– Ты бы не позволил? Ты их хозяин?
– Эй, если тебе не нравится слышать в свой адрес слово "шлюха", может, тогда не следовало выдвигать ложные обвинения в изнасиловании?
– Я не выдвигала ложные обвинения. Меня изнасиловали! – выкрикиваю в ответ.
– Может, девчонкам не следует напиваться до беспамятства, если их так заботит, что с ними случается! – говорит Кайл.
Я кричу громче:
– Может, парням хватит искать оправдания для...
– Мисс Колье, что, по-вашему, вы тут устроили?
Головы резко оборачиваются. Рты изумленно открываются. Я поворачиваюсь и вижу мистера Джордана со скрещенными на груди руками и поджатыми губами.
Прочищаю горло, делаю вдох, стараясь успокоиться.
– Я протестую, мистер Джордан.
– Против чего конкретно вы протестуете?
– Против того, как все в этой школе стыдят девушек за внешний вид.
– Благородная цель. Вы в курсе, что для других учеников оскорбителен ваш костюм? – Обернувшись, он указывает на Кхатири, стоящую неподалеку. Слезы градом катятся по ее лицу. Семья Кхатири приехала из Афганистана, но она не носит национальную одежду. Нет. О, нет, нет, нет! Прижав руки к сердцу, слезаю со стула.
– Прости. Я не намеревалась глумиться. Я использовала паранджу, чтобы показать парням, как они с нами обращаются...
Кхатири подходит ближе, чтобы рассмотреть ткань, окутанную вокруг моей головы.
– Это больше похоже на никаб, и это религиозный обычай, не военный. Паранджа – это символ угнетения, который женщины вынуждены носить по принуждению Талибана. Мою мать избили за одежду, похожую на твою, потому что часть ее лица была видна.
Я отвожу взгляд; мне мерзко от того, что я довела Кхатири до слез.
– Прости.
Звенит звонок. Оставшаяся часть моей публики пускается врассыпную; они смеются, болтают между собой и указывают пальцами, проходя мимо.
– Мистер Рассел, разве вам не пора не урок?
– Ох. Эмм. Да. – Йен не двигается с места.
– Мисс Колье, я жду вас в моем кабинете после занятий.
Закатываю глаза от отвращения и сую свой костюм в рюкзак. Кхатири скрывается в женском туалете. Джереми и Кайл бросили Йена, поэтому он следует за мной по центральному коридору. Как только мистер Джордан скрывается из виду, Йен хватает меня за локоть и разворачивает к себе лицом.
– Что творится в твоей голове?
– С моей головой все в полном порядке. – Вырываюсь из его хватки и в ту же секунду принимаю боевую стойку, бросая ему вызов снова ко мне прикоснуться. Йен мгновенно поднимает руки. – Тебе-то какое дело?
Он переминается на месте, отводит взгляд.
– Не знаю.
Сейчас мне не хватает терпения с ним разбираться. Я иду дальше, однако Йен меня догоняет.
– Просто... ну, ты говорила, тебе противно от того, как с тобой все обращаются, так почему тогда провоцируешь еще больше проблем?
Провоцирую больше проблем? Разумеется, именно так он это и воспринял.
– Потому что мнение некоторых людей не изменить, когда они принимают какое-то решение. Ты меня этому научил, – ядовито ухмыляюсь ему. – Но, возможно, я заставлю других увидеть истину.
Он судорожно вздыхает, будто мои слова его ранят. Надеюсь, ранили. А еще надеюсь, что в эти раны попадет инфекция.
Сворачиваю к лестнице. Тут до сих пор полно народу, несмотря на то, что до последнего звонка остается всего несколько минут. Мы присоединяемся к очереди и поднимаемся на второй этаж.
– Если люди в любом случае будут обращаться со мной, как с дерьмом, я хочу, чтобы для этого имелась хорошая причина.
Йен морщится после моего не очень тонкого намека и склоняется ближе ко мне.
– Извини за то, что я тебя обидел.
Повернув направо, взмахиваю рукой.
– Нет. Не обидел. Тебе пришлось меня обидеть. Так поступают мальчики, когда они боятся девочек. Они причиняют им боль.
Он моргает, открывает рот, собираясь начать отпираться, закрывает его, затем предлагает мне такое оправдание:
– У меня есть причины.
– У тебя есть оправдания. Ты вообще не слушал? – Я указываю рукой в направлении главного входа. – Религия, правительство, медиа – все твердят вам, что вы никогда не виноваты. Вы просто невинные парни, занимающиеся своими делами, а эти женщины, эти особи женского пола заманивают вас своим внешним видом. – Для пущего эффекта устрашающе шевелю пальцами. – Парни такие тупые. Вы действительно верите в эту хрень. Вы тратите полжизни, пытаясь доказать каждому встречному и поперечному, какие вы крутые, какие сильные, а потом говорите ерунду вроде: "Ооо, детка, у меня из-за тебя такой жесткий стояк", потому что абсолютно не можете контролировать свои собственные тела.
Йен останавливается, пялится на меня.
– Когда я тебе такое говорил?
– Не говорил, – признаю я, затем тоже останавливаюсь, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. – То, что ты сказал, гораздо хуже.
Звенит последний звонок; мы оба не обращаем на него внимания, стоя лицом к лицу в центре коридора, где совсем недавно нашли общий язык с помощью пары сотен личных шкафчиков.
– Я сказал, у меня были причины, – повторяет он, сунув руки в карманы.
– А я сказала, не было. Знаешь, что я думаю? Я думаю, ты испугался. – Тычу пальцем ему в грудь. – Твой позвоночник превратился в желе в ту же секунду, как только ты вошел в кафетерий вчера.
Йен расправляет плечи.
– С моим позвоночником все в полном порядке.
– Знаешь, что еще хуже? – Я отметаю его жалкие оправдания. – Ты боишься вещей, которые совершенно неважны. Это смешно. Поговори со мной, когда парень, с которым ты знаком много лет, парень, которого ты считаешь достаточно приятным, чтобы несколько раз сходить на свидания, становится мерзким, стоит тебе сказать, что ты предпочитаешь быть с его другом, а не с ним.
Йен делает шаг назад, словно я толкнула его обеими руками. Его лицо бледнеет.
– Поговори со мной, когда этот парень, услышав, как ты говоришь ему "нет", услышав тебя, все равно дождется, пока у тебя не закружится голова, пока тебя не замутит, дождется, пока ты не потеряешь сознание, а потом набросится и скажет тебе, что никто не смеет ему отказывать. Поговори со мной, когда он снимет с тебя одежду, впихнет себя в твое тело, а ты не сможешь остановить его, потому что твои руки и ноги онемели. Поговори со мной, когда он оставит тебя в лесу одну, без сознания, с кровотечением, а затем опубликует в Интернете фотографии того, что он с тобой сделал. Расскажи мне тогда о своих причинах.
