ему не нравилось.
— А нам остаётся только объявить ему войну, — обманчиво мягким голосом ответил Пётр Сергеевич, — при этом, если войну ему объявлю я, меня не поймут в высшем обществе — слишком уж эти Антоновы мелкие. Так что этим придётся заняться тебе, — Пётр Сергеевич хлебнул коньяка, затянулся сигарой и добавил, — и боевые действия ты будешь вести за свой счёт. В наказание за уже допущенные промахи.
— Но как? — беспокойно заёрзал в кресле Троекотов, — у них же, как выяснилось, и мех на ходу…
— Ну так это твои проблемы, — Пётр Сергеевич ласково посмотрел на Василия, — я кой-чего тебе, может, и подкину по доброте душевной. Но ты рискуешь внушить членам правления фонда мысль о том, что зря мы с тобой связались. А это чревато. Я боюсь, что если ты в ближайшем будущем не порадуешь правление ощутимыми успехами… — Пётр Сергеевич многозначительно посмотрел в испуганные глаза своего визави, скорбно покачал головой и долил себе коньяка.
Физиономия Василия Силыча покрылась мелкими капельками пота. Он знал, что недовольство членов правления трастового фонда «Недра» может трансформироваться в совсем уж неприятные вещи.
И тут у него забрезжила мысль. Пока неясная и аморфная, но, тем не менее, её стоило обдумать. В его мозгу начал складываться план.
План авантюрный, безумный, но позволяющий решить все проблемы одним решительным ударом. Да, тут многое будет зависеть от случайностей, но, с другой стороны, если действовать в соответствии с этим планом, то не придётся сражаться с этим чёртовым мехом, да и вообще, всё может сложиться очень удачно…
— Пётр Сергеевич, у меня возникла мысль, но она требует некоторого обдумывания, — Троекотов воспрял. У него появилась надежда на то, что он полностью исправит ситуацию и таки добьётся успеха.
Овечкин отвлёкся от созерцания дымных колечек, неспешно воспаряющих к потолку, украшенному лепниной и с интересом посмотрел на Василия. Выглядел он сейчас, как энтомолог, рассматривающий забавную букашку.
— Да неужто? — он недоверчиво приподнял правую бровь.
— Как быстро я смогу оформить бумаги по объявлению войны? — спросил Троекотов.
— Да хоть сейчас, — беспечно ответил ему Овечкин, — по моему звонку чинуши из управы хоть ночью нужные бумаги слепят… Так ты решил войну объявить таки?
— Думаю да, — задумчиво протянул Василий, — только узнать бы ещё, где завтра будет этот Андрюша…
— Он сейчас в гостинице тут, в Цекко, — ответил Пётр Сергеевич, — судя по всему у него и завтра будут дела в городе. На редкость деятельный молодой человек, хе-хе…
— Замечательно! — расцвёл Троекотов, — тогда дайте команду, чтобы готовили бумаги, я завтра в управу с утра приеду и подпишу. А сейчас мне надо будет приготовиться, людей проинструктировать… — и он начал подниматься из кресла.
— И что ты собрался делать? — поинтересовался Пётр Сергеевич. Стоит отметить, что голос его прямо таки сочился едким скепсисом.
— Пусть это будет сюрпризом, — Троекотов уже стоял у двери, — завтра все наши проблемы будут решены! — уверенно заявил он.
— Ну ладно, не буду проявлять излишнее любопытство, — Овечкин пригубил коньячку и продолжил, — исключительно, чтобы не сглазить… Ладно, иди… Команду чинушам я дам, завтра они тебя будут ждать, — он махнул рукой, разрешая собеседнику покинуть кабинет, — Но помни, что терпение у правления фонда на пределе…
— Всё будет тип-топ! Только пусть они известят Антонова о войне как можно позже, — Троекотов потянул на себя дверную ручку, — Спокойной ночи, Пётр Сергеевич! — и вышел за дверь.
Господин Овечкин посмотрел ему в след, потом вздохнул и нацедил себе последний бокал коньяка. Всё. Бутылка показала дно.
— Очень нервный сегодня день, — лениво подумал Пётр Сергеевич, — в одно жало пол-литра коньяка оприходовал, и ни в одном глазу, только продукт зря извёл…
— Хотя нет, не зря, — горько ухмыльнулся он, — если бы не коньяк, пришиб бы этого идиота… Не верю. Ни хрена у него не выйдет… Всё равно придётся самому в это дерьмо влезать. Месторождения надо прибрать к рукам так или иначе… А Вася… Ну, пусть попробует, но если он и этот шанс просрёт, то прикрывать перед правлением я его больше не буду…
— Серафима! — заорал господин Овечкин, — принеси ещё бутыль «Имперского креста»… — напряжение и злость постепенно покидали его, вытесняемые хмельной одурью…
Мы с Семёном, покинув гостиницу, устроили обход офисов компаний, которые занимались охранными системами, производили ремонт и обслуживание стационарных огневых точек, станций РЭБ, установок ПВО и прочей техники, без которой построение грамотной обороны просто немыслимо.
Надо сказать, что было, на что посмотреть в просторных демонстрационных залах, да и серьёзные темы для бесед с менеджерами этих фирм тоже нашлись.
Мы выполнили, практически, всю обязательную программу. То есть, договорились относительно проведения ТО на всю установленную у нас в поместье оборонительную технику.
Мы так же договорились на скорый, я б даже сказал, срочный, но без доплаты за срочность, ремонт генераторов полей отчуждения.
И за всё про всё мы заплатили немногим более пятисот тысяч, то есть даже неплохо сэкономили.
И совсем было уже собрались нанести визит в филиал компании, которая занималась поставками комплектующих и ремонтом списанной военной техники, чтобы договориться о реанимации нашего бронированного катера, как раздался зуд моего коммуникатора.
Я извлёк прибор из кармана, и уставился в монитор:
«Уважаемый господин Антонов! Настоящим извещаем Вас в том, что вашему роду объявлена война кланом Троекотовых. Объявление войны произведено в полном соответствии с положениями Общечеловеческого кодекса родовой чести и зарегистрировано в надлежащем порядке администрацией Имперской колонии Цекко-5 сего дня за номером 423−519АТ. Электронная копия регистрационного листа — в приложении к настоящему сообщению».
Я оторвался от экрана и ошарашенным взглядом уставился на Прокопьича, который, окутавшись звукоизолирующим полем с каменной физиономией прижимал к уху трубку своего коммуникатора.
Поймав мой взгляд, он что-то коротко сказал в микрофон и отключил связь. Вместе с отключением связи пропал и пузырь поля.
— Лиза исчезла, — хрипло проговорил он, — поехала к арендаторам… Давно должна была вернуться — а нет её до сих пор… И на связь не выходит…
— Ага, а мне пришло извещение о том, что Троекотов объявил нам войну, — ответил я, лихорадочно соображая, что нужно делать в первую очередь в этих обстоятельствах, — и как бы эти два события не были взаимосвязаны…
— Скорее всего так оно и есть, — согласился Семён, — так что сейчас делаем в первую очередь?
— С катером нам придётся пока обломаться, — выдал я, — ответь мне, сколько приличных наёмников мы сможем нанять на те пол-ляма, что у нас сейчас на руках? Срок найма — примерно месяц.
— Если на месяц, — Семен ненадолго задумался, производя в уме необходимые расчёты, — если на месяц, то человек двести…
— А сколько у Троекотова людей? — тут же
