Когда он вышел в садик, гость уже щекотал Бэзила под подбородком. Билл, не очень любивший младенцев, особенно настолько похожих на Эдварда Робинсона, отошел в сторону, а потому первый увидел констебля.
— Привет! — сказал он ему. — Вот, зашли к вам.
— Я так много о вас слышал, — прибавил пятый граф. Констебль удивился.
— Хы! — заметил он. — Не разобрал фамилии.
— Планк, — любезно отвечал гость. — Брабазон-Планк. Констебль громко икнул, выражая этим недоверие. Мало
кто, во всяком случае, здесь, ощущал так тонко любую несообразность; и он ее ощутил.
— Брабазон-Планк? — проверил он, испепеляя гостя тем взглядом, каким испепелял бы собаку без ошейника.
— Он самый.
— Ну прям! Мыс ним играли в крикет, когда я жил в Дорсетшире.
— Вы играли с моим братом.
— Каким еще братом?
— Он скрыл от вас, что у него есть брат? Ай-я-яй! А вот Билл Окшот — не скрыл. Он сказал мне, что вы знали моего младшего брата.
— Мне он сказал, что это вы.
— Виноват, не понял?
— Что вы — майор Планк. Дал чемодан, и говорит: «Вот чемодан майора Планка».
Лорд Икенхем приятно засмеялся.
— Это по латыни, — объяснил он. — «Major» — значит, «старший». Билл Окшот сообщил вам, что хозяин чемодана — Брабазон-Планк major. Окажись тут мой брат, он бы, соответственно, назвал его «Брабазон-Планк minor». Естественно, вы запутались. — Лорд Икенхем бросил взгляд на констебля, который совсем уже отупел. Три копченые селедки, четыре яйца, полхлеба питают тело, но не способствуют остроте ума.
— Если изъясняться по латыни, — продолжал граф, — непременно запутаешься. Major — это minor, а уж minor — это major. Значит, вы играли в крикет с моим младшим братом? Как тесен мир! Я часто это повторяю, примерно — раз в две недели. Почему вы похожи, Билл Окшот, на чучело свиньи?
Мартышка, хорошо знавший своего дядю, мог бы сообщить другу детства, что общение с пятым графом вгоняет в транс.
— А? — очнулся Билл. — Похож?
— В высшей степени.
— Простите.
— Не за что, не за что! Ах, кто это к нам идет?
Шла к ним миссис Стабз, напоминавшая львицу, у которой обижают детеныша. Недовольная медлительностью брата, она взяла дело в свои руки.
— Здравствуйте, — сказал ей Билл. — А мы вот смотрим на вашего сына.
Лорд Икенхем вздрогнул.
— Как! — воскликнул он. — Это прелестное дитя — ваш сын, мадам?
Манера его была так изысканна, тон так восторжен, что львица обратилась в овечку.
— Да, сэр, — отвечала она, делая при этом книксен. Она его редко делала, но было что-то такое в учтивом, почтенном госте. — Это мой Бэзил.
— Какое имя! А ребенок какой! Участвует?
— Простите, сэр?
— Надеюсь, вы его покажете на конкурсе детской красоты?
— О, да, сэр!
— Прекрасно. Никогда не ставьте свечу под сосудом.[64] Вы присмотрелись к этому ребенку, Билл Окшот? Если нет, присмотритесь. Какие статьи! А голос!.. — прибавил он, ибо Джордж Бэзил Персиваль проснулся и огласил сад редкостным ревом. — Сила легких. Должен объяснить вам, мадам, что мне доверена честь судить на этом конкурсе.
— Да, сэр?
— Да. Ваш супруг дома? О, как жалко! Я бы посоветовал ему легко и быстро заработать небольшую сумму. Может быть, мистер Поттер, вы поставите на это дивное дитя? Решайтесь. Я не знаю местных обстоятельств, но вообразить не могу, что у него найдется соперник. Так и вижу, как я поднимаю его руку и кричу: «Бэзил!». Что ж, мадам, — он поклонился хозяйке, — нам пора. Много дел. До свидания. До свидания, до свидания.
Он остановился, ибо констебль Поттер вдруг побежал к коттеджу.
— Наверное, что-то забыл, — предположил он.
— Нет, что за манеры, — посетовала хозяйка. — Забыл!..
— Ах, — сказал граф, — что значат манеры, когда есть сердце? Мое почтение, мадам. Пип-пип-пип, дитя мое. — И лорд Икенхем удалился, распространяя сладость и свет.
Выйдя на дорогу, он остановился, чтобы закурить сигару.
— Как все это легко, — сказал он, — если за дело берется человек с переразвитым мозгом! Несколько точных слов, и констебль готов, не хуже Балбеса. Странно, что он вдруг ушел. Может быть, решил смочить виски одеколоном. Мне кажется, он немного устал, когда я обратился к латыни.
— Здорово вы…
— Да, — согласился лорд Икенхем. — Божий дар.
— Интересно, поверил он или нет.
— Наверное.
— Насчет этого ребенка вы перебрали.
— Доброе слово, Билл Окшот, лишним не бывает. Ну, теперь — в Эшенден-мэнор, к английскому очагу!
Билл колебался.
— Знаете, — сказал он, — я бы выпил еще пива.
— Слабость?
— Да, знаете…
— Ну, возвращайтесь. А я поищу Мартышку. Может он быть в доме?
— Нет, он при мне ушел.
— Обыщу округу. Очень важно, — объяснил лорд Икенхем, — сообщить ему положение дел, пока он ничего не испортил. Мы не хотим, чтобы он вошел, когда я беседую с Балбесом, и сказал мне: «Дядя Фред». Прежде чем мы соберемся у камелька, он должен знать, что потерял дядю, но обрел бразильского исследователя. Ну, пока! Где я обещал Балбесу с ним встретиться? А, у него дома! Встретимся там и мы, когда напьетесь пива.
2Если дух наш — в смятении, нет ничего лучше хорошего детектива. Расставшись с сэром Эйлмером, Мартышка решил пойти в свою комнату и вынуть «Убийство в тумане», а потом отыскать тихое местечко и утешиться чтением. Нашел он его у дороги, недалеко от ворот, и вскоре забыл обо всем.
Лечение оказалось успешным. Дрожащие нервы утихли, и, в отличие от героини, которую запер в подвале один из Безликих Бесов, приносящих столько беспокойства, Мартышка чувствовал себя неплохо, когда на страницу упала тень, знакомый голос произнес его имя и, взглянув вверх, он увидел дядю.
Казалось бы, что отрадней, чем встреча в сельской местности с любимым дядей, который в свое время держал тебя на руках? Только и остается, что радостно охнуть, поднять глаза к небесам и кинуться к нему в объятия.
Поэтому нам неприятно, что Мартышка не испытал никакой отрады. Вряд ли он бы больше расстроился, если бы прямо из книги выскочил Безликий Бес.
— Дядя!.. — пролепетал он, зная по опыту, что предвещает встреча с пятым графом (а мы с вами припомним, что сказал вдумчивый трутень). — Господи, что ты тут делаешь?
В отличие от сэра Эйлмера, лорд Икенхем не любил оглушать людей. Мягкая улыбка осветила его лицо. Он опустился на траву и покрутил усы.
— Гуляю, мой дорогой, хожу туда и сюда. Дорога свободна в этот час, не так ли?
— Ты же был в Икенхеме.
— И плакал, уезжая.
— Ты собирался в Лондон.
— И собрался.
— А не сюда.
— Ты прав. Что ж, думаешь одно, выходит другое.
Какой-то муравей остановился, чтобы изучить Мартышкину руку. Тот отдернул ее, и мелкая тварь, пролетев головой вперед к юго-юго-востоку, побежала предупредить собратьев, что здесь неспокойно.
— Так я и знал! — воскликнул Мартышка. — Ты опять что-то затеял.
— Ну-ну, мой дорогой!
— Тогда в чем дело? Случилось что-нибудь? Лорд Икенхем подумал.
— Не то, чтобы случилось, — ответил он. — Это слишком сильное слово. Возникли небольшие осложнения, но нет таких осложнений, с которыми не справятся спокойные, разумные люди. Начну с начала. Я поехал в Лондон, повел Салли обедать, и она мне сказала, что Отис снова в беде. Просила тебе передать, что ждет помощи.
Слушая повесть об Отисе Пойнтере и сэре Эйлмере Востоке, Мартышка испытывал несказанное облегчение. До сих пор он стоял, тут — снова сел, утратив тревогу. Он даже засмеялся, что бывало редко при встречах с пятым графом.
— Это довольно смешно, — объяснил он.
— В определенной мере, — согласился лорд Икенхем. — Но не забудь, если Балбес выиграет, Салли совершенно разорится.
— Да, правда. Я с ним поговорю. Может, и послушает.
— Ты как-то неуверен. Разве он не полюбил тебя отеческой любовью?
— Не то, чтобы отеческой… Понимаешь, я разбил африканскую штуку.
— Вечно ты все бьешь! А он огорчился?
— Скорее да. Сейчас я встретился с ним в холле, он сказал: «Хо!» и странно на меня посмотрел. Кажется, я ему не нравлюсь. Может, передумает.
— Конечно. Ты старайся.
— Я стараюсь.
— Молодец. Пусти в ход все свои чары. Помни, как это важно для нее.
— Пущу, пущу. Ты из-за этого приехал?
— Естественно. Хотя… Что же еще такое было? А, припоминаю! Бюст. Который ты у меня взял.
— Бюст? Ну да. Все обошлось. Я его туда поставил. Вообще-то страшно. Крадешься через холл и думаешь: сейчас старый Восток засопит!
— Легко себе представляю. А вот скажи, ты знаешь, как делают эти бюсты? Салли мне объяснила, очень интересно. Сперва их лепят из глины. Потом покрывают жидким гипсом.
