Я последовал за Кертисом через коридор.
— Eh bien, — воскликнул Пуаро. — Так значит, вы меня бросили, hein?
Я выдавил из себя зевок.
— Уж простите, старина, — сказал я. — Но, по правде говоря, у меня так жутко разболелась голова, что все перед глазами поплыло. Наверное, вот-вот гроза начнется. Я просто одурел… так что совсем забыл пожелать вам спокойной ночи.
Как я и надеялся, Пуаро сразу же захлопотал. Он предложил лекарства. Он засуетился. Он обвинил меня в том, что я сидел на улице на сквозняке (и это-то в один из самых жарких летних дней!). Я отказался от аспирина под предлогом, что уже принял несколько таблеток, но не смог отделаться от чашки сладкого и невероятно отвратительного шоколада!
— Видите ли, он очень питателен для нервов, — пояснил Пуаро.
Я выпил его, чтобы избежать спора, и потом пожелал ему спокойной ночи. Его тревожные и любящие восклицания еще долго звенели у меня в ушах! Я вернулся в свою комнату и напоказ закрыл дверь. А потом с крайней предосторожностью приотворил ее снова, оставив маленькую щелочку. Теперь-то я обязательно услышу шаги Аллертона. Но, должно быть, придется подождать еще немного.
Я сидел и ждал. Я думал и ждал. Я думал о своей покойной жене. Я тихо прошептал:
— Понимаешь, дорогая, я ее спасу.
Она оставила Джудит на мое попечение. Я ее не подведу.
В мертвой тишине я неожиданно почувствовал, что Синдерс где-то совсем рядом.
Мне даже показалось, что она в комнате.
И я сидел и мрачно ждал…
Глава тринадцатая
I
Когда хладнокровно описываешь состояние спада напряжения, то словно разбиваешь вдребезги свое самолюбие.
Так уж получилось, что, ожидая Аллертона, я заснул. Наверное, ничего удивительного. Предыдущей ночью я спал очень плохо. Провел на воздухе весь день. Извелся от беспокойства и напряжения и так взвинтился, что смог решиться на такое. Да к тому же погода была очень пасмурная и веяло грозой.
Во всяком случае, все так вот получилось. Я заснул в своем кресле и когда пробудился, за окном щебетали птицы, уже встало солнце. Я сам скрючился и обмяк — прямо так, в смокинге. Во рту чувствовался неприятный привкус, и голова раскалывалась. Я был озадачен, удивлен, возмущен и, что самое главное, невероятно, ужасно рад.
Кто это написал: «Самый тяжелый день (только доживи до завтра) обязательно пройдет»? Как верно сказано! Сейчас я увидел ясно и разумно, каким взвинченным и заблуждающимся был. Какие-то мелодраматические ощущения, потеря всякого чувства пропорции. Я же фактически решил убить другого человека.
В этот момент мой взгляд упал на рюмку виски. Вздрогнув, я встал, отдернул занавески и вылил их из окна. Должно быть, вчера вечером я просто сошел с ума.
Я побрился, принял ванну и переоделся. Потом, чувствуя себя немного лучше, пошел к Пуаро. Я знал, что он всегда встает рано. Я сел и во всем ему честно исповедался.
Не выразить словами, какое это было огромное облегчение. Он мягко качнул головой.
— Вот какие глупости вы замышляете. Рад, что вы пришли ко мне исповедаться. Но почему, мой дорогой друг, вы не явились ко мне вчера и не рассказали, что у вас было на уме?
Я пристыженно ответил:
— Наверное, боялся, что вы попытаетесь меня остановить.
— Разумеется, я бы вас остановил. Вы думаете, я захотел бы увидеть, как вас повесят, и все из-за какого-то пренеприятного субъекта по имени майор Аллертон?
— Меня бы не поймали, — заявил я. — Я принял все предосторожности.
— Так думают все убийцы. Ваша психика подходит под шаблон! Но позвольте мне вам сказать, mon ami, что вы не так умны, как считали.
— Я принял все предосторожности. Я стер отпечатки своих пальцев с пузырька.
— Точно. Но вы стерли и отпечатки Аллертона. И когда он найден мертвым… что происходит дальше? Производится вскрытие и установлено, что он умер от смертельной дозы сламберила. Он принял ее случайно или намеренно? Tiens[80], его отпечатков на пузырьке нет. Но почему? Будь его смерть случайной или самоубийством, он не стал бы их стирать. И тогда анализируются оставшиеся таблетки и оказывается, что почти половина из них заменена аспирином.
— Ну и что тут особенного, почти у всех есть аспирин, — слабо пробормотал я.
— Да, но не у всех есть дочь, которую Аллертон преследует с бесчестными намерениями… если использовать старомодную мелодраматическую фразу. И вы накануне поссорились с ней на сей счет. Два человека, Бойл Кэррингтон и Нортон, могут засвидетельствовать, какие бурные чувства вы испытывали к покойному. Сразу же внимание сфокусировалось бы на вас, и к тому времени вы бы испытывали такой страх или даже раскаяние, что хороший опытный инспектор полиции наверняка бы решил, что вы и есть виновный. И даже, вполне возможно, кто-то мог бы увидеть, как вы возились с таблетками.
— Никто не мог. Никого не было.
— Возле окна есть балкон. Кто-то мог стоять там и заглядывать в комнату. Или, кто знает, кто-то мог смотреть в замочную скважину.
— Вы зациклились на своих замочных скважинах, Пуаро. Люди не проводят все время, подглядывая за другими в замочные скважины, как вы, похоже, считаете.
Пуаро полузакрыл глаза и заметил, что у меня всегда была слишком доверчивая натура.
— И позвольте вам сказать, что в этом доме с ключами происходят очень забавные вещи. Я… я всегда хочу знать, что моя дверь заперта изнутри, даже если добряк Кертис в соседней комнате. Вскоре после прибытия мой ключ исчезает… бесследно! Мне пришлось сделать другой.
— Ну что ж, во всяком случае, — с глубоким вздохом облегчения сказал я (мой мозг все еще был перегружен личными заботами), — все закончилось благополучно. Страшно даже подумать, что можно взвинтиться до такого состояния. — Я понизил голос: — Пуаро, вы не думаете, что это потому, что… потому что здесь много лет тому назад было совершено убийство, и дом словно заражен инфекцией?
— Вы имеете в виду вирус убийства? М-да… предположение интересное.
— У домов всегда есть своя атмосфера, — задумчиво сказал я. — У этого же — плохая история.
Пуаро кивнул.
— Да. Здесь жили люди… несколько человек… которые от всей души желали смерти другому. Вы правы.
— Наверное, так или иначе атмосфера оказывает влияние. Но, Пуаро, скажите мне, что делать… я имею в виду с Джудит и Аллертоном? Как-то надо их остановить. Что, по-вашему, мне надо предпринять?
— Ничего, — многозначительно произнес Пуаро.
— О, но…
— Поверьте мне, если вы не будете вмешиваться, то причините меньше вреда.
— Если бы я взялся за Аллертона…
— Что вы можете сказать или сделать? Джудит двадцать один год, и она сама себе хозяйка.
— Но, думаю, мне следовало бы…
Пуаро прервал меня.
— Нет, Хэстингс, не воображайте, что достаточно умны, достаточно сильны или достаточно хитры, чтобы произвести впечатление на кого-то из этой пары… Аллертон привык иметь дело с сердитыми и бессильными отцами и, вероятно, наслаждается разговорами с ними, как хорошей шуткой. Джудит не из тех, кого можно запугать. Я бы сам посоветовал… если бы я советовал вам вообще… сделать кое-что другое. Если бы я был на вашем месте, то доверился бы ей.
Я вытаращил на него глаза.
— Джудит, — сказал Эркюль Пуаро, — прекрасная девушка. Я от всей души ею восхищаюсь.
Я ответил нетвердым голосом:
— Я тоже ею восхищаюсь. Но я боюсь за нее.
Неожиданно Пуаро очень уж энергично кивнул.
— Я тоже боюсь за нее, — сказал он, — но не по той причине, по какой боитесь вы. Я ужасно боюсь. И я бессилен… или почти бессилен. А дни идут. Есть опасность, Хэстингс, и она совсем рядом.
II
Я знал так же, как и Пуаро, что опасность была совсем рядом. У меня было больше причин для уверенности благодаря услышанному прошлым вечером.
Однако я поразмышлял над фразой Пуаро, спускаясь к завтраку. «Если бы я был на вашем месте, то доверился бы ей».
Она была такой неожиданной… и, однако, вызвала во мне какое-то странное ощущение комфорта. И почти сразу я убедился в правоте слов Пуаро. Потому что Джудит, похоже, передумала и в Лондон не поехала.
Вместо этого она отправилась с Фрэнклином в лабораторию прямо после завтрака, и было ясно, что день им предстоит трудный.
Я от всей души вознес молитвы Господу. Каким сумасшедшим, каким отчаявшимся я был вчера. Я решил… решил с полной уверенностью, что Джудит поддалась обманчивым предложениям Аллертона. Но сейчас-то я вспомнил, что фактически не слышал, дала ли она согласие или нет. Да, она была слишком порядочной, слишком хорошей и умной, чтобы поддаться на его уловки. Она отказалась от свидания.
Оказалось, что Аллертон позавтракал рано и уехал в Ипсвич. Значит, он приводил план в действие и, должно быть, предположил, что Джудит поедет в Лондон, как и было условлено.
