выходящие далеко за рамки слабости и боли, в настоящее время изучается в ряде исследовательских центров.
Большинство врачей не слишком беспокоятся о слабых болях и неприятных ощущениях. Но они беспокоятся о связи статинов с диабетом. И здесь снова возникают споры и разногласия по поводу того, насколько серьезной является эта проблема. Большинство первых энтузиастов статинов полностью отвергали эту опасность. Но последние, более долгосрочные исследования показывают, что небольшое повышение риска развития диабета действительно существует.
Хотя сейчас широко признано, что из-за статинов возрастает вероятность развития диабета, остаются вопросы о том, насколько. На одном конце спектра находятся исследования, показывающие, что прием статинов в течение года или дольше повышает риск развития диабета в диапазоне от четырех или пяти новых случаев на тысячу человек, принимающих препарат, до пяти или шести раз. В одном большом обзоре был сделан вывод, что прием статинов провоцирует развитие диабета примерно у одного пациента из ста. Это зависит от исследования, дозы препарата, продолжительности наблюдения за пациентами, а также от риска развития диабета, который был у пациента до начала приема статинов. Чем выше этот «стартовый» риск, тем больше начало приема статинов ускоряет появление диабета – как будто статины вызывают его у тех, кто в любом случае подвержен наибольшей вероятности его развития. В документе, написанном врачами из Университета Джонса Хопкинса, дается следующая рекомендация: «Людей с преддиабетом следует лечить статинами, только если у них заметно повышен риск сердечного приступа и инсульта».
Решение по диабету еще не вынесено отчасти потому, что большинство исследований относительно краткосрочны и длятся не более нескольких лет. Необходимы более длительные исследования, чтобы оценить все риски потенциально длительных заболеваний, таких как диабет, связанный со статинами. Скорее всего, в ближайшие годы мы еще услышим об этом.
Хуже всего из побочных эффектов статинов изучены сообщения пациентов о потере памяти, спутанности сознания, «тумане в голове» и других проблемах с работой мозга.
Эти эффекты в основном носят легкий характер и обычно проходят после прекращения приема статинов. Как и незначительную мышечную боль, их трудно отследить или однозначно связать с приемом статинов. В большинстве ранних исследований на эти трудноуловимые побочные эффекты даже не обращали внимания, и большинство врачей не считают их достаточно важными, чтобы беспокоиться о них. Однако сообщения о случаях из практики были достаточно распространены, чтобы FDA добавило предупреждение о когнитивных побочных эффектах во всю информацию, маркирующую статины.
Практически все согласны с тем, что нам необходимо больше сведений о побочных эффектах статинов. Важно помнить, что в целом эти препараты являются одними из самых безопасных из когда-либо разработанных. Сравните побочные эффекты статинов с побочными эффектами препаратов, о которых мало кто задумывается, – например, аспирин с его риском язв, судорог и внутренних кровотечений, является лекарством, которое убивает тысячи людей каждый год, – и вы начнете понимать, насколько побочки статинов незначительны.
Однако есть основания полагать, что большинство исследований, проведенных до настоящего времени, имеют тенденцию приуменьшать степень выраженности этих побочных эффектов. Отчасти это объясняется тем, что большинство побочных эффектов настолько слабы, что не вызывают беспокойства у врачей. Также это связано с тем, что большинство исследований проводились производителями лекарств или поддерживались ими, а в своих сообщениях фармацевтические компании стремятся подчеркнуть преимущества и минимизировать риски. Еще один фактор, который следует иметь в виду: многие побочные эффекты могут проявляться в долгосрочной перспективе, и большинство результатов на сегодняшний день получено в ходе краткосрочных исследований.
Если статины будут действовать так же, как и многие другие широко продаваемые препараты, мы узнаем больше об истинном объеме их пользы и побочных эффектов с течением времени, когда больше людей будут принимать их и когда будут завершены более долгосрочные исследования. Как пишет Scientific American, мы можем быть уверены в одном: «Нет сомнений, что рост числа применяющих статины будет связан с увеличением количества сообщений о негативных побочных эффектах».
Это снова цикл Сайджа. Мы вышли из первой стадии медового месяца для статинов и переходим во вторую стадию, к более критическому анализу. После того как долговременная независимая работа даст более полную, более сбалансированную картину, мы достигнем третьей стадии, и статины, как и все препараты, однажды казавшиеся чудом, будут восприниматься такими, какие они есть: в одних случаях важными дополнениями к лечению, в других – ненужными.
Растущее использование статинов поднимает две другие проблемы, связанные друг с другом, более масштабные и более или менее скрытые.
Одна из них связана с «медикализацией» нашей жизни. Этот несколько неопределенный термин используется для описания тревожной тенденции в нашем обществе, когда явления, с которыми мы раньше легко справлялись сами: выбор образа жизни, безопасные состояния здоровья, причуды характера, – теперь превращаются в медицинские заболевания, поддающиеся лечению. Часто это сопровождается появлением нового препарата, подходящего для лечения нового состояния. Классическим примером являются транквилизаторы. Когда в 1950 году был открыт Мепробамат, первый незначительный транквилизатор, никто не знал, что с ним делать. Никогда не существовало препарата для лечения легкого беспокойства. Оно считалось незначительной проблемой; страдальцы справлялись с ним самостоятельно, обсуждали его с друзьями или советчиками и ждали, когда оно пройдет. Но когда появилось лекарство, способное его лечить, внезапно легкая тревога стала состоянием, поддающимся медикаментозному лечению. Оно было переосмыслено, переопределено и медикализировано, а транквилизаторы стали препаратами-блокбастерами. Примерно то же самое произошло, когда стали доступны лекарства от СДВГ, – то, что раньше считалось школьными поведенческими проблемами, стало заболеванием, поддающимся лечению, а определения того, кому это может быть полезно, все расширялись и расширялись, пока не стало казаться, что каждый десятый ребенок принимает какое-то лекарство. Это расширение категорий болезней, поддающихся лечению, возможно, преследует благие цели, но это также немного пугает.
Вселенная заболеваний, при которых можно получить определенную пользу от рецептурного препарата, расширяется до тех пор, пока миллионы людей не начнут думать, что они или их близкие больны или находятся в опасной группе риска болезни – диагностируемой, поддающейся медикаментозному лечению, – даже если они чувствуют себя хорошо.
Незначительные проблемы могут стать крупным доходом для фармацевтических компаний. Поскольку гораздо бо́льшая группа потенциальных пациентов все больше беспокоится о своих рисках, рынок лекарств растет. В результате появляются хиты продаж. В лучшем случае медикализация – это попытка изменить состояние здоровья путем осознания того, что возможности современного здравоохранения могут быть применены ко все более широкому кругу проблем и использованы для их предупреждения до того, как они усугубятся. В худшем случае она может превратиться в так называемую «эпидемию
