не знает, во что именно. Секретарь посольства горячо поддержал идею.
— Англия — владычица морей! А значит, их дела самые выгодные. Тем более ведут они их веками и есть вполне безрисковые варианты.
— Это именно то, что мне нужно. Вы знаете — как только я сменил военный мундир на статское платье, так более прочего стал ценить безрисковость.
— Тогда вам на биржу. Куда же ещё?
— Это действительно безопасно?
— Да. Самое простое здесь — вложиться в страхование.
— Страхование? — недоверчиво переспросил Безобразов. — А чего именно?
— Кораблей, — пожал плечами Свицкий, — тех самых кораблей, что идут сюда со всех уголков мира.
— Но если корабль утонет? Вы это называете надёжным?
— Ах, боже мой. Не корабля, нет. Кораблей. Я всё вам расскажу, позвольте.
Он увлёк Петра в очередное уютное кафе, где можно было с комфортом вести любую беседу.
— Так вот. То, что я вам предлагаю, есть самое надёжное и самое массовое дело — из имеющих деньги, конечно, — им занимаются здесь все или почти все.
— Гм.
— Более того, я даже горжусь, что главным человеком, всё это организовавшим, был наш с вами соотечественник!
— Как это?
— Да так. Родился в Санкт-Петербурге официально в 1735 году, мать была русской, а отец — англичанин. Звали его Юлиус Ангерштейн.
Безобразов закашлялся, но быстро оправился.
— Между нами, — невозмутимо продолжал секретарь посольства, — в среде британцев на его счёт ходят слухи, немыслимые до неприличия, и находись мы сейчас в России, я не рискнул бы их повторить. Словом, одни считают его сыном будущей императрицы Екатерины, другие — сыном императрицы Елизаветы, третьи — сыном императрицы Анны. Нелепица на нелепице, как видите.
— Да уж.
— Ещё юношей Ангерштейн отличался удивительно сметливым умом и быстро продвигался по службе — в данном случае я имею в виду службу в торговой компании — а после сверхвыгодного брака развернулся во всю ширь, по сути и соорудив то, что зовётся обществом Ллойда. Формально оно древнее, ещё семнадцатого века, но в том виде, как дело ведётся сейчас, — почти целиком заслуга Ангерштейна, — Свицкий с наслаждением отпил поданный кофе. Пётр тоже не мог не оценить превосходное качество напитка.
— И как же оно ведётся?
— Он гениально разделил риски. Шестьдесят лет назад было основано общество Ллойда. В него вошли разом семьдесят девять самых уважаемых страховщиков Англии.
— И они поделили риски. Действительно умно.
— Такое мог придумать любой, — возразил Свицкий, — Ангерштейн пошёл дальше. За счёт своих связей и невероятного, согласно легендам, дара убеждать он смог сплести воедино интересы купцов и аристократов. В страховании всегда нужны деньги. В плохие дни — много денег. Приятно получить тысячу фунтов с корабля только за то, что он пришёл в порт, но мало приятного выплачивать десять тысяч при неудачном исходе плавания. Ангерштейн попросту переложил все риски с компании на частников.
— То есть? Разве кампания сама не частная?
— Верно, но я о том, что само общество Ллойда ничем не отвечает за застрахованное имущество. Они стали посредниками и только.
— Ничего не понимаю.
— Вы желаете застраховать некий груз. Допустим, корабль целиком. Компания проводит оценку корабля, груза, учитывает риски — а за минувшие столетия они накопили достаточный опыт и знания — и выставляет счёт. Вы платите. Это хорошо. Представим дурной вариант, и ваш корабль отправился на встречу к Посейдону. Тогда должны выплатить страховую сумму вам. Где же общество берёт деньги? Да просто у частников. Стать членом общества Ллойда трудно, практически невозможно со стороны. Но участвовать в прибыльном деле хочется. Как же быть? И вот частные лица создают своё общество, сроком на год. Они выписывают полисы, которыми и подтверждается страховка обществом Ллойда. Например... нужно застраховать груз кошенили. Или серебра. Быть может, кофе. Агенты общества смотрят, кто желает страховать кофе. Ага — вот, есть такие люди. И их полисы используются. В случае потери груза полис оплачивается теми частными лицами. Гарантом служит всё их имущество.
— Но ведь тогда они несут все риски.
— А вот здесь и заключается гениальность Ангерштейна. В деле участвует английская аристократия в почти полном составе. И все их земли, золото, замки и прочая недвижимость гарантируют страховые выплаты. Им подражают джентри. В результате минимум половина богатства Англии служит гарантией выплат. Но зачем рисковать и страховать один корабль? Можно застраховать сразу десять, но частично. Или хоть сотню. Общество Ллойда потерь не несёт в принципе, только имеет прибыль. Гаранты — по ситуации, но накопленный, повторюсь, опыт позволяет не нести потерь и им. Разве кто совсем глупый и невезучий. Все довольны! Одни получают деньги, идущие нескончаемым потоком, другие — сверхнадёжное страхование.
— Но кто же платит? — нерешительно спросил Пётр.
— Немного переплачивает, лучше сказать. Владельцы судов и груза, кто же ещё? В порт идёт тысяча кораблей, пятьдесят из них не дойдут. Но страховка составит не пять процентов, а десять, например, с чего и живут страхующие. Если корабль дошёл, то прибыль и владельцам будет в любом случае, если же нет — владельцы ничего не потеряют.
— Удивительно.
— Расчётливый народец.
— И вы предлагаете принять участие в этом?
— Почему нет? Пять процентов почти гарантированной прибыли, разве только корабли станут тонуть в разы чаще, чем делали столетия до того. Хотя и тогда, я думаю, британцы вывернутся. И ещё один момент... незначительный.
— Какой же?
— Всё это подтверждается на бумаге, как вы понимаете.
— Понимаю, конечно.
— А вы понимаете, сколько бумаги должно накопиться хотя бы за сто лет?
— Боюсь даже вообразить.
— И правильно сделаете. Все договора или их копии хранятся в архивах, существенная часть которых расположена в здании самой биржи.
— Не может быть!
— Почему? Очень удобно. Да и само общество Лойда устроено там же.
В тот вечер Безобразов впервые увидел княгиню. Дама в возрасте под пятьдесят не очень походила на ту красивую женщину, после пятых родов которой английский принц-регент не уставал повторять, как же похож на него ребёнок, но ещё обладала определённым шармом, так что Пётр, посвящённый Свицким в некоторые нюансы российской дипломатической миссии в Англии, смог понять нынешнего премьер-министра.
В отличие от мужа, тоже присутствовавшего, княгиня не проронила за ужином ни слова, но после десерта Петру было сказано, что её светлости гость
