— Отлично! — Борджа казался удивленным и в то же время довольным. — Каковы будут наши дальнейшие действия?
Бехайм откинулся на спинку стула и поводил бокалом с хересом у носа.
— Вам не следует выступать с осуждением книги просто за богохульство. Объявите народу, что она под защитой еретиков и сатанистов, и назначьте за нее награду, гораздо большую той, что предложил дож. Это привлечет его внимание.
— Не знаю… — Борджа поболтал в бокале вино. — Разумеется, я властен осуждать то, чего добиваюсь сам. Но людьми стало трудно управлять. Возмутители спокойствия во Флоренции баламутят народ, подбрасывают разные мысли, и люди стали любопытны. Обнаглели настолько, что думают только о себе. Не то что в былые времена. Если назначить слишком высокую награду, кто-нибудь в самом деле может найти эти Евангелия и воспользоваться ими против меня.
Бехайм подался вперед и понизил голос:
— Ваше святейшество, как ваш астролог уверяю вас, что шанс на обнаружение книги очень невелик. Мы живем в эпоху Рыб — время тайн. Важных откровений можно ждать лишь в эпоху Водолея. А пока мы можем пользоваться и управлять секретами.
— И когда же мы вступим в эпоху Водолея?
— Не раньше чем через пятьсот лет. В новом тысячелетии.
— Превосходно! — Борджа откинулся на спинку стула и рассмеялся.
В тот день Родриго Борджа заклеймил перед народом с балкона книгу, назвав ее детищем темных сил и еретиков. Он простер к людям свои сильные руки и, благословляя, объявил:
— Любой человек, доставивший мне сведения, которые позволят обнаружить и уничтожить богомерзкую книгу, получит красную шапку кардинала и будет пользоваться всеми материальными благами, почестями и получать денежное вознаграждение, достойное сана.
Толпа разразилась овациями, послышался недоверчивый смех. Теперь любой может стать кардиналом. А почему бы и нет? Борджа уже пожаловал епископский сан своим незаконнорожденным сыновьям, которым не исполнилось еще и тринадцати. Кто же не любит своих сыновей!
Мой наставник потребовал, чтобы рядом никого не было, пока он готовит соус забвения, и старший повар Борджа, гордый кастилец, оскорбленный тем, что его отстранили от дел на собственной кухне, обращался с синьором Ферреро как с человеком опостылевшим и недостойным внимания. Он снизошел до того, чтобы попробовать соус, но после этого долго демонстративно отплевывался и полоскал рот вином. Затем, жестом показав, как ему противно, покинул кухню.
В тот вечер я, готовый выполнить любое поручение, стоял за чуть приоткрытой служебной дверью обеденного зала, ведущей в людскую. До меня донеслись обычные любезности, за которыми последовало неизменное причмокивание и похвалы еде. У дожа были ясные глаза, руки не тряслись, подбородок не подрагивал. За супом он поднял вопрос, тревоживший и хозяина, и гостя.
— Ваше святейшество предложили достойную награду, чтобы остановить распространение ереси. Не пройдет и недели, как книга окажется в вашем распоряжении.
— Люди глупы, — проворчал Борджа. — Нельзя, чтобы книга попала к ним в руки.
Дож выписывал ложкой восьмерки в миске с супом.
— Полагаю, вы навели справки по всей Италии?
— Да. — Борджа, причмокивая, глотал суп. — Савонаролу, прежде чем повесить, допрашивали несколько недель. Чертовски упорный тип. Инквизиторы так постарались, что пришлось поспешить его вздернуть, пока он сам не испустил дух. Но, к сожалению, — пожал плечами Борджа, — все безрезультатно. — Он взял миску и допил остатки супа прямо из нее.
Дож вздохнул.
— Боюсь, я тоже не добьюсь никакого результата. Мой собственный совет назначил награду выше, чем моя, а с вашей вообще ничто не сравнится.
— Награда — лишь для отвлечения внимания: тот, кто что-либо знает о книге, не откроет тайну ни за какое вознаграждение. Эти люди выполняют некую миссию. — Борджа провел пальцем по внутренней стороне миски и слизнул с кончика остатки фасолевого супа. — Только у меня и у вашего Совета десяти есть средства разобраться с этими фанатиками. Методы известны. Стоит заговорить одному из конспираторов, и ниточка потянется. Расколем одного и дойдем до самой сути этого… этого книжного заговора.
— Под средствами вы имеете в виду стражу и «черные плащи»?
— И моих швейцарских наемников.
Дож погладил ножку винного бокала.
— Ваше святейшество, я хочу сделать предложение.
— Говорите.
— Мы оба понимаем, что книга, вероятнее всего, находится в Венеции, и поэтому я могу овладеть ею первым. При всем должном к вам уважении, замечу, что у меня имеются собственные средства. Если я обнаружу книгу первым, то сочту за честь оказать вам содействие в уничтожении досадной ереси.
— И что попросите взамен? — Борджа улыбнулся как пират, каковым по сути своей и являлся.
— Как люди благородные, договоримся: не важно, кто первым найдет книгу, — находка будет принадлежать нам обоим.
Борджа, казалось, позабавило это предложение.
— Если я обнаружу ее первым, с чего это я должен делиться с вами?
Дож подался вперед и понизил голос.
— В моей власти добыть для вас информацию, которая поможет сделать Венецию новым членом Папской области. Мне же из книги необходимо только то, что укрепит мое здоровье. Все остальное — ваше.
Борджа покачал головой, словно не мог поверить своей удаче, и поднял бокал.
— Так выпьем за ваше здоровье.
Они чокнулись и осушили бокалы.
Когда служанка подала телятину под соусом забвения, Борджа заметил:
— Теперь посмотрим, заслуживает ли ваш старший повар тех невероятных похвал, на которые не скупился герр Бехайм.
Мужчины приступили к еде с удовольствием, но, похвалив блюдо и согласившись, что в нем чувствуется множество приятных оттенков, вдруг стали рассеянными. Начинали, но не кончали фразу, забывали мысль и надолго не очень вежливо замолкали, погрузившись в собственные путаные грезы. Умение вести себя за столом вернулось, только когда возникла близкая каждому тема — превосходство над французами. С тех пор как была изобретена вилка, высшие классы Италии с презрением смотрели на варваров, все еще макавших пальцы в подливку.
— Когда я в последний раз обедал во Франции, король Карл нависал над столом как горгулья.[36]
— Между сменой блюд граф Дюбуа чешет себе причинное место, — хихикнул дож.
— Видел, — тряхнул косматой головой Борджа. — Как-то мне пришлось попросить его жену прекратить обнюхивать мою тарелку, словно она бродячая собака.
Дож задохнулся от смеха, так что из носа брызнуло вино. А когда обрел дыхание, сказал:
