— Быстро ехали, — ответил Сергей. — Мне казалось, что мы неслись на полных скоростях, так как — помните? — прорывались к Праге.
— А мне казалось, что мы ехали в самый раз.
Они сидели на веранде, обращенной к лесу. Тишина царила вокруг. За оранжево-зелеными верхушками деревьев догорал закат.
— Ну, Тутаринов, я говорил с начальником политотдела. Благословляем тебя на пост председателя райисполкома. Только вот что я скажу на прощанье. Ты вступаешь в новую и не легкую жизнь, и тут одной старой славой не проживешь — об этом никогда не надо забывать. Теперь тебе надобно свою военную славу ежедневно обновлять в труде, чтобы она у тебя не потускнела. И вот, Сережа, от всей души желаю тебе, как сыну родному, чтобы через год или два на твоей груди рядом с наградами за военные подвиги появился бы орден за подвиги трудовые.
Утром Сергей послал депутату Бойченко телеграмму: «Согласен. Дома буду двадцатого. Тутаринов».
Глава XXX
В Москве Сергей задержался и в Усть-Невинскую приехал только 26 сентября. Сошел с поезда на том же полустанке, на котором он когда-то стоял с Семеном. Не успел оглянуться, как к нему подкатила тачанка, и Дорофей, стоя на козлах, крикнул:
— Дядя Сергей, а я не опоздал!
Они ехали степью. Обычно в конце сентября на Кубани устанавливается хорошая погода: наступает тот период, когда и лето еще не ушло и осень не вступила в свои права. Дни стоят тихие и теплые, а ночи прохладные и росистые, — сорвешь на заре арбуз, а он мокрый и такой холодный, точно вынут из погреба. В такую пору неповторимо красива бывает степь, — нет, не пестротой красок и не осенними нарядами, а своим богатством. Только в эти дни и можно по-настоящему узнать, что такое урожай! Даже Сергей, выросший на этой земле и не раз видавший наступление осени, и то был поражен и обрадован.
Сергею не терпелось узнать, что же было сделано без него в станице, как выполняется план, и он обратился к кучеру с расспросами:
— Дорофей, расскажи, что нового в станице?
— А я и не знаю, какие у нас есть новости, — не поворачиваясь, чистосердечно признался Дорофей. — Мое дело людей привозить и отвозить, а про все прочее я не знаю. — Он помолчал, как бы соображая, что бы ему все же рассказать. — Семен, что у ваших живет, уже ходит, только еще с палочкой. И еще — скоро у ваших будет свадьба. На той неделе я возил в район Анфису и Семена. В загс ездили, а свадьба, говорят, будет, когда на степи подуправимся.
— Ну, вот видишь, какие хорошие новости!
— Разве это новости. Вот вы в Москве были. Расскажите, как там, а?
— Расскажу. Как-нибудь соберемся в стансовете. Послушать будет чего. А ты не знаешь, лесопильню построили?
— Не видал. А те люди, что промеряют землю, уже уехали. Побыли с неделю, обмерили весь берег. Я их отвозил на станцию.
Далеко на дороге Сергей заметил бычью упряжку. На грядке брички, в которой двумя рядами белели молочные бидоны, сидела возница, закутанная по-зимнему в теплую шаль. «Ирина», — подумал Сергей, и на сердце сделалось тепло. Когда тачанка нагнала бричку, он тронул Дорофея за плечо.
— Останови!
Сергей на ходу соскочил и побежал. Да, это были те же огненно-красные быки с красивыми лысинами во весь лоб, а на бричке сидела Ирина, и лицо ее, обрамленное серой шалью, не казалось таким смуглым, как раньше. Ирина смотрела на Сергея так спокойно, точно ей было совершенно безразлично — подойдет он к ней или проедет мимо. Только губы ее, сдерживая улыбку, чуть-чуть вздрагивали.
— Здравствуй, Иринушка! А я тебя и в Москве видел.
— Здравствуй! Садись, подвезу!
— Дорофей, — позвал Сергей. — Давай-ка сюда мои вещи, а сам можешь ехать.
Дорофей принес чемодан, удивленно посмотрел на Ирину, потом перевел взгляд на быков.
— И охота вам ехать на этих тихоходных рогатых?
Не дожидаясь ответа, Дорофей взобрался на тачанку и погнал лошадей. А Сергей сел рядом с Ириной, ласково посмотрел ей в глаза.
— Ждала?
— Ох, Сережа, как же ты долго ездил. Если б ты только знал.
— Я знаю, что скучала и ждала. Но теперь я уже рядом с тобой, а глаза у тебя грустные. Отчего, Иринушка?
— А я и не грустна.
— Неправда. Что-нибудь случилось?
— Ничего не случилось, а только посмотрю я на тебя, и мне делается грустно.
— Почему?
— Какой-то ты неуловимый. Все ездишь, а у меня только душа болит, думаючи о тебе. Пока ты со мной, мне радостно, да только эта радость такая всегда короткая.
— Милая моя Смуглянка. Теперь я уже никуда не уеду. Хочешь, скажу тебе, где буду работать? Только это еще секрет.
— Скажи.
— Председателем нашего райисполкома.
— Ты? — удивилась Ирина.
— Я. А что?
— Значит, опять я тебя не буду видеть?
— Отчего же не будешь. Я возьму тебя с собой. Поедешь?
Быки свернули с дороги в кукурузу. Ирина приподнялась и замахнулась на них кнутом. Когда бричка снова катилась по дороге, Ирина села на свое место, посмотрела на Сергея и сказала:
— Нет, не поеду.
— А я силой тебя увезу, — засмеялся Сергей. — Иринушка! Я тебе подарки привез. Вот посмотри.
Сергей потянулся к чемодану, но Ирина удержала его руку.
— Ничего мне не надо, — сказала она. — Был бы ты со мной. Что я там буду делать, в районе? Ты на такой должности, а я?
— И ты без дела сидеть не будешь. — Сергей прижал к себе. — Гордая, а я как раз такую тебя и люблю. А подарки я все же покажу. Ну, если не понравятся, тогда другое дело. — Он открыл чемодан. — Вот смотри!
Ирина склонила голову на колени и закрыла лицо руками.
Дома был один Семен. Он еще хромал и, чтобы не скучать без дела, подрядился плести для полеводческой бригады корзины, в которых переносят початки кукурузы. Когда Сергей вошел во двор, Семен сидел под деревом и очищал лозу, подготовляя ее для корзины. Сергей помог другу подняться. Они обнялись.
— В газетах читал и завидовал, — сказал Семен, радостно глядя на Сергея. — Ну, рассказывай, как там поживает наша гвардия?
— Живут хорошо, — сказал Сергей. — Эх, Семен, если бы ты знал, сколько я привез тебе поклонов! Расскажу все по порядку, но прежде хочу тебя послушать. Что у нас нового?
Семен сел на вязанку хвороста и рассказал другу о том, что расписался с Анфисой — дело теперь за свадьбой, что его приняли в члены колхоза, что позавчера вся станица выполнила план по государственным поставкам хлеба. По этому случаю на площади был митинг, и Кондратьев вручал Савве переходящее Красное знамя…
— А как с лесопилкой? — перебил Сергей. — Начали строить?
— Пока ничего не сделано, — уклончиво ответил Семен. — Савва тебе все подробно расскажет, а я слышал, будто в районе не разрешают.
— Как не разрешают? Кто?
— Откуда я знаю — кто. Я только третьего дня поднялся. Говорил Савва, что весь наш лес поступит в райпотребсоюз, а потом его будут продавать колхозам всего района.
— Вот это новость! Кто это так ловко придумал? У кого такая умная голова?
— Про это я тоже не знаю, — отвечал Семен. — Приезжал Рубцов-Емницкий с какой-то комиссией. Обмеряли древесину, написали акт. Потом Рубцов-Емницкий выпросил у Саввы пять бревен и увез их на грузовике.
— А ты где был? — Сергей зло посмотрел на Семена. — Почему не запретил?
— Чего ты на меня кричишь? Я же все время лежал.
— Так, так, — задумчиво проговорил Сергей, сгибая в руках хворостину. — Значит, Рубцов-Емницкий уже действует. Кто-то сплавлял, кто-то трудился, платил деньги, а Рубцов-Емницкий составляет акты и подъезжает с грузовиком. — Сергей переломил хворостину и отбросил ее на середину двора. — Канал думаете рыть?
— Какой там канал, — с досадой ответил Семен. — Приезжали специалисты — я тогда еще лежал в постели и никого из них не видел. Но Савва мне рассказывал, будто изрыли весь берег и пришли к заключению, что у нас электростанцию строить нельзя. С тем и уехали.
— Вот это здорово! — Сергей встал. Ну, друг, порадовал ты меня новостями. Пойдем к Савве! Хотя сиди, я один пойду.
— Не печалься, Сережа, — сказал Семен. — Ведь я приберег для тебя новость и приятную.
— Ну, что там еще? — неохотно спросил Сергей. — Говори, да я пойду.
— Ирина к нам заезжала. Вот новость! Сама ко двору приехала, — знать, не выдержало серденько. — Семен улыбнулся. — Как-то раз смотрю я в окно, а ко двору подъезжает бричка. Быки красные, с белыми лбами — да этих быков можно узнать за десять километров! Девушка слезает с брички и идет во двор. Смотрю — наша знакомая, только, веришь, стала она, черт возьми, еще красивее. А выйти я не могу — ноги у меня тогда еще не действовали.
— Зачем же она приезжала?
— Нашла пустяковую причину — быков напоить. И надо же придумать! Да. Зовет Анфису, а мне все слышно. «Можно, говорит, из вашего колодца быков напоить?» Анфиса принесла ей ведро. Зачерпнула Смуглянка воды, вытаскивает ведро, а сама спрашивает: «Когда твой брат приедет?» — «А я откуда знаю», — отвечает Анфиса, не понимая, зачем ей понадобилось это знать. «А письма он вам пишет?» — «Нет, не пишет», — отвечает Анфиса. Вижу, побледнела Смуглянка, чуть ведро не уронила. «А он вернется?» — «Не знаю, — говорит Анфиса. — Не обещал». Смуглянка ничего не сказала, вылила на землю воду и уехала.
