По крикам и жестам человека, было ясно, что им никто не командует, и что он абсолютно пьян. Всадники с криками окружили тех, кто не смог вернуться к арьергарду, сбивали с ног в снег и топтали копытами лошадей, большинство из этих несчастных были безоружны, ранены, с отмороженными руками и ногами. Те же, кто были посильнее, а также уцелевшие гессенцы, пытались защищаться, но это длилось недолго – одних убили, других взяли в плен.
Кавалерист, напавший на моего товарища, поскакал налево. Добантон крикнул мне: «Не мешайте мне, я его прикончу!». И сразу же выстрелил. Ему повезло больше, чем мне. Пуля вошла в кирасира снизу справа и вышла с обратной стороны. Он страшно вскрикнул, дёрнулся всем телом, сабля выпала из его руки. Изо рта хлынула кровь, он упал головой на шею лошади, да так и остался в этом положении.
Едва успел Добантон избавиться от своего врага и заняться отвязыванием Мутона, чтобы захватить лошадь, как позади нас раздались крики: «Вперёд! В штыки!» Я вылез из фургона, посмотрел в сторону, откуда доносились крики, и увидел маршала Нея – во главе арьергарда, с ружьём в руках. Заметив его, русские разбежались кто куда. Те, кто бросился направо, наткнулись на огромный ров, наполненный льдом и снегом. Одни попытались преодолеть его верхом, другие растерялись и остановились. Арьергард захватил несколько лошадей, таким образом, превратив кавалеристов в пехотинцев. Впоследствии всех их оставили на дороге. Что поделаешь, мы не в состоянии были их содержать.
Я никогда не забуду того потрясающего впечатления, которое производил маршал – его великолепное отношение к врагу и уверенность, вселяемую ним в несчастных больных и раненых. В тот момент он был подобен героям древности. В последние дни катастрофического отступления именно он стал спасителем остатков армии.
Все произошло менее чем за десять минут. Едва Добантон успел отвязать Мутона, как вдруг из-за деревьев выскочил какой-то человек, сбросил труп кирасира, схватил животное под уздцы, и удрал. Добантон крикнул ему: «Стой, негодяй! Это моя лошадь! Это я его убил!» Но похититель уже скрылся в потоке спешащих людей. Добантон крикнул мне: «Посмотри на Мутона! Этот мерзавец вернёт лошадь, иначе ему не поздоровится!» Едва он произнёс это, как более четырёх тысяч отставших от разных частей хлынули бурным потоком, отделив меня от него и от Мутона, которого я больше никогда не увидел снова.
Тут, я думаю, самое время немного рассказать о нашей полковой собаке.
Мутон с нами с 1808 года. Мы подобрали его в Испании, недалеко от Бонавентуры, на берегу реки, у разрушенного англичанами моста. Он пошёл с нами в Германию. В 1809 году он помогал в сражениях при Эслинге и Ваграме, после этого вернулся в Испанию в 1810-11. Он оставался в полку во время похода в Россию, но в Саксонии пропал, возможно, его украли, ведь Мутон был красивым пуделем. Через десять дней после нашего прибытия в Москву мы были очень удивлены, увидев его снова. Отряд из пятнадцати человек, покинувший Париж через несколько дней после нашего отъезда, чтобы присоединиться к полку и, проходивший там, где он исчез, нашёл его. Мутон был объявлен солдатом полка и последовал вместе с отрядом.
В толпе мужчин, женщин, и даже детей, я постоянно оглядывался, пытаясь найти Добантона, но видел только маршала Нея и его арьергард, занявший позицию на небольшой возвышенности – там, где атаковали гессенцев.
После этого приключения я был вынужден снова остановиться из-за сильных болей в животе. Впереди я видел гору Понари,[81] всю – от подножия, до вершины. Дорогу, занимавшую почти три четверти склона с левой стороны, можно было узнать по множеству фургонов, перевозивших более семи миллионов в золоте и серебре, а также багаж, а также и экипажи, запряжённые лошадьми, настолько изнурёнными, что их приходилось бросать на дороге.
Через четверть часа я подошёл к подножию горы, где на ночь были разбиты бивуаки. Уже были видны костры – некоторые ярко горели, а вокруг них грелись люди, готовясь преодолеть гору. Здесь я узнал, что повозки, которые ушли из Вильно накануне, в полночь, и шедшие узкой колонной, дальше не прошли. Передние фургоны перевернулись, а деньги, находившиеся в них, растащили проходящие мимо солдаты. Другие повозки, от самой вершины и до подножия горы, тоже были вынуждены остановиться. Многие упавшие лошади не встали.
Наш разговор оборвала ружейная стрельба арьергарда маршала Нея по подъехавшим слева казакам – их, несомненно, привлекла такая богатая добыча. Казаки продвигались очень осторожно, ожидая, пока пройдёт арьергард, а потом спокойно собрать такой богатый урожай.
Я продолжил путь, но решил обойти гору справа. Несколько повозок попытались проехать, перевернулись, и сползли в кювет. В одном из фургонов было много коробок с одеждой. Мне хотелось взять одну, но, учитывая свою слабость, я не решился рисковать, опасаясь, что не смогу выбраться обратно. К счастью, один из медиков гарнизона Вильно оказал мне такую любезность и спустился вниз, а оттуда бросил мне одну из коробок, в которой я нашёл четыре красивых виссоновых[82] рубашки и несколько хлопковых брюк.
Я не менял рубашку с 5-го ноября, мои лохмотья кишели паразитами, так что я с восторгом положил все найденное в свой ранец.
Ещё я взял коробку с двумя превосходными киверами. Она была лёгкой, и я понёс её в руках. Я действительно не знаю, зачем взял её – вероятно, чтобы обменять на что-нибудь при первой возможности.
Я повернул налево по дороге, проходившей через густые заросли, перед тем, как вывести на главную дорогу. Эту тропу первыми проложили те, кто преодолели гору утром. Через полчаса, со стороны повозок до меня донеслись звуки плотного ружейного огня и крики солдат. Маршал Ней, видя, что все ценности нельзя спасти, распределял их между людьми, и одновременно сдерживал казаков.
Я заметил, что казаки заметно продвинулись с правой стороны. Там не было никого, чтобы задержать их, кроме нескольких человек, пытавшихся найти дорогу. Мне пришлось остановиться: мои ноги отказывались идти. Я сделал хороший глоток водки и напрягся изо всех сил. Наконец, я оказался в том месте на горе, от которого до дороги было уже недалеко. Пока я пытался определить правильное направление, снег подо мной внезапно осыпался – и я провалился вниз более чем на пять пье. Снег доходил мне до самых глаз – я чуть было не задохнулся. Я выбрался с большим трудом, совершенно изнемогший от холода.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
