Тогда мода на «столыпинские галстуки» еще не наступила, и Карповича приговорили к 20 годам каторги. Но в 1907 году при отправке из Акатуйской тюрьмы на поселение ему удалось бежать. Какое-то время он еще жил нелегально в России, примкнул к эсерам и даже сделался ближайшим соратником Азефа, но вскоре эмигрировал в Англию. А когда, после февраля 1917 года, Карпович возвращался в Россию, он погиб в Северном море: корабль, на котором он плыл, был потоплен германской подводной лодкой. Удивительное совпадение — ни у Боголепова, ни у Карповича нет могилы. Вот как судьба в конце концов уравняла министра и его убийцу.
В 1938 году, по воспоминаниям Ф. Ф. Егорова, в Дорогимилове еще хоронили. А уже в следующем году на кладбищенской конторе появилось объявление о закрытии кладбища и о его скорой ликвидации. Родственникам погребенных здесь было предложено перезахоранивать их останки на вновь открывшемся тогда Востряковском кладбище. Но сделали это очень немногие. Ф. Ф. Егоров говорит, что в лучшем случае лишь каждая пятая могила была перенесена на новое место. Перезахоронения продолжались до начала 1950 годов. А с середины 1950-х Дорогомилово было заново застроено и приобрело тот вид, который в основном сохранился и по сей день.
Но старое кладбище так до сих пор и напоминает о себе. Жители района рассказывают, что стоит во дворах домов по четной стороне Кутузовского где-то копнуть, непременно наткнешься на захоронения. А когда строили мост «Багратион» и рыли котлован для фундамента на правом берегу, в ковш экскаватора то и дело попадались кости и обломки надгробий.
Горсть песка с могилы Блаженной Матроны
Даниловское кладбище
За Серпуховской заставой на северном склоне Андреевского оврага расположилось одно из самых больших в Москве кладбищ — Даниловское. В прошлом, при всяком упоминании о Даниловском кладбище отмечалось очень красивое его местоположение — на рельефной местности с остатками древней сосновой рощи по берегу речки Чуры. Увы, теперь нет даже и этих остатков. А Чура почти вся упрятана под землю.
Расположение кладбища на возвышенности, сделало его в 1941 году в прямом смысле военнообязанным: здесь находилась зенитная батарея, прикрывающая Москву от налетов германской авиации, а на случай прорыва к столице сухопутных неприятельских сил было установлено несколько бетонных дотов, из которых два сохранились и по сей день, — они так и стоят среди могилок, только что вросли в землю. Даниловское кладбище было вполне готово достойно принять врага. И если бы немцы тогда все-таки прорвались к Москве, здесь, скорее всего, разыгралось бы настоящее сражение. Конечно, едва ли после этого на кладбище сохранилось бы что-нибудь от старины, от дореволюционной эпохи.
А ведь Даниловское кладбище прежде славилось своим особенным третьесословным колоритом, впрочем, не вполне утраченным и до сих пор. А. Т. Саладин в 1916 году его описывает так: «Даниловское кладбище можно смело назвать купеческим, да другим оно и быть не могло, близко примыкая к купеческому Замоскворечью. Пожалуй, ни на каком больше московском кладбище нет такого обилия купеческих памятников, как на этом. Типичные для середины прошлого века надгробия в форме цилиндрических колонн, конусов, обращенных вниз остриями, колонн, перебитых кубом, попадаются здесь во множестве. Кладбище не распланировано правильными дорожками, отчасти этому мешало расположение его на изрезанной оврагами площади, а отчасти и простая традиция, по которой вообще все наши прежние кладбища не распланировывались, если же что и делалось в этом отношении, то только в последнее время».
А И. С. Шмелев в «Лете Господнем» таким изображает Даниловское кладбище в праздник Радуницы в конце XIX века: «Приехали на Даниловское — сила народу! Попросили сторожа Кривую посторожить, а то цыганы похаживают…Батюшку и не дозваться. Пятеро батюшек — и все в разгоне, очень народу много, череду ждать до вечера. Пропели сами «Христос Воскресе» и канон пасхальный, Горкин из поминаньица усопшие имена почитал распевно, яичка покрошили… Сказали шепотком — «прощай покуда, Мартынушка, до радостного утра!..» — домой торопиться надо. А народ все простой, сидят по лужайкам у кладбища, поминают, воблу об березу обивают, помягче чтобы, донышки к небу обернули, — тризну, понятно, правят. Пошли к пруду, черемуху ломать. Пруд старинный, глухой-глухой, дна, говорят, не достать. Бывалые сказывали, — тут огромаднейший сом живет как кит-рыба, в омуте увяз, когда еще тут река в старину текла, — и такой-то старый да грузный, ему и не подняться со дну, — один только раз какой-то фабричный его видел, на зорьке. Да после тризны всяко, говорят, увидишь. А черемуха вся обломана. Несут ее целыми кустами».
От купеческого прошлого здесь теперь немногое осталось. Хотя вокруг церкви еще попадаются захоронения даже первой половины XIX века. Так, например, у южной стены на одном вросшем в землю саркофаге написано: Под сим камнем погребено тело Московского Купецкого сына Петра Ивановича Кирильцова скончавшегося 1837 года в 12 часу пополудни июня 16-го. Жития его было 22 года 10 месяцев и 8 дней. Но прежних просторных родовых купеческих участков на Даниловском уже нет. А когда-то здесь был похоронен цвет московского купечества. Не найти теперь на кладбище могил известных московских купцов Солодовниковых, Голофтеевых, Лепешкиных, иждивением которых на кладбище в 1832 году была построена каменная церковь Сошествия Святого Духа по проекту известного архитектора Ф. М. Шестакова.
Но самым, пожалуй, знаменитым купеческим захоронением на Даниловском кладбище, а может быть, и во всей Москве, был участок Третьяковых, — самих братьев Павла Михайловича и Сергея Михайловича — основателей лучшей в мире галереи, и их родителей. А. Т. Саладин дает описание надгробий обоих братьев: «На могиле Сергея Михайловича — черный мраморный, довольно высокий, но совершенно простой, памятник с надписью: Сергей Михайлович ТРЕТЬЯКОВ родился 19 января 1834 г. скончался 25 июля 1892 г. Памятник Павлу Михайловичу в нескольких шагах подальше, под защитной проволочной решеткой, он почти такой же, но в несколько более изысканной обработке. Надпись: Павел Михайлович ТРЕТЬЯКОВ 15 дек. 1832 г. ум. 4 дек. 1898 г.»
Но теперь их могил на Даниловском кладбище не найти. 10 января 1948 года останки обоих братьев, а также жены Павла Михайловича — Веры Николаевны — были перенесены на Новодевичье.
Формально это перезахоронение было произведено по инициативе Комитета по делам Искусств при Совете Министров СССР, — так раньше именовалось министерство культуры. Председатель Комитета тов. М. Б. Храпченко направил управляющему трестом похоронных бюро при Моссовете письмо, в котором между прочим говорилось, почему необходимо перенести останки Третьяковых на другое кладбище: «…Несмотря на договор, заключенный администрацией Галереи об охране этих могил и их художественных надгробий, исполненных художником В. М. Васнецовым, могилы эти приходят в крайний упадок…Учитывая ходатайство Дирекции Государственной Третьяковской Галереи, а также просьбу ближайших родственников основателей Галереи, Комитет по делам Искусств при Совете Министров СССР с своей стороны ходатайствует о перенесении останков Павла Михайловича, Веры Николаевны и Сергея Михайловича Третьяковых, а также их художественных надгробий с кладбища Даниловского монастыря на кладбище Новодевичьего монастыря, где захоронены виднейшие деятели русской культуры и искусства».
![]()
И. Н. Крамской. Портрерт Павла Михайловича Третьякова
Председателю комискусства вовсе не обязательно было знать, что кладбище Даниловского монастыря и Даниловское кладбище это отнюдь не одно и то же. Их до сих пор путают. Хотя первого не существует уже почти восемьдесят лет. Но странная все-таки причина перенести захоронения: потому, что, де, на прежнем месте «могилы приходят в крайний упадок». Если за могилами следить и ухаживать, они никогда не придут в упадок, где бы они ни находились. Если же могилы забросить, не интересоваться ими, то упадок их ждет, будь они хоть у самой Кремлевской стены. Дело не в месте их нахождения, а в отношении к ним. Урна с прахом Маяковского стояла в лучшем в то время колумбарии страны — на Донском кладбище. И прийти в упадок уж никак не могла. И все равно Маяковского перенесли на Новодевичье.
И. Н. Крамской. Портрерт Павла Михайловича Третьякова