Я, тихо ругаясь и зевая, выскочил во двор, и холодная вода полилась в чан. Наполненный до краев, он оказался слишком тяжел, чтобы нести за ручку, и я, сгибаясь под весом, обхватил его руками. Старший повар помог мне повесить чан на крюк.
— Мы не можем рисковать.
— Чем? — Я тяжело дышал.
— Кроме всего прочего, из него могли пить крысы.
— О!
Он разжег огонь, и голубоватые язычки пламени лизнули днище чана.
— Ты когда-нибудь слышал о Роджере Бэконе?[37]
— Нет, маэстро.
— Разумеется. Никто не помнит доктора Мирабилиса.
— Какого доктора?
— «Мирабилис» значит «чудо-учитель». Он был обладателем запретных знаний — магом-отшельником.
— Но какое он имеет отношение к необходимости ошпаривать ведра?
Синьор Ферреро присел у очага.
— Я расскажу тебе его историю.
Вот нелегкая! После пяти дней в карете он собирается еще о чем-то рассказывать. Нашел время! Но его истории всегда были удивительны, и я покорно сел рядом и стал слушать.
— Бэкон родился триста лет назад в Англии, — начал старший повар. — Он был францисканцем, монахом нищенствующего ордена, и ему ничего не позволялось публиковать без одобрения церкви. Разумеется, возбранялись всякие исследования, кроме теологических, и Бэкон, который был прекрасным ученым, не только не мог издавать свои труды, но даже учить.
— Что ж это за учитель, которому нельзя учить?
— Издевательство. — Синьор Ферреро развел руками и покачал головой, словно говоря: «А что поделаешь?» — Но у Бэкона был союзник. В то время папский престол занимал французский интеллектуал Клемент Четвертый, и они обошли запрет так: Бэкон рассказывал о своих открытиях в письмах самому папе. Посылал Клементу сочинения по логике, математике, физике и философии. Рукописи попадали в Рим, но их не публиковали. И когда пана Клемент умер, Бэкона арестовали.
История походила на все остальные, которые я выслушал за пять дней в карете. Смысл их всех был один: знания получают у властей решительный отпор.
— Бэкона обвинили в колдовстве и десять лет держали в заключении. Некоторые считают, будто он предпочитает продолжать в тиши и спокойствии свои труды, но некое доверенное лицо утверждает, что он согласился, поскольку ему показали орудия пыток и пообещали их применить, если он вознамерится сопротивляться. Бэкон был практичным человеком. Он собирался написать всеобъемлющую энциклопедию. Но после его смерти остались только отдельные фрагменты и вскоре его имя забыли.
— Откуда же вы знаете…
— Бэкона держали под замком, но ему требовалось есть. Один из людей, которые общались с ученым в эти плодотворные годы, работал поваром и, как ты догадываешься, был из числа хранителей.
Спасенные этим отважным человеком рукописи просто потрясающи. Бэкон рассчитал положение и размер небесных тел. Предсказал появление летательных аппаратов и кораблей, которые будут двигаться при помощи пара, изложил теорию изготовления пороха до того, как Поло привез этот порошок из Китая. Он изучал оптику и придумал инструменты, позволяющие смотреть как в небо, так и в стакан с водой.
— Что можно увидеть в стакане с водой?
— Бэкон утверждал, что там обитают маленькие существа, крохотные организмы, размножающиеся в стоячей воде, которые невозможно увидеть простым глазом. Невидимые демоны проникают в тело через рот, и люди заболевают. Они вызывают чуму, мор и даже могут стать причиной смерти. Вот почему я требую, чтобы вода всегда была свежей.
Я взглянул в ведра и представил мириады маленьких тварей, корчащихся в злобном веселье, сплетающихся на дне в клубки и ползающих по стенкам, выделяя из себя заразу. От одной этой мысли мне стало нехорошо и к горлу подступила тошнота.
— Но, — продолжал старший повар, — Бэкон утверждает, что кипящая вода уничтожает паразитов и делает ведра чистыми и безопасными.
Он рассказывал о замечательных идеях и теориях средневекового гения, пока из чана не послышались звуки кипения и не показались первые струйки пара. Ошпаривая ведра, я испытал истинное облегчение. Представлял, как в пару исчезают мерзкие маленькие существа, и в первый раз перевернул ведра с чувством удовлетворения, а не раздражения от бессмысленной работы.
— Завтра, прежде чем наполнять резервуар, ошпарь и его тоже, — сказал старший повар.
— Хорошо, маэстро. — Я понимал, что буду делать это с удовольствием.
— А теперь доброй ночи.
Он поплелся к задней двери, а я, восхищаясь его познаниями, присел у очага. Когда-нибудь умные мужи изучат сочинения Роджера Бэкона и построят летающие машины, корабли, движимым паром, инструменты для измерения небес и созерцания извивающихся в воде маленьких вредоносных существ. Они воспользуются гениальностью англичанина, потому что его повар и хранитель сберег знания, которые позволят переделать мир. Сознание, что и я могу стать частью этого почетного сообщества, повергло меня в трепет. Хранители — замечательные люди и выдающиеся учителя.
Я решил положить достойное начало своей подготовки и показать наставнику, чего стою. Вооруженный знаниями, полученными благодаря кулинарным неудачам, и понимая, что волшебным ингредиентом являются яйца, я задумал приготовить блюдо, символизирующее самих хранителей.
Пусть оно выглядит самым обычным образом — простая еда, не способная привлечь ничьих взглядов. Обманное кушанье, скрывающее под внешним видом истинную сущность. И обязательно белое, как поварская куртка. Невзрачное, оно будет таять во рту с удивительным вкусом и ароматом, являя очевидное противоречие между наружностью и тем, что под ней скрывается. И, кроме всего прочего, оно должно вызывать восхищение, чтобы поразить старшего повара и, возможно, попасть в его книгу.
Попасть в его книгу? Пожалуй, ты зарвался. И тем не менее…
Волнение восстановило мои силы, и я заметался по кухне в поисках необходимых составляющих. Первым делом, естественно, взял тройной сливочный сыр. Разделил желтки и белки четырех яиц. Белки взбивал, пока масса не загустела и не вспенилась, а желтки, боясь, что они окрасят конечный продукт, выпил сам. Я выбрал индийский тростниковый сахар, поскольку он слаще, чем мед: его требовалось меньше, а это, в свою очередь, не даст блюду подгореть. В качестве неожиданного нюанса прекрасно подошел миндальный ликер, который я с восторгом добавил в смесь и, поощряя себя, пригубил сам. Чтобы разбавить сыр, влил в него немного сливок и взбивал до тех пор, пока не получил консистенцию жидкого белоснежного теста, затем обмазал взбитым белком. Облизал деревянную ложку и нашел, что блюдо оказалось лучше на вкус, чем на вид. Отлично.
