Лада, хватит всё время думать только о подопечном! Что ты делать будешь через два дня?
Я сглотнула. Даже не два дня, а полтора. Послезавтра утром заканчивается контракт, мне на карту капают деньги — и всё, свободна, словно птица в небесах. Только почему-то от этой мысли становится слишком больно.
— К слову о нерешённых делах, — после паузы продолжила Алевтина, тряхнув волосами. — Ладочка, как вам работалось этот месяц? Как Тим?
— Ну, сначала мы не могли найти общий язык, а потом поладили, — выдавила я, не зная, что сказать. — Вроде бы.
— Вот! — довольно воскликнула она, пугая внезапным энтузиазмом. — Я тоже заметила, что поладили. Ладочка, вы же знаете, что у Тима на днях был день рождения? — вопросила она и тут же рассмеялась, взмахнув рукой. — Ну, конечно, знаете, вы же справляли. Что же это я?
Я на всякий случай кивнула, подтверждая: да, справляли, прекрасно знаю. Только не уверена, к чему она клонит.
— Так вот, он теперь взрослый мальчик и Лёша утверждает, что няни ему не нужны, — Алевтина покачала головой, словно не одобряла решение. — Уже несколько дней меня в этом убеждает и, если честно, я уже начинаю считать, что он прав, но… Ладочка, может, вы останетесь у нас ещё ненадолго? Тимочка вроде бы вас неплохо принял, ведёт себя пока спокойно, почему бы не задержаться? Я составлю вам контракт с подневной оплатой, чтобы, если найдёте работу лучше — вы же учитель, — могли в любой момент предупредить нас и уйти.
Я чуть в осадок не выпала. Дыхание перехватило. Остаться? Ещё? От восторженного «да» остановила одна мысль: больше всего на свете Тим ненавидит нянек. Он мечтал избавиться от меня, тысячу раз повторял, что ждёт, когда закончится мой «срок» здесь. Теперь ему восемнадцать, и если нянечка внезапно останется, Тим чертовски разозлится.
Мне вспомнился вечер понедельника. Беседка в гирляндах, тлеющие фитили свечек на торте и короткий, невесомый поцелуй.
Да, разозлится, даже несмотря на это…
— Я… — попробовала ответить, но Алевтина прервала меня:
— Подумайте. Если что, контракт всё равно заканчивается послезавтра днём. Увы, мы с мужем уезжаем ближе к вечеру, но время подумать у вас всё равно есть. Скажете решение…
Где-то в глубине дома раздалась приятная мелодия мобильного. Алевтина замолчала, прислушиваясь, и засуетилась.
— Скажете решение позже, — договорила она и направилась на поиски телефона.
А я осталась с кошками. Фай смерил меня пристальным и слегка надменным взглядом, словно говоря: «Я вижу тебя насквозь, хозяйка, и сейчас ты думаешь совсем не о том». Не о том. Потому что внезапно мне катастрофически захотелось остаться, хотя стоило мечтать об обратном и уже активно собирать сумки.
— 61-
Тим сидел в комнате, то ли возился с документами отца, то ли играл, то ли просто слушал музыку. Проверять я, когда вернулась на второй этаж, опять не решилась. На месте не сиделось, предложение продлить контракт щекотало нервы, заставляя бесконечно думать, и чтобы занять руки, я решила заняться уборкой. Давно стоило привести комнату в идеальный порядок — полезно будет, и если решу уехать, и если останусь.
Я заправила кровать, рассортировала книги, вытерла пыль, разгребла сваленную в шкафу одежду, часть заведомо спрятав в сумку за ненадобностью. Именно за этим занятием застал меня внезапно решивший выбраться из комнаты Тим.
— Вся в делах? — хмуро протянул он, замерев в дверях.
Поза выглядела вальяжной и спокойной, но таила в себе угрозу: привалился к косяку плечом, скрестил на груди руки, свел на переносице брови. То сомнительное состояние, когда от подопечного можно ожидать чего угодно.
— Решила навести порядок, — осторожно отозвалась я, заталкивая в сумку синее платье.
Вечернее, стоит заметить. Понятия не имею, как оно тут оказалось, всё обтягивающее и бесконечно открытое, с огромным декольте и разрезом по бедру, но факт был фактом. Бесполезное платье валялось в шкафу, а надевать его я не собиралась. Не при Тиме так точно.
— Спрятав платья в сумку? — Тим в несколько шагов пересёк комнату, останавливаясь рядом со мной.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Всё равно его не надену.
Я пожала плечами, собираясь застегнуть замок, но была остановлена подопечным. Тим вытащил уже сложенное платье, расплавил, приложил ко мне.
— А почему бы и нет? — поинтересовался он.
Внимательный взгляд, плотно сжатые губы. Тим то ли продолжал из-за чего-то злиться, то ли был слишком очарован платьем. Я склонялась к первому варианту, потому что вспоминала сексуальные наряды девочек из клубов и понимала: богатеньких мальчиков одеждой не удивить.
— А смысл? — вздохнув, поинтересовалась я и вырвала платье из его рук. — Пойти поиграть с котом? Всё равно кроме него никто не увидит.
Прозвучало так, словно я желала напроситься на комплимент, хотя на самом деле просто констатировала факт. Увидеть меня в платье могут только Тим, Алевтина и Алексей, которых от такого вида гувернантки хватит инфаркт. Вернее, Тиму будет лишь самую малость интересно, как и в большинстве других случаев, а вот его родители в долгу не останутся.
— Неужели? А в сумке увидят?
— Тоже нет, но хоть глаза мозолить не будет.
Я не понимала, куда он пытается увести разговор. Какая-то крошечная, та самая совсем не педагогичная частичка меня жаждала сейчас же нарядиться и продефилировать перед подопечным, заставляя его задохнуться от восторга — платье мне шло. Вроде бы. Но разумная сторона напоминала, что полтора поцелуя от восемнадцатилетнего мальчишки — не то, чем стоит гордиться. Хватит его дразнить и совращать несове… Стоп, уже совершеннолетних.
Боже, как странно.
— Может, я помогу тебе, чтобы ничего глаза не мозолило? — теперь в голосе Тима явственно слышалось раздражение.
Поверх платья, которое я всё же спрятала в сумку, упала пара книг, любимые брюки и целая стопка маек. Подопечный словно решил убрать внутрь всё в комнате, что касалось меня. И это странным образом пугало.
— Тим, что ты делаешь? — возмутилась я, почти с боем вырывая из сумки свою одежду.
Майки полетели на пол, дурацкое платье, с которого всё началось, повисло на тканевой ручке унылой тряпкой. Хотела его подобрать, но Тим успел раньше: стиснул платье, отшвырнул на кровать, повернулся ко мне и процедил:
— Ты ведь на днях уезжаешь? Всё, контракт почти окончен?
И шаг вперёд на каждые несколько слов. Я автоматически отступала, мозг работал с панической скоростью. Почему он злится? Хочет, чтобы я скорее уехала? Не хочет? На пятом шаге я едва не села на стол. Всё, отступление закончилось.
— Почти, — согласилась я, решив начать с того, что и так известно. Итак, да, контракт почти окончен, что с этого?
— Отлично, — выдохнул подопечный, упираясь руками о столешницу по обе стороны от меня.
Тим подошёл очень близко, почти вплотную. Мне пришлось слегка отклониться назад и запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в лицо, уловить эмоции, но всё зря. Потому что эмоций было слишком много, я не могла их различить. Недовольство? Надежда? Боль? Желание? Не-ет…
Но сердце ёкнуло в ответ на пристальный взгляд, задержавшийся на губах, на звериную решительность, на тепло тела, стоящего так близко. Тим словно поедал меня глазами — тот же взгляд, что тогда, в дверях, когда я пришла требовать ответы на вопросы. Только тогда я отказывалась в это верить, а сейчас понимала, одновременно принимая и отрицая происходящее. Хотелось отключиться, запрокинуть голову и ждать следующего шага. Хотелось, но не стоило.
— Тим… — пробормотала я, когда поняла, что одно неловкое движение и наши бёдра соприкоснутся. А потому попыталась свести всё к наивной шутке: — На столе я уже убралась.
— Тем и лучше.
Он склонил голову, присматриваясь ко мне. Перестать отклоняться, податься навстречу, чуть потянуться вперёд, сделать первый шаг — и вот он, очередной поцелуй. Поймает нас, захватит, спалит. Но вместо шага вперёд я отшатываюсь, едва не падая на стол, руки подопечного подхватывают под спину. Горячие, крепкие, от них у меня дыхание перехватывает. Как можно в восемнадцать быть таким привлекательным?
