власти отказывались назвать точную дату выборов.
Большинство поляков приняли новое правительство. Даже либерально-консервативные преподавательские круги Краковского университета отзывались о нем с симпатией; хотя энтузиазма они не испытывали, но ожидали перемен в политическом устройстве и общественной жизни, понимали необходимость решения территориального вопроса; они чувствовали усталость, оставленную войной, нацистской оккупацией, и напряженность в отношениях с Россией.
Ко времени открытия Потсдамской конференции можно было бы ожидать, что намерения нового правительства, возникшего в результате московских консультаций, проявятся в полной мере. Черчилль считал результат, который он принял, неудачей. Позднее он вспоминал: «Мы были далеки, как никогда, от нашей цели — добиться волеизъявления польского народа на свободных выборах. Оставалась одна-единственная надежда, что приближавшаяся „встреча трех“ поможет принятию настоящего и почетного соглашения».
Но даже за эти две краткие недели, прошедшие от получения признания до начала Потсдамской конференции, появились признаки того, что эта надежда может оказаться тщетной.
Глава 28
Польша: дебаты по основополагающим вопросам
Сталин в Потсдаме, так же как Черчилль и Трумэн, был готов обсудить польские дела, так как он не был уверен, что премьер-министру удастся покончить с влиянием польских эмигрантских групп в Лондоне. На заседании 18 июля он предложил, чтобы они втроем предприняли меры «для немедленной передачи новому польскому правительству всех фондов, ценностей и всякого иного имущества», находившегося в распоряжении польского эмигрантского правительства в Лондоне. Необходимо было также передать новому правительству «польские военные силы, в том числе военно-морской флот, а также торговый флот», находившиеся за пределами страны.
Для Сталина это была рутинная проблема с далекоидущими намерениями. Но для Черчилля это был печальный и жестокий конец тесного и близкого сотрудничества. За столом конференции в его памяти пронеслись воспоминания о тех испытаниях, через которые вместе прошли польская и британская нации; о доблестной службе поляков, которые оказались на Западе, и их павших боевых товарищах. Он припомнил, как англичане дали приют полякам, когда после развязанной Гитлером войны они были изгнаны из страны. Как они поддерживали польских беженцев, как тренировали летчиков, которые сражались с отчаянной храбростью в небе над Британией, когда она воевала в одиночестве, как формировали корпуса польской армии, участвовавшие в кампаниях в Италии и Германии. Британское правительство гуманно, как это было принято в цивилизованном мире, отнеслось к тем, кто выжил, а таких «на фронте и в тылу» было около 200 тысяч человек.
Черчилль, выступая в палате общин, сообщил, что те из польских солдат, сражавшихся на стороне Англии, которые не пожелают возвращаться в Польшу, могут стать гражданами Британской империи. Однако целью британской политики было убедить как можно больше людей, если возможно, вернуться на родину. Поэтому его рассердило обращение генерала Андерса, отважного солдата, к польским воинам, находившимся под его командованием, когда он сказал, что, если они вернутся домой, их могут отправить в лагеря Сибири. Андерсу было сказано, что ему не позволят делать впредь подобные жесткие заявления. Британское правительство не прекращало призывать польских солдат и гражданских лиц к возвращению на их освобожденную от врага родину. Но для принятия решения им было необходимо какое-то время. Несомненно, чем стремительнее налаживалась жизнь в Польше, тем быстрее шла подготовка к отъезду. Этому процессу мог быть придан новый импульс, если бы новое польское правительство гарантировало, что «возвращающиеся в Польшу поляки будут иметь полную свободу и экономическую обеспеченность». Было заявлено, что министры иностранных дел заинтересованных стран могут обсудить этот вопрос. Что же касается собственности польского государства, то можно сказать, что эмигрантское правительство контролировало лишь малую ее часть. Существовали замороженные золотые резервы, но их намеревались вернуть законным путем Центральному банку Польши.
Сталин был снисходителен. Британцы, заметил он, предоставили убежище бывшим правителям Польши, и эти деятели доставили много беспокойства британцам. Все, что советское правительство намеревалось предпринять, — это покончить с подобным положением дел, так как все еще остававшиеся реакционные элементы старого правительства продолжают действовать через своих агентов и прессу. Черчилль согласился с этим. Но отдельные лица в Британии, и члены парламента в том числе, не прекратили обсуждение этой темы, потому что эти люди потеряли свою работу и было урезано их финансирование. После того как Миколайчик подал в отставку, ни он, ни Иден не встречались с членами старого правительства. Итак, что требовалось предпринять, если они продолжали раздавать интервью журналистам? В отношении польской армии следовало быть осторожным, чтобы в ее рядах не вспыхнул мятеж, что привело бы к возможному кровопролитию. «Англичане имеют те же цели, что и русские. Они просят о предоставлении им помощи и некоторого времени для принятия решения. Необходимо, чтобы Польша стала такой страной для поляков, чтобы они захотели туда вернуться».
Трумэн сказал, что он не видит в подходе к вопросу никакой разницы между Сталиным и Черчиллем. Но его также интересовал польский вопрос. Что требовалось сделать, основываясь на ялтинском соглашении, для проведения свободных выборов в самое ближайшее время? Сталин ему не ответил.
В этих условиях весь пакет вопросов о Польше был передан на рассмотрение министров иностранных дел. Они трудились над ними в течение трех дней. В итоге в письменном виде были зафиксированы предложения Идена и Бирнса. Однако последующие события показали, что дипломатам удалось лишь на время сгладить разногласия, но не разрешить их окончательно.
Иден и Бирнс настаивали на том, что Временному правительству необходимо подтвердить, что те поляки, которые возвращались домой, будут пользоваться теми же личными правами и правом на собственность, что и другие граждане. Молотов возражал, что это выглядело оскорбительно в отношении поляков; достаточно того, чтобы три державы заявили, что они «ожидают», что возвращающиеся поляки будут пользоваться равными правами со всеми остальными. В окончательном заявлении этот пункт был записан в такой редакции, поскольку на нем настаивал Сталин, чтобы таким образом выказать уважение новым польским правителям.
Иден и Бирнс предложили упомянуть в документе об обязательстве Временного правительства провести свободные и независимые выборы на базе всеобщего избирательного права и тайного голосования, в которых будут иметь право принять участие и выдвинуть своих кандидатов все демократические и антинацистские партии. Молотов возразил на это, что язык документа противоречит тексту ялтинского соглашения. Более того, подчеркнул он, когда формировалось новое польское правительство, оно уже дало это обязательство. Американцы и британцы согласились, что небольшие изменения в оборотах речи не представляют большого значения. Иден и Бирнс хотели добавить фразу, что «выборы будут проводиться таким образом, чтобы весь мир увидел, что каждый поляк свободно выразил свое мнение и тем самым сыграл свою роль в восстановлении политической
