Я поднялся по лестнице, на площадке свернул направо и вошел в спальню Джоан. Яркая, веселая комнатка, окна выходят на дорогу. Двуспальная кровать, аккуратно заправленная, розовое пуховое одеяло, несколько бледно-голубых думочек разложены вокруг подушек. А посреди всего этого восседает фигура, которую память извлекла из самых дальних своих уголков: вытертый желтый плюшевый медведь по имени Варнава — Джоан спала с ним с младенчества. Я заметил, что глаза у него уже разные — один черный, другой голубой. Наверняка оторвался совсем недавно, и перед мысленным взором у меня вспыхнула трогательная картинка: Джоан сидит в изножье кровати, в руках — иголка с ниткой, пришивает пуговицу, терпеливо восстанавливая зрение этой ветхой реликвии детства. Я не стал его трогать. Осмотрел аккуратные книжные полки, семейные фотографии, письменный стол с подарочным набором ручек и блокнотов, лампу с ситцевым абажуром от «Либерти». На углу лежала стопка официальных на вид скоросшивателей на кольцах, рядом стояла картонная коробка с какими-то бумагами и заметками. На ночном столике — ничего, кроме недопитого стакана воды, коробки салфеток и журнала, на обложке которого — два гордых зеленых бомбардировщика в полете и подпись: «„Харрикейн модели 1“ — боевая победа Британии». Я улыбнулся и взял журнал. Воскресное приложение к газете, вышел пару месяцев назад с моим детским рассказом. Интересно, у Джоан просто не дошли руки его убрать или он лежит тут по какой-то причине — любоваться, читать на ночь… Меня бы это нисколько не удивило.
Если так, то как я могу над этим насмехаться: я сам читал и перечитывал материал достаточно часто и даже теперь не смог устоять — присел на кровать, раскрыл журнал на знакомой странице и вновь окунулся в теплые воды мелкого тщеславия.
Майкл Оуэн — гласило предисловие — родился в Бирмингеме в 1952 году, и критика недавно восторженно приветствовала два его романа — «Случайности случаются» и «Любовное касание».
Майклу было всего восемь лет, когда он создал своего первого литературного персонажа — викторианского детектива с экзотическим именем Джейсон Голавл, героя многочисленных приключенческих историй, самая длинная и увлекательная из которых называлась «Замок загадок». Мы хотим представить здесь ее начальные страницы. К сожалению, это не первое произведение серии — более ранняя детективная история, касавшаяся упоминаемого здесь персонажа по имени Томас Ватсон, была утеряна. Однако Майкл уверяет нас, что эти страницы и без того смогут познакомить читателей с миром Голавла и его помощника Ричарда Марта — «воскрешенными Холмсом и Ватсоном с изрядной дозой сюрреализма».
Замок загадок
Глава первая
Джейсон Голавл, выдающийся детектив XIX века, сидел за резным деревянным столом напротив своего спутника Ричарда Марпла, сопровождавшего его во многих приключениях.
Джейсон был среднего роста и волосы имел светлые. Из них двоих он был более-менее самым смелым, но и Ричард был крайне отважен. Волосы Ричарда были темными, а рост — очень высоким, но у Джейсона имелись мозги. Без Ричарда он обойтись не мог.
Видите ли, Ричард умел совершать спортивные подвиги, а Джейсон — не умел. В Британии они составляли весьма солидную парочку.
В данный момент они были погружены в Шахматную Партию. Доска у них была старой и грязной, несмотря на все усилия Джейсона ее надраить. Джейсон двинул конем и улыбнулся.
— Шах, — изрек он.
Однако Ричард пошел слоном и съел коня Джейсона.
— Проклятье!
Джейсон сидел крайне неподвижно и едва дышал. Он всегда так поступал, когда нужно было подумать. Он пошел ферзем.
— Шах и мат!
— Вы победили, молодец.
Двое пожали друг другу руки и снова уселись.
— Мне становится исключительно скучно, — объявил Джейсон. — Мне хочется о чем-нибудь задуматься. Я хочу сказать, что шахматы тоже годятся, но хочется чего-нибудь вроде этого дела Томаса Ватсона, а кстати, как там наш Томас?
— Боюсь, не очень хорошо. Рука у него еще не зажила.
— Ему грозит смерть или еще хуже?
— Ему грозит смерть.
— Грозит? Это нехорошо. Мы должны его увидеть. Как насчет завтра или послезавтра?
— Завтра будет удобно.
— Тогда, может быть, и отпразднуем?
— Разумеется — если жена разрешит. Э-э… который час?
— Пять минут одиннадцатого.
— Тогда мне пора идти.
— Ладно, — сказал Джейсон. — Вас проводить?
— Спасибо, не стоит.
Джейсон посмотрел, как Ричард надевает пальто. Потом он услышал, как открылась и закрылась дверь.
Ричард вышел на улицу. Он уже был на полпути к дому, когда из тьмы выступил человек и преградил ему путь.
— Я Эдвард Уайтер, — сказал человек.
У него был американский акцент, борода и желтые зубы.
— Вы — Ричард Марпл?
— Он самый.
— Мне бы хотелось увидеть вас вместе с мистером Джейсоном Голавлом.
— По какой причине?
— Я хочу с вами поговорить. Речь пойдет об одном жутком деле, и мне нужна ваша помощь.
— В таком случае когда вы хотите, чтобы мы приступили?
— Завтра.
— Я очень сожалею, но это невозможно.
— Вы должны это сделать.
— Почему?
— Потому что нам не хочется, чтобы наши люди в это верили.
— Верили во что?
Эдвард понизил голос и прошептал:
— В заклятье.
— Заклятье? Какое заклятье?
— Заклятье замка Хакрио.
— Ладно. Я отведу вас к Джейсону. Я уверен, что он очень заинтересуется.
— Это хорошо. — Теперь человек говорил с английским акцентом. Звучало гораздо приятнее.
Он оторвал фальшивую бороду и улыбнулся.
— Мне очень приятно с вами познакомиться, мистер Марпл, — сказал он.
Довольно-таки удивленный Ричард протянул руку. Они обменялись рукопожатием.
— Мне… мне тоже очень приятно с вами познакомиться, мистер… мистер Уайтер.
— Пожалуйста, зовите меня Эдвардом. А теперь пойдемте, где здесь дом мистера Голавла?
* * *
— Я желаю рассказать вам историю, мистер Голавл. Воображаю, что она вас немало заинтересует. Могу ли я приступить?
— Весьма разумеется.
— Тогда приступим. Стояла тьма. Над замком Хакрио бушевала кошмарная гроза. Изнутри доносились слабые крики. Черный Рыцарь избивал до полусмерти Уолтера Бимгона шипастой булавой. До свидания, мистер Голавл.
Он встал и покинул комнату. Джейсон услышал, как входная дверь открылась, а потом закрылась.
— Удивительный посетитель. Интересно, почему он оставил нас так рано?
— Не знаю, — ответил Ричард. — Что вы думаете о его истории?
— Весьма интересно. Мы должны определить местонахождение замка Хакрио. Наше расследование обещает быть весьма интересным.
— Да.
— Тем не менее в данный момент меня больше интересует Эдвард Уайтер. Почему он ушел так быстро? Он же и пары слов не сказал, прежде чем уйти.
— Поистине, Джейсон. Я тоже изумлен. Возможно, мы отыщем ответы впоследствии.
— Быть может, и так. В любом случае — вы слыхали когда-нибудь о замке Хакрио?
— Никогда и ничего. Как он выглядит, я тоже не имею ни малейшего понятия.
— И я, — признал Джейсон. — Но все равно, я думаю, нам это ничего не даст.
— Вероятно, вы правы. У вас имеются какие-нибудь догадки о том, какие тайны его могут окружать?
— О да. Мне кажется, имеются.
— Имеются?
— Да. — Он понизил голос. — Мне кажется, он заклят.
В последний раз взглянув на дурацкую фотографию, где я сижу с видом задумчивого вундеркинда в коровнике мистера Нутталла, я закрыл журнал и положил его на ночной столик Джоан. Странно снова читать эту историю: точно слушаешь магнитофонную запись незнакомого голоса и упорно отказываешься верить, что голос — твой собственный. Мне хотелось думать, что это — еще один мостик к прошлому, способ вернуться по собственным следам и встретиться лицом к лицу с собой восьмилетним и невинным, написавшим такое: человек этот казался теперь совершенно незнакомым. Но даже мне теперь было очевидно — эта история скорее рассказывает не о том, каким ребенком я был, а о том, какие книжки читал в то время: повести о детях среднего класса, что вместе проводят летние каникулы в ветхих деревенских домиках, где оказывается полным-полно замаскированных люков и тайных проходов; готические приключения в ярко раскрашенных комиксах, детали которых родители могли бы одобрить с большим трудом; рассказы о далеких американских подростках, которым завидуешь, — они собираются в детективные клубы и живут в маловероятном соседстве с замками, набитыми привидениями, особняками с призраками и таинственными островами. Подобные книжки я читал много лет назад — мама давно отдала их на церковные распродажи. Но я готов был поспорить, что в шкафу Джоан найдется что-то в этом духе, и оказался прав. Потянув за яркий корешок, я вытащил одну книжку, и от обложки пахнуло пылью былых наслаждений. Соблазнительно прихватить ее с собой и погрузиться в чтение немедленно, но меня остановил какой-то пуританский запрет: в самом деле, мне что, заняться больше нечем, нежели упиваться подобной ностальгией? Поэтому я вернул книжку на полку, на цыпочках вышел из спальни Джоан и возобновил прежнюю (и явно не более благородную) программу исследований: открыл дверь в комнату Фиби.
