– Я знаю. Если бы я мог что-то изменить, я бы постарался избежать этого, – твердил он. – Поверь мне, Дейзи…
Она была настолько потрясена, что даже не могла плакать.
– Поверить тебе? Это именно то, что я делала, Алекс, и посмотри, что из этого вышло, – проговорила она, понимая, что близка к истерике. – Ответь на один вопрос: это давно у вас продолжается?
Брошенный трос чудесным образом распрямился, и Алекс вновь обрел уверенность.
– Пару месяцев, – сказал он легко, слишком легко.
Дейзи вспомнила прошлый год, когда все глубже и глубже
погружалась в страхи по поводу своей бесплодности. Ей казалось, что Алекс отдаляется от нее, каким-то образом она чувствовала это, но не могла сказать ему, что чувствует. Она беспокоилась, что это ее вина – она чересчур зациклилась на ребенке, а теперь ясно, что дело было совсем в другом.
– Ты лжешь, – спокойно сказала она.
– Нет, – попытался протестовать он.
– Не лги, – настаивала она. – Скажи мне правду.
Дейзи видела по его глазам, что в нем происходит борьба.
– Все началось на конференции в Керри, в прошлом году.
Апрель, вспомнила она, большая финансовая конференция, для нее это означало бесконечные походы в химчистку, когда она то сдавала, то забирала его вещи. Она подхватила жуткую простуду, пока его не было, и когда он вернулся, то был так чуток, так внимателен, готовил ей горячее питье с лимоном, чтобы смягчить кашель, и ужин каждый вечер, пока она не поправилась. Бедная Мэри переживала тогда свою собственную драму, и Дейзи вспомнила, как ей было неловко за свое собственное счастье, тогда как ее подруга и коллега была лишена этого. А оказывается, все это время Алекс обманывал ее.
– И когда ожидается беби?
– Через четыре месяца.
И тут Дейзи реально ощутила свое бесплодие. Не просто как отсутствие возможности иметь детей, но как какое-то огромное пустынное место, где ни одно семя не прорастет, несмотря на дождь, щедро поливающий землю. Она была бесплодна, и лоно ее пусто, тогда как Луиза полна другой жизнью. Жизнью с маленькими пальчиками, огромными озерами глаз и свернувшимся тельцем, гнездившимся в ее утробе, пока не свершится чудо, и оно не выйдет в этот мир.
Возможно, даже не желая обидеть ее, Луиза отняла две главные вещи из жизни Дейзи: Алекса и его ребенка.
Зачем они Луизе? У нее есть ребенок, сын, которого она может воспитывать и любить, она и так всегда была бы матерью. Всегда.
А Дейзи нет.
Она даже не поняла, что плачет, пока не увидела болезненную гримасу на лице Алекса. Он ненавидел, когда она плакала, ненавидел этот выход эмоций. У него всегда было такое выражение, когда она плакала: напряжение вокруг рта и мольба в глазах. «Пожалуйста, прекрати».
– Мне очень, очень жаль, – сказал он. – Если бы я мог повернуть время вспять и сделать так, чтобы этого не случилось… – Он замолчал, не зная, что сказать. – Меньше всего я хотел обидеть тебя, Дейзи. Мы так много пережили вместе.
Дейзи едва слышала его.
– Та цепочка от Тиффани предназначалась мне? – спросила она, дотронувшись до сердечка на цепочке – первом подарке Алекса, – которую она всегда носила с таким удовольствием.
Алекс глубоко вздохнул.
– Да, – бросил он резко. – Я собирался рассказать тебе все в тот вечер, когда вернулся из Лондона. Я думал, эта цепочка поможет, ты поймешь, что я любил тебя и никогда не хотел причинить тебе боль.
– И почему же не рассказал?
Он спрятал лицо в ладонях.
– Не знаю. Ты была так взволнована по поводу этой клиники, ты хотела пойти… Я не знал, как начать разговор. Разве я мог сказать тебе, что все кончено, когда ты была так счастлива?
Слезы все текли. Дейзи вытирала их тыльной стороной ладони.
– Но ты позволял мне мечтать и надеяться, – прошептала она. – Это жестоко, невероятно жестоко.
– Как я мог сказать тебе? – Алекс начинал раздражаться. – Ты носилась с этой идеей… невозможно было тебе сказать, что все кончено. Но разве ты сама не понимала, Дейзи? Не понимала?
– Не понимала чего?
– Что однажды каждый из нас встретит своего человека. Мы оба знали, что когда-нибудь это случится. Ты слышала, чтобы влюбленность студенческих лет оставалась на всю жизнь? Мы оба поглядывали на сторону, разве не так? Я искал свою половинку. Послушай, если честно, ты тоже…
– Нет, – выдохнула Дейзи, потрясенная тем, что он подобным образом может думать об их любви. – Не пытайся валить с больной головы на здоровую. Я никого не искала, для меня существовал только ты. Ты был единственный, кого я любила, с кем хотела жить.
– Но ты не могла не знать! Когда я сказал, что не собираюсь жениться, разве ты не поняла? – спросил он, безнадежно вздыхая.
– Нет. – Она сказала это тихо-тихо, почти неслышно.
– Я делал все, чтобы ты правильно воспринимала ситуацию, Дейзи. Я делал все, – настаивал Алекс.
– Но мы жили так, как будто были женаты, – сказала она. – У нас была общая квартира, мы строили совместные планы, отмечали вместе Рождество и Новый год и каждый отпуск проводили вдвоем. Разве это не постоянство? Откуда я могла знать?
Похоже, у Алекса не было ответа на этот вопрос. Но через секунду-другую он высказался:
– Мне казалось, что ты сделала правильный вывод из наших разговоров о женитьбе. Но когда ты записалась на эту консультацию, причем, не спросив меня, я просто не мог сказать тебе, что все кончено. Черт побери, Дейзи, почему ты такая доверчивая, такая наивная?
– Потому что я люблю тебя.
– Мне очень жаль, – сказал он, поднимаясь. – Мне очень жаль, что ты любишь меня, Дейзи, но все кончено. Кончено. Как еще объяснить тебе? Финита, конец, финиш, все, все, что хочешь. Ясно?
Она покачала головой:
– Нет, не ясно. Как мне жить без тебя?
– Это уже твоя проблема. Тебе придется самой разбираться с этим, – бросил он напоследок и направился к выходу.
Оставленная у стойки в переполненном «Рио-холле», Дейзи чувствовала себя так одиноко, как никогда в жизни.
Элегантные сапоги на высоких шпильках, увы, не могли улучшить ее настроение, впрочем, как и черный кардиган, облегающий фигуру, да еще и с глубоким соблазнительным вырезом, но, тем не менее, она купила и то и другое. И еще шелковые трусики от «Дамарис» с узкой полоской сзади, баснословно дорогие, но вполне пригодные для того, чтобы доставить их обладательнице удовольствие. Дейзи купила две пары: одну телесного цвета, а другую цвета сливы с кремовым рисунком. И, в конце концов, она купила мороженое в пластиковом стаканчике с такой же ложечкой и ела его, пока стояла в пробках.
Ее покупки лежали на соседнем сиденье, и она то и дело прикасалась к ним, как будто эти дорогие вещички могли заставить ее забыть о той черной пропасти, которая зияла у нее внутри.
