Обоз неспешно продвигался вперед. И Йерикка спросил так, словно не было только что слов о прошлых жертвах, об опасностях и врагах:
– Ну скомрахов-то пойдешь смотреть?
– А когда? – оживился Олег.
– А вот устроимся – и пойдем, что еще делать-то? – пожал плечами рыжий горец.
* * *
Около скомрашьего балагана собралась шумная толпа в сотню, не меньше, человек. Все перекликались, посмеивались, спорили. Горцы разных племен перемешались, как жидкости в коктейле – жаль, что тут никто не знал этого точного сравнения.
Йерикка с Олегом протолкались в первый ряд – их пропускали неохотно, однако у Йерикки был слишком уверенный вид.
– Вот, смотри, – шепнул рыжий горец. Олег кивнул, разглядывая устроенный на телеге балаган – просто занавес из какой-то тяжелой ткани, расшитой золотыми и алыми узорами, в которых проглядывали то звериные морды, то распростертые крылья сказочных птиц, то запрокинутые ветвистые рога оленей, то переплетшиеся, как на лезвии меча, стебли трав. Присмотреться Олег не успел – послышался негромкий напев гуслей, и сбоку от занавеса появился вполне обычно одетый для лесовика старик. Поклонившись в пояс собравшимся, он выпрямился, оглядел людей – и под его взглядом шум стих. Все ждали начала. Старик кивнул и заговорил – отчетливым, хорошо слышным даже тем, кто стоял в задних рядах, голосом, в котором не было и намека на старческую слабость или надтреснутость:
– Благо за внимание всей честной компании. Благо, что свои важные дела побросали, да наши глупые речи послушать собрались. Может, чего и сгодится – иной раз из глупости ум родится. Не понравится – гневу волю не давайте, а понравится – так не забывайте… – Он снова поклонился и под изменившийся, ставший погромче, гусельный напев продолжал:
Куклы наши – не живые,Только все же не простые.Вы смотрите, примечайте,Да знакомых узнавайте…
По сигналу его руки занавес разъехался в стороны и началось представление…
Князь имел трех сыновей.Старший был других хитрей,Средний был других богаче,Младший – только что храбрей…
…На фоне грубовато, хотя и ярко нарисованных декораций некоего богатого города началась вполне обычная история. Только персонажи были одеты так, что в старшем сыне сразу можно было узнать горожанина, в среднем – лесовика, а в младшем – горца. Куклы изготовила рука мастера, и даже Олег, избалованный телевидением и видео, смотрел внимательно, хотя и ожидал, что сейчас начнутся традиционные поиски невест и так далее.
Однако вместо этого на сцене разворачивались другие события. Старый князь пошел походом на неведомых чужаков, что разоряли окраинные земли. И вернулся разбитый, с остатками дружины, сам умирающий от ран. На заднем плане ловко и бесшумно менялись декорации, создавая ощущение смены пейзажей и вообще здорово оживляя происходящее.
Умирая, князь завещал своим детям, пришедшим проститься с отцом:
Приближается напасть!Чтоб вам, дети, не пропасть —Друг за друга стойте крепко,Не делите, братья, власть!
Но почти сразу после отцовской кончины старшие братья принялись затирать младшего. Старший с ним вообще знаться не хотел. Средний всячески обманывал в мелочах и в крупном. Младший не обращал внимания, вел себя по-прежнему дружелюбно, да еще и охранял границы княжества, пока старший бездельничал, а средний копил богатства. Зрители реагировали очень непосредственно, поддерживали младшего сочувственным гулом, а в адрес старших не скупились на сердитые реплики.
Вот как-то братья обедали. И вдруг прямо в их богатую горницу ворвался всадник – рыжий, как огонь, на большом коне. У всадника был отчетливо крючковатый нос, и в толпе заперешептывались: «Анлас, анлас…» И точно – братья заговорили:
Вот анлас пришел до нас.Что расскажет нам анлас?
Гусли сменили ритм – мелодия стала явно не славянской. Всадник, соскочив с коня, заговорил – и речь его тоже была иного стиля: без рифм, с частыми аллитерациями. Он жаловался братьям-князьям, что, пока пас он своих коней, неведомая злая сила разорила кочевье, и нашел он стариков-родителей сгоревшими в пламени, младшего брата-юнца – лежащим у пожарища с копьем в руках, умершего от ран, верных псов – порубленными, а молодую жену и новорожденную дочь унесла злая сила невесть куда.
Чем на пожарище,Чадном и горьком,Мертвых оплакивать,Я снарядилсяВ дорогу дальнюю,В дело праведное.
Злую ту силуВыследить,Месть отомстить клялся я,За погубленных родичейМертвым лечь,Иль вернуть любимую,Дочке не датьРабыней вырастиПод плетью вражеской.
Наши отцыСпины прикрылиВ битве яростнойДруг другу накрепко,Смерть отвелиДруг от друга оружием,Звались ониПобратимами до смерти.Жду я от васПо силам помощи!
Но оба старших брата принялись юлить, ловчить, отнекиваться, а потом прямо заявили, что они к отцову побратимству касательства не имеют, и пусть анлас сам со своими врагами разбирается, а от их земель любая опасность далеко – не по воздуху же враг прилетит?! Тогда вскочил младший:
Вижу, нету толку с них,С этих лежебок двоих!Я пойду, анлас, с тобою —Ближних вызволять твоих!
И ускакал с анласом. А старшие только обрадовались:
Ускакал наш дурачок!Ну а мы-то тут при чем?!Будем жить оба-двое,И сыты, и пьяны…
На сцену упала тень. И женский истошный голос прокричал:
– Ой, спасайтесь! Данваны!
Занавес на время закрылся. Вокруг стояла напряженная тишина – ни звука, даже с ноги на ногу никто не переминался. Все ждали…
– Эх-хе-хе, вот как бывает, – печально заговорил старик, – среди лета снег выпадает; думаешь – беда далече, а она тебе – прыг на плечи!
На декорации был уже не красивый город, а дымящиеся руины, трупы и вереницы пленников, тянущиеся куда-то бесконечными цепями, жуткими в своем однообразии. На переднем плане старшие братья пытались спрятаться друг за друга, а на них надвигались несколько огромных фигур в до удивления похожих на данванские доспехах, с громоздким, устрашающим оружием в руках.
Вот они, грифоновы дети!Весь народ за правителей глупых в ответе!Тем-то что – башка с плеч, и всего,А прочим – рабство да плети …
А у края сцены тем временем появились анлас и младший брат – оба пешие, в рваной одежде с пятнами крови. Появились и застыли, перешептываясь. Потом подошел конь анласа – тоже пораненный.
Что тебе в моей войне?Ты не кровный родич мне…Воля павшихТак спасайся, лес-то близко,Вмиг ускачешь на коне… —
горячо сказал младший брат. Но анлас гордо отвечал:
Коль ускачу,От врагов укроюсь.Как дальше будуЯ жить на свете?В воду я гляну —В озерное зеркало, —Вода мне покажетТруса харю.
В лес я спасусь,В дом свой зеленый —Лес зашумит мне:«Изменник подлый!»
Конь меня большеНосить не станет,Сбросит, покинетДруга предавшего.
Встанем вместе,Брат мой названый!
И они бросились на врага, чтобы не дать данванам стрелять из своего оружия – врукопашную. Но данваны отступили, а между ними и защитниками княжества встали кривоногие уродцы – хангары. Началась схватка. Мельком Олег подумал, что скомрахов, наверное, человек двадцать – иначе такое не изобразишь… но эта мысль тут же ушла. Представление увлекло его. Горцы кругом вопили и потрясали мечами и камасами.
Тем временем героям удалось пробиться к данванам. Младший брат ловко обрушил на шею одного меч, анлас умело ударил другого тяжелой пикой. В толпе одобрительно заревели, но… и меч, и пика переломились пополам!
Не сгубить его мечом —Меи данвану нипочем!Пикой тоже не проткнуть —Колдовство укрыло грудь!
Герои отступили в растерянности. Но только на миг. Тут же младший брат закричал:
Видно, смерть нам настает!Все равно пойду вперед!Грудью близких я закрою,Раз врага сталь не берет!
И они с анласом бросились на врага с голыми руками. Но с воплями прихлынули хангары, завалили героев живой копошащейся кучей, а когда отхлынули – те стояли на коленях, связанные…
– Эх, чему быть, того не миновать, – вздохнул старик. – Воинам молодым головы потерять, а народам нашим в ярме стонать… Видно, такая судьба, что без пользы борьба…
Но гусли вдруг заиграли что-то озорное, веселое, даже не подходящее к моменту. Все персонажи подняли головы, прислушиваясь, – а будто бы приближавшийся из дальней дали голос распевал бесшабашно:
Ой, скок-поскок,Промеж звезд – да мосток,По тому мостуЯ к вам в Мир иду.Я не князь, я не бог.Я простой паренек,Я зовусь Иван —Берегись, данван!
– Да никак сам Иван-Великан! – всплеснул руками дед. – Ой, и впрямь – берегись, данван! Тот Иван – не данванский Иван, не Иван-Болван, не безродина подзаборная, силой крещена, на беде повенчана! Ноги уноси, разорители! То брат наш идет, грабители!
