между нами. Потом осторожно убрала ладонь, чтобы все не испортить чрезмерной назойливостью.
— Потом она познакомилась с отцом Марибет. Пусть и не любила его, но решила, что вдвоем будет легче растить меня. Как же заблуждалась. Вскоре после свадьбы до того предупредительный и обаятельный муж сильно изменился. Он заставил ее переехать в Бармин, где его обещали устроить в гарнизон, забрал остаток денег Банианов и кутил напропалую. Из гарнизона его поперли за постоянное пьянство, и с тех пор все только ухудшилось. Устраиваться куда-то еще он не хотел. Матери пришлось найти себе работу, чтобы было чем кормить меня и Марибет, которая родилась уже в Бармине. Он бил ее и меня, превратил нашу жизнь в ад. Единственное, что утешало — это то, что этот скот на самом деле не мой отец. Я даже втайне надеялся, что однажды приедет настоящий, заберет нас с матерью и сестрой и подарит совершенно другую жизнь. Мать ведь тогда еще не рассказала мне всей правды. Я считал, что им пришлось расстаться из-за каких-то непредвиденных обстоятельств. Только значительно позже, когда я, тогда уже восьмилетний мальчик, просил ее написать моему настоящему отцу и сообщить о том, во что превратил нашу жизнь этот мерзавец, она со слезами рассказала все, как есть. О том, что ни она, ни я не нужны герцогу, и помощи ждать неоткуда. Можно рассчитывать только на себя. Наверное, в тот день я и перестал быть ребенком. Понял, что я единственный, кто может стать защитником и опорой для моей семьи. Но что мог восьмилетний пацан? Лишь по мере сил помогать матери и ждать момента, когда станет достаточно сильным, чтобы дать отпор взрослому мужику. Это произошло, когда мне исполнилось тринадцать.
Вэйд мрачно усмехнулся. Я, из рассказа Марибет уже знавшая, что именно тогда в нем пробудился дар, кивнула. Но не сказала ни слова, желая, чтобы Вэйд продолжил свою историю. Ведь мне была известна лишь часть правды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мирна знает, чего мне стоило удержаться от того, чтобы не размазать этого мерзавца по стеночке. За все, что он причинил нам. За то, как издевался над матерью. Но они с Марибет меня остановили. Наверное, подействовало на меня то, что если доведу дело до конца, попаду в тюрьму, и они останутся одни. И в жизни матери вполне может появиться второй такой ублюдок. Или найдутся те, кто станет обижать их, пользуясь тем, что рядом нет мужчины, который сможет защитить. После того как эта сволочь исчезла из нашей жизни, стало легче. Мы словно впервые за много лет вдохнули полной грудью. А потом мать убедила меня поступить в Академию. По правде сказать, я не был уверен в успехе, но попробовал ради шанса добиться чего-то большего и дать им такую жизнь, какой они достойны. К моему удивлению, в ведерской Академии меня приняли сразу. Как оказалось, мой магический потенциал достигал уровня архимага. Не буду описывать свою жизнь в Академии, — он поморщился. — Скажу лишь, что был готов выдержать что угодно ради достижения своей цели. Да и там было не только плохое. У меня даже появились друзья. Вернее, те, кого я таковыми считал.
Вот об этом я слышала впервые и сразу насторожилась.
— Сын барона, не буду называть его имени, проявил ко мне благосклонность. Слабенький маг, он не подавал больших надежд, но был крайне честолюбив. А я мог подтянуть его по многим дисциплинам и помочь с выполнением домашних заданий. Поначалу наши отношения были просто взаимовыгодным сотрудничеством. Благодаря его заступничеству другие аристократы не так рьяно меня травили, а я оказывал ему помощь в учебе. Но потом, как мне казалось, это переросло в настоящую дружбу.
— Но ты говорил о друзьях. Был кто-то еще помимо того барона? — осторожно спросила, когда он умолк.
— О, да, — с горечью усмехнулся напарник. — Друг. Вернее, подруга. Девушка из семьи богатого горожанина. Не аристократка. Другие девицы с целительского факультета, на котором она училась, не слишком ее жаловали. И не только из-за того, что не высокородная. Завидовали красоте и популярности у противоположного пола. Я как-то защитил ее от нескольких мегер, решивших устроить ей взбучку в саду Академии. С тех пор мы начали общаться.
— Она ведь была для тебя не только другом, — чувствуя, как внутри все сжимается от нехорошего подозрения, предположила я.
— Ты угадала, — Вэйд снова криво усмехнулся. — Я влюбился, как полный идиот. Считал ее воплощением всех возможных добродетелей. Мечтал жениться после окончания Академии. И мне казалось, что она разделяет мои чувства. По крайней мере, впечатление создавалось именно такое. Я же не мог поверить, что такая красивая, умная, во всех смыслах идеальная девушка тоже меня любит. Но был готов на все, чтобы доказать, что достоин ее. Подрабатывал в свободное время еще больше, чем раньше, чтобы иметь возможность не только посылать деньги матери и сестре, но и покупать своей любимой подарки, водить ее туда, куда захочет. Она благосклонно все принимала. Говорила о том, что у меня большое будущее, и что рада быть рядом со мной. Подталкивала к мысли, что как архимаг, я могу рассчитывать на карьеру при императорском дворе. Вот это было для меня больной темой. Я не желал ехать в Тарос, где мог встретиться с отцом, к которому испытывал ненависть и неприязнь. Ведь он предал нас с матерью. Вышвырнул из своей жизни, как мусор. Хотел рассказать Далинде об этом, объяснить, почему путь в Тарос для меня невозможен. Но не решался.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Значит, вот как зовут его бывшую любовь — Далинда. Я уже ощущала к ней неприязнь, хотя не знала, какую роль сыграла она в жизни Вэйда дальше. Неужели именно эта девушка заставила возненавидеть всех женщин?
— А потом произошло кое-что, чего я никак не ожидал, — голос Вэйда дрогнул. — В общежитие, где я жил, доставили послание, в котором одна влиятельная персона выказывала желание со мной встретиться. Имя указано не было, но в тексте проскальзывал намек на то, что это может быть для меня выгодно. Деньги в моем положении лишними не были, и я решил пойти на встречу. Явился в гостиницу, где инкогнито остановилась эта важная персона. Меня проводили к номеру, у двери которого стояли двое охранников. Заметил, что они как-то странно на меня глянули, но тогда не придал этому значения. Лишь когда вошел внутрь, все понял. Трудно описать, что я почувствовал, когда впервые увидел отца. То, что это был именно он, понял сразу. Ты сама заметила, как мы похожи, — он вздохнул. — Смотрел на этого человека в простом черном костюме, который сидел в кресле у камина и в упор разглядывал меня, и не знал, что сказать или сделать. Столько было слов, которые придумал на случай, если жизнь нас сведет, но они все улетучились в один миг. Те упреки, что хотел высказать, презрение и ненависть. Будто опять превратился в растерянного мальчишку, на которого впервые обрушилась правда, перевернувшая всю его жизнь. «Ну, здравствуй, сын.» — эти его слова произвели такой эффект, что я даже покачнулся. Как часто мечтал их услышать именно от него в детстве.
