которая едва ли была готова уйти от своего жениха. И все это приводило его обратно на первую ступень – он считал себя недостойным любви.
И сколько бы боли ни причинила ему Поппи, как бы он ни хотел накричать на нее за эту причиненную ему боль, за то, что она заявилась к нему, когда он изо всех сил пытался двигаться дальше, за то, что она, после всего случившегося, все еще, к чертям собачьим, выходит за Джаспера… Он знал, что все это только причинит ей еще более сильную боль.
А он не хотел причинять Поппи боль. Совсем нет.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Бэк, прервав молчание.
Поппи облизнула губы и открыла их, будто готовясь что-то сказать, но ограничилась пожиманием плеч. И через мгновение произнесла:
– Спасибо, что прогнал Феликса.
Бэк кивнул, и Поппи посмотрела на него. Их взгляды столкнулись с неистовой силой.
– Прошлой ночью я говорила всерьез, – сказала она. – Я пришла, чтобы сказать только это. Мне жаль, что я вывалила на тебя все остальное. Мне не стоило так поступать.
Бэк ухмыльнулся:
– Прошлой ночью я думал, ты никогда уже не замолкнешь. – Плечи Поппи расслабились, когда она услышала шутку Бэка, и от этого он и сам расслабился. – Спасибо, что рассказала мне все это. Ну, о маме и о приемных семьях.
Из-за этого Бэк тоже не мог уснуть. Он все думал о том, как она расстроилась тогда, и месяцы назад, в Хэмптонсе, когда он плакался ей о своем детстве, и вина захлестывала его.
Поппи покраснела, и Бэк заметил, что это было не от смущения, а от глубокого стыда, и он понял, что она намеренно скрывала эту часть себя от других, потому что ей было стыдно за свое воспитание.
– Я давно уже хотела тебе рассказать, только, кажется, чтобы набраться смелости, мне потребовался алкоголь, – неуверенно пошутила Поппи.
А вот Бэк не засмеялся. На самом деле он изо всех сил пытался не нахмуриться от страха, что Поппи замкнется в себе.
– Здесь нечего стыдиться, Поппи.
– Нет, – не согласилась Поппи, наконец отведя взгляд, но Бэк успел заметить, что ее глаза налились слезами. – Мне стыдно, что все это случилось, и мне стыдно, что из-за этого я так отчаянно пыталась выхватить у каждого хотя бы кусочек любви.
Бэк заерзал. Его желание обойти стол и заключить Поппи в объятия было сильным. Он хотел сказать ей, что задушит ее своей любовью. Но это было бы ошибкой, потому что он не был уверен, что сейчас сможет дать ей все, что ей нужно. Поэтому он сказал ей:
– Не стоит стыдиться желания любви.
По щеке Поппи скатилась слеза, и девушка прошептала:
– Стоит.
Она вытерла слезу, но сразу же упала следующая.
– Я цеплялась за эти обрывки любви, как голодающий за объедки. Поэтому я так боялась порвать с Джаспером – я боялась, что потеряю все, – она вновь вытерла слезы и замолчала, рисуя кончиком пальца узоры на запотевшем стакане, только чтобы не смотреть на Бэка. – Я так привыкла ничего не иметь, а затем встретила Феликса, Астрид и Джаспера и почувствовала, что меня любят. Если бы я порвала с Джаспером, что бы у меня осталось? Астрид бы возненавидела меня за это, а Феликс встал бы на ее сторону.
Бэк сжал зубы:
– Почему ты мне раньше не говорила?
– Я пыталась. В то утро, когда ты меня выставил. Я хотела поговорить об этом, но ты не стал меня слушать, – тихо произнесла Поппи, быстро взглянув на Бэка, а затем вновь вперившись в стакан с водой.
Бэк хотел ударить самого себя, ведь вот оно – то действие, которое застолбило в нем ощущение ненужности, недостойности. Если бы в то утро он выслушал Поппи, а не рассердился и не выгнал ее, сколько боли бы он избежал!
– Прости.
– Я хотела с ним расстаться, – сказала Поппи, приблизившись к Бэку.
Сердце Бэка готово было разорваться от горя. А может, и от счастья. А может, и от того и от другого.
– Но ты не сделала этого.
– Нет, – призналась Поппи, а Бэк ждал объяснений. И чем дольше он ждал, тем больше расстраивался, потому что это были лишь слова, которые ни к чему не привели.
– Но я собираюсь это сделать, – прошептала Поппи.
Бэк ничего не сказал, потому что не мог за себя отвечать, но как же он был счастлив. Он понимал, что однозначно сейчас улыбается, и чувствовал себя последней дрянью, ведь он был так счастлив, когда Поппи выплакала все слезы.
Поппи продолжила:
– Я не могу быть с тем, кого не люблю. И теперь я знаю, что и он тоже. Это не любовь, и не думаю, что любовь вообще когда-нибудь была между нами. И если из-за этого я потеряю Феликса и Астрид, значит, и они, скорее всего, меня никогда не любили, – пальцы Поппи дернулись, она протянула руку и схватила пальцы Бэка. – Я была такой дурой, Бэк. Прости меня за то, что я сделала тебе больно, пожалуйста! Я уйду, но хочу, чтобы ты знал, что я на самом деле сильно тебя люблю.
Бэк сжал пальцы Поппи. Он говорил себе, что она его не любит, но все из-за того, что чувствовал себя недостойным любви. Если бы он был достаточно мудр, то увидел бы ее любовь в вещах, которые она делала для него. Она помогла ему найти «Буревестник», осталась с ним тогда, когда рядом больше никого не было, позаботилась о нем на похоронах Генри, была его другом, даже когда он пересекал черту дружбы ради своих эгоистичных желаний… Все это было любовью. И он тоже ее любил – так сильно, что он вообще не думал, что это возможно. И поэтому то, что он должен был сделать, было нужно и правильно не только для него самого, но и для нее.
– Я тоже тебя люблю. И я горжусь, что ты готова все закончить. Что ты поняла, что заслуживаешь большего. Ты заслуживаешь всего.
– Как ты думаешь, мы можем начать все сначала? – Поппи посмотрела на Бэка с такой надеждой, что он хотел бы сказать ей «да». Он хотел унести ее в спальню и заниматься с ней любовью, пока они не будут чувствовать ни рук, ни ног.
Но…
– Может быть, когда-нибудь, – сказал Бэк, снова сжав руку Поппи.
Поппи убрала руку, а Бэк поднялся, чтобы забрать ее назад, но было уже поздно. Поппи закрыла лицо руками и зарыдала. Сердце Бэка разорвалось. Он хотел забрать свои
