Обсуждать действительно оказалось нечего. Паша сказал, что спрячется со стороны метро и проследит: если чеченцы пингвина не привезут, а деньги заберут, тогда он вмешается. И показал при этом вытащенный из кармана глушитель для пистолета.
– Так что будь спок! – сказал он.
И Виктор действительно успокоился. Даже обрадовался в душе, что его проблему Паша воспринял так серьезно.
А в восемь часов Виктор уже стоял по другую сторону моста. За его спиной, едва подсвеченная снегом лежала темнота. Впереди – одинокие огни уличных фонарей и дальше – освещенная платформа станции метро. Оттуда же, со стороны метро, доносился шум проезжающих машин. Словно сама жизнь мчалась мимо этого безлюдного мертвого места, сама жизнь не воспринимала зимний и к тому же вечерний Гидропарк всерьез.
Два раза мигнула дальним светом фар машина с другой стороны. Виктор еще раз нащупал пачку долларов и пошел навстречу уже потухшему свету фар. Дойдя до середины моста, остановился. Ему казалось, что логичнее встречаться на самой середине моста.
Хлопнула дверца машины, и он увидел, как на мост ступили две мужские фигуры. Попытался определить марку машины, но не смог. Было понятно, что это не «Жигули» и не «Волга».
Подошли двое, одетые в короткие дубленки с поднятыми воротниками, на голове – лыжные шапочки, пол-лица закрывают шарфы.
– Деньги! – сказал один.
– А пингвин где?
– В машине.
Виктор достал пачку долларов и протянул им. Один из чеченцев взял доллары, снял резинку и принялся считать. Второй в это время смотрел в лицо Виктору.
– Правильно, – сказал считавший. – Послушай, хочешь пару тысяч из этих заработать?
Виктор озадаченно уставился на него.
– Нужен адресок любого бизнесмена, торгующего бензином или газом, – пояснил чеченец.
– У меня таких знакомых нет.
– Не обязательно знакомых!
– Нет, – повторил Виктор. – Таких не знаю…
– Не хочешь – как хочешь! – сказал считавший доллары, кивнул своему напарнику, и они, развернувшись, зашагали по снегу к машине.
Виктор занервничал. Сделал несколько шагов вперед. Остановился, проводил их напряженным взглядом.
Чеченцы сели в машину. А Виктор уже смотрел по сторонам, разыскивая взглядом Пашу. Но тут еще раз хлопнула дверца, машина завелась, зажглись фары, и она задним ходом поехала к дороге. И в свете ее фар осталась стоять на снегу маленькая фигурка.
Виктор присмотрелся. Это был он, пингвин Миша. Растерянный, медленно осматривающий странную местность, в которой он вдруг оказался.
– Миша! – крикнул Виктор. – Миша! Я здесь! – и пошел ему навстречу.
И пингвин, заметив человека, зашагал к нему. Неторопливо, какими-то старческими короткими шажками.
Они встретились на мосту, ближе к тому месту, где пару минут назад стояла машина чеченцев. Виктор присел на корточки, обнял Мишу и неожиданно для себя заплакал. Слезы медленно ползли по щекам. На них падали снежинки, задерживались, тут же таяли и разбавляли слезы своей прохладой.
В какой-то момент сквозь слезы и свои мысли, которые вдруг решили выразить сочувствие и жалость собственному хозяину, словно сам он был бестолковым одиноким пингвином, не знающим, что делать со своей жизнью, как примириться с нею, он вдруг заметил, что Миша смотрит на него, внимательно смотрит ему в глаза своими маленькими черными глазками. Смотрит приветливо, с необычайной теплотой.
– Ты ведь меня узнал? – Виктор попробовал получить подтверждение своей догадке. – Ты ведь рад, что мы снова вместе?!
Пингвин не сводил глаз с лица Виктора, и Виктору этого было достаточно, чтобы больше не задавать ему риторических вопросов.
– Ну вот, – выдохнул он, – теперь все в порядке!.. Пошли, тебя Сонька ждет!
* * *По дороге домой остановились возле супермаркета. Виктор купил полкило свежего лосося и кулек замороженных тигровых креветок.
Пока ехали, Паша то и дело оборачивался, наблюдая за Мишей.
– Слушай, а чего он такой худой! По телевизору – они всегда толстые, как у Лермонтова. Помнишь: «Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах»?[1]
– Лермонтов никогда не видел живых пингвинов, – принялся защищать своего любимца Виктор. – Кроме того – он же у чеченцев в плену был. Его там кашей кормили. И жил он с собаками в собачьей будке.
– Сволочи! – Паша покачал головой. – За такие вещи стрелять надо! Ну не любите вы русских, ладно! А пингвины тут при чем?
76
Дома у Виктора Мишу ждали. Паша подниматься наверх не стал. Сказал, что у него сегодня еще есть работа. Напомнил Виктору о поручении Сергея Павловича, дал свою визитку с номером мобильника, на которой было написано «Помощник народного депутата по вопросам безопасности», и уехал.
Виктор взял пингвина на руки, взял как ребенка и поднялся на пятый этаж.
Дверь открыла Сонька, одетая в джинсовый сарафанчик и белые колготки.
– Ура! – тут же закричала она и захлопала в ладоши. – Теперь можно будет кошку выгнать!
Виктор опустил Мишу на пол в коридоре. Снял куртку, разулся. Присел на корточки возле Сони и погрозил ей пальцем.
– Так нельзя! – сказал Виктор. – Во-первых, домашних животных не выгоняют из дому, даже если они царапаются. А во-вторых, Миша у нас в гостях. Рано или поздно он отправится к себе на родину…
Сонька не слушала Виктора. Она смотрела в глаза Мише, а он смотрел на нее, словно припоминал прошлое.
– Мы с теть Ниной в гастроном ходили и купили ему «Печень трески», – сказала Соня.
– Так он ведь не ест консервы, – проговорил Виктор и тут же задумался: а вдруг уже ест?
– Не съест, тогда я за него съем. Мне «Печень трески» нравится! – заявила Соня. – Ну, пошли на кухню, мы вас уже полчаса ждем!
Кухонный стол был накрыт по-праздничному. В центре – бутылка шампанского. Миски с салатами, запах жареного мяса. Что-то шипит в сковородке на плите.
Виктор кивнул Лехе и Нине. Уселся на свое место. Проследил, как Миша медленно и неуверенно подошел к плите, возле которой на табуретке обычно стояла его миска.
– Видишь, он все помнит! – радостно воскликнула Соня.
Леха взялся открывать шампанское и не удержал пробку. Она с хлопком вырвалась из бутылки, ударилась в потолок и отлетела за плиту. Хлынуло шампанское, и Леха стал наливать его в расставленные стаканы.
– И мне! – закричала Сонька.
– Тебе рано еще! – сказал Виктор.
– Нет, не рано! Я уже пила! Теть Нина, скажи ему!
Нина растерянно посмотрела на Виктора. Он только головой мотнул и вздохнул. Но стакан поднял. Посмотрел на стакан Соньки – шампанского там, конечно, было чуть-чуть, на самом донышке.
– За Мишу! – сказал Виктор.
Миша, которому уже поставили на табуретку миску с нарезанным лососем и несколькими, еще не разморозившимися тигровыми креветками, обернулся и уставился на Виктора.
77
29 января.
С утра Виктор позвонил Паше, и тот толково ему объяснил, как добывать нужную информацию. А добывать ее оказалось делом совершенно простым. Звонишь куда надо, говоришь, что ты помощник депутата такого-то, и объясняешь, что тебе надо. Так в течение пятнадцати минут Виктор вышел на Областное отделение социального обеспечения и уже от них получил телефонные номера нескольких интернатов для сирот.
Директор одного из интернатов прямым текстом объяснил ему, что «командирование» детей обойдется принимающей стороне в пятьсот долларов, не считая транспортных услуг. Виктор, не попрощавшись, положил трубку. Набрал следующий номер. В этот раз его ожидала удача. Замдиректора по воспитательной работе, женщина со звонким задорным голосом, искренне обрадовалась его звонку и сказала, что для детей это будет настоящий праздник. Объяснила, как к ним доехать. Предупредила, что последние километров двадцать придется ехать по грунтовке, поэтому лучше посылать за ребятишками «пазик» или «ЛАЗ». Договорились, что Виктор приедет утром, часам к девяти.
После этого на радостях от успеха своего первого задания в качестве помощника депутата Виктор решил прогуляться во дворе с Соней и пингвином. Оделся.
– Слушай, может, и меня возьмете с собой? – попросил Леха.
– Конечно, возьмем!
Вниз спустились в два приема. Нина тоже вышла, вынесла Лешину инвалидную коляску.
На пустыре, покрытом снегом, пожилая женщина «вытаптывала» грязь из ковра, положенного ворсом вниз. Увидев пингвина, она замерла как вкопанная. Потом перевела взгляд на безногого инвалида в теплом спортивном костюме на кресле-коляске, которую помогала толкать молодая женщина, одетая в длинное синее пальто. Второго молодого мужчину в камуфляжной куртке она знала – он ведь и вырос в этом дворе. «А девочка – это его дочка», – подумала она, глядя на Соню.
