музыку, под Энеем — человеческий дух. Именуется он Энеем (Eneas), как бы ennos demas, то есть «обитатель тела»: по-гречески ennos, по-латински «обитатель». Поэтому Ювенал называет Нептуна Энносигеем[445], то есть обитателем Сигея. А словом demas, то есть «путы», именуется тело, поскольку оно темница души[446]. Эней — сын Анхиза и Венеры, так как дух человеческий от Бога через согласие начинает жить в теле. Это мы сказали об Анхизе, Венере и Энее, так как во многих местах книги это представляется необходимым.
После того как Деиопея дана [Эолу], Энея осаждают опасности. Под морем понимается человеческое тело, так как опьянения и вожделения, которые понимаются под водами, истекают из него, в нем обретаются волнения пороков и в нем совершается ток еды и питья. Сообразно этому читаем, что Венера рождена в море из мужских частей Сатурна. Мужские части Сатурна суть тепло и влага — качества, которыми время творит вещи[447]. Эти-то мужские части ввергаются в море, когда излишки пищи и питья воздействуют на тело. Возбуждаемые пищей, эти части тела пробуждают влечение. Поэтому сказано: «Без Цереры и Вакха зябнет Венера»[448]. По вышеуказанному морю носится Эней, когда Деиопея дана Эолу, ибо с блеском дня, когда дано рождение, то есть когда родился ребенок, дух в теле начинает испытывать чрезмерное утеснение из-за частых втеканий и истечений[449]. Ведь в человеке по природе чрезмерно усиливается тепло, поскольку требуются частые втекания и истечения пищи и питья, чтобы противостоять природному истощению и питать себя. Посему плотный пар, поднимаясь в голову и наполняя природные ячейки и артерии мозга[450], мешает силе остроумия (ingenii), рассудка (rationis), памяти и душевным способностям. Так морские волнения, то есть втекания и истечения телесные, донимают Энея и его сотоварищей, то есть дух и его силы. Он даже временно теряет некоторых из сотоварищей, ибо рассудок и другие способности, которые он потом приобретает с возрастом, упражнением в учебе и науками, в младенчестве на время теряются.
[170] Он ускользает с семью кораблями. Под семью кораблями мы понимаем семь желаний, увлекающих Энея и его сотоварищей. Мы везде понимаем под кораблями желания, влекущие нас в разные стороны. Первый корабль — это желание видеть, второй — слышать, третий — ощущать вкус, четвертый — обонять, пятый — осязать, шестой — двигаться, седьмой — покоиться. Прочие корабли, которые он на время потерял, а потом вновь обрел, суть желания различать, понимать, отражать пороки, следовать за добродетелями.
[144-145] Эти семь кораблей Кимотея и Тритон «сталкивают с острой скалы». Тритон — морской бог, Кимотея — богиня. Тритон — как бы «сокрушение»[451], есть плотское удручение, и называется богом моря, поскольку владычествует в теле. Говорится о нем, что он дует в трубу, поскольку плотское удручение выказывается в рыдании, то есть в плаче. Ведь когда младенец хочет есть или пить или зябнет, он плачет. Кимотея переводится «украшенная богиня»: сета значит «украшение», theos — «бог»[452]. Таким образом, Кимотея — как бы cematheos, то есть богиня, украшенная, очевидно, весельем. Она тоже играет на трубе, то есть на вспышке смеха.
Морской утес, который задерживает корабли, есть бремя и леность плоти, которая не дает желаниям идти к своей цели. Ведь иной раз человек хочет пойти что-то посмотреть или послушать или еще что-то, но леность не позволяет. А тягота или веселье возбуждают желания, как когда человек хочет есть, потому что голоден, или пойти и посмотреть игры, потому что весел.
[412] Сокрытый облаком, он идет в Карфаген. Как облако скрывает свет, так неведение скрывает мудрость. В неведении идет он в Карфаген, то есть в новый город[453] мира, каковой город всех обитателей в себе содержит. В этом городе держит власть Дидона, то есть влечение[454]. Этот город нов для Энея, поскольку он только что попал сюда.
[464] Он свои глаза «пустой насыщает картиной». Так как мир для него нов и он окутан облаком, то есть неведением, он не постигает природы мира; потому это все ему нравится, и он в изумлении. Под глазами мы понимаем чувства, из коих одни правдивы, а другие ложны, ибо как один глаз правый, а другой — левый, так мы понимаем, что одни чувства правдивы, а другие ложны. Под картиной же мы понимаем временные блага, которые потому называются картиной, что благами не являются, но лишь кажутся, и потому Боэций называет их «видимости истинного блага»[455]. Таким образом он насыщает глаза, то есть чувства, в картинах, то есть мирских благах.
[496 сл.] В этом городе он находит царствующую женщину и рабствующих пунийцев, поскольку в этом мире смешение таково, что владычествует влечение и утеснены доблести, которые понимаются под пунийцами, мужами храбрыми и неколебимыми, и таким образом рабствует муж и владычествует жена. Посему в божественных книгах мир нарицается именем города Вавилона, то есть смешения[456].
[509 сл.] Он видит своих сотоварищей, сокрытый облаком, и они его не видят, а он не заговаривает с ними. Сотоварищами Энея называются те, кто ему сопутствует, каковы для души само тело и телесные члены. Ведь дух ведет телесные члены, куда хочет. Сих сотоварищей он видит, а им невидим. Ведь дух знает тело, а тело никоим образом не знает духа. Он не заговаривает с ними, так как не удерживает члены от постыдных дел и не побуждает их к честным.
[587] Венера удаляет облако. Ведь желание, призывая использовать вещи, приводит к их познанию и таким образом удаляет облако.
[740] Его услаждают яства и песни Иопы: он насыщается едой и услаждается ребяческим лепетом. Иопа означает «ребяческое безмолвие» (puerilis taciturnitas)[457]; хотя он издает звуки, но не образует даже незначительных слов.
[695] Он принимает Купидона в обличье Аскания. В первом возрасте человек желает многих вещей, и хотя все ему нравится вследствие своей новизны, он не знает, чего желает и разумно ли это[458]. Он чувствует свое желание и так принимает Купидона, не узнавая его.
В облике Аскания. Асканий — сын Энея и Креусы. Креусой, как бы «творящей употребление» (creans usum), именуется вожделение (concupiscentia), то есть сила стремления к благу, которая именуется супругой Энея, поскольку по природе соединяется с человеческим духом. Нет духа без своего вожделения. Оно-то и творит употребление вещи, то есть привычку. Ведь когда чего-то желают как блага, то усилие, которым этой вещи добиваются, или привычно, или желанно. Потому вожделение,
